нельзя, и бросился к алтарю.
Лицо отца было иссиня-белым, уголки обескровленных губ опущены вниз, словно он даже перед смертью смотрел на меня с укоризной. Он всегда опускал уголки губ, когда был чем-то недоволен, а это было почти всегда в моем присутствии.
— Папа? — я редко называл его “папой”, наверное, даже в детстве не позволял себе такого. — Ты меня оставил, понимаешь?
Я как идиот ждал ответа. Вокруг стояла такая тишина, что звон в ушах заглушал мой собственный голос.
— Теперь ты мне не указ, и я поступлю так, как должен, — губы дрожали, мне пришлось стиснуть челюсти, и, наклонившись над алтарем как можно ниже, я добавил: — Спасибо.
Я развернулся и ушел. Слышал, как мама звала меня, как слуги стали перешептываться, но остановился лишь на секунду, возле Арнеля.
— Я должен поговорить с тобой немедленно.
— Нельзя уходить, — шепнул он, нервно озираясь по сторонам. — Сейчас же похороны!
— Немедленно, Арнель.
Мужчина замешкался на миг, потом кивнул Эве и двинулся вслед за мной. Я увел его в приемный зал и остановился напротив трона. Дотронулся кончиками пальцев до подлокотника, обернулся к будущему лорду.
— Он твой, Арнель.
— Что? Как это?
— Я не женюсь на Орнелии, у меня уже есть пара.
— Это та девчонка — Амели, да?
— Да.
— Но она ведь человек, разве нет?
— Не совсем. Я сделаю все возможное, чтобы пробудить в ней дракона. Отец не дал мне времени этого сделать, но теперь его нет, и торопиться некуда.
Арнель смотрел на меня слегка ошарашенно, потом рассеянно окинул взглядом тронный зал.
— Если Амели станет драконицей и родит сына, я буду обязан вернуть тебе трон.
Я не ответил. В моих планах не было возвращения в Дралаес, но говорить об этом я не собирался. Я постараюсь исчезнуть вместе с Амели и жить обычной жизнью, но если Совет прознает о рождении у нас сына — если это, конечно, произойдет — мне придется вернуться. Арнель это знал, и все знали. Но сейчас мне нужно было уходить либо же жениться на Орнелии, потому что вечером народу будет объявлено о смерти правителя, а уже завтра должна пройти коронация. И будет лучше, если корона ляжет не на мою голову.
— Эрган, я приму престол, если ты пообещаешь, что детей у вас не будет.
— Я не стану этого обещать.
Арнель начинал злиться. Я видел, как его рвало на части от радости и в то же время от тревоги. Он хотел быть правителем, мечтал об этом, а теперь, когда представилась такая возможность, ему мешало мое решение.
А еще я видел в его глазах решимость, когда он услышал мой отказ. Арнелю ничего не стоит избавиться от Амели, и я должен найти ее быстрее, чем это сделает он.
— Я все сказал. Без моего присутствия на коронации по закону ты должен принять наследство, не волнуйся, меня на ней не будет.
— Но Амели…
Я подошел к мужчине так близко, чтобы он отчетливо слышал каждое мое слово.
— Амели — моя пара, и я буду защищать ее ценой собственной жизни.
Больше мне не о чем было говорить с кузеном, я покинул тронный зал прежде, чем он успел хоть что-то ответить на мое заявление. В коридорах пришлось прятаться от Грея Бомаля, но до покоев родителей дошел, никем не замеченный, взял ключи от сокровищницы, там набил карманы накидки золотом, чтобы хватило на первое время, и так же тихо исчез из замка. Я, наверное, не до конца понимал, что вообще делаю. В моих мыслях была только Амели, мое будущее рядом с ней, и ее будущее — счастливое и беззаботное.
Знал бы я тогда, что нас ждет, бросился бы со скалы.
Я могла бы оставить все как есть, но боюсь, если стража увидит, что дверь в подвал не заперта, снова начнется расследование. Вряд ли они признают, что сами забыли закрыть, а потом еще выяснится, что ключ пропал. Чертыхнувшись, как, опять же, не подобало леди, я вылезла из-под уютного одеяла и пошла к темнице. Благо, ночами никто по дому не шарохается, и я добралась без приключений. Уже вставила ключ в замок, и тут мелькнула мысль — как его возвращать в комнату дворецкого? Что, если Ирхад уже понял, что он пропал? Взглянула на торчащий ключ и оставила его в двери. Пусть лучше Ирхад решит, что забыл его здесь сам, что неудивительно — этот день был слишком насыщенным, чтобы хоть у кого-то сознание оставалось ясным. Ну а приходил дворецкий в темницу совершенно точно, поскольку заключенных всегда кормит глава прислуги в доме.
К моменту, когда вернулась в свою комнату, меня ноги не держали, и было так душно, что пришлось открыть окно.
Мелькнувшая в саду тень заставила меня начать напряженно всматриваться в просвет между деревьями, что-то всколыхнулось в груди и не позволило отойти от окна. Свет полной луны освещал весь двор, несложно было рассмотреть лепестки раскрывшейся на ночь фиалки или мраморных рыбок в фонтане у тропинки. Но когда тень появилась рядом с ограждением, куда прислуга выходит подышать воздухом, я не смогла разглядеть лица мужчины — он был в длинной накидке с балахонистым капюшоном.
Раздумывая, стоит ли позвать стражу или лечь спать, я незаметно для себя уже открывала дверь во дворик для прислуги. Что-то влекло меня сюда против моей воли, внутренний голос шептал, что я должна выйти. А еще меня тянуло к этому незнакомцу, и под воздействием неведомой мне силы я оказалась у беседки. Рядом с ней все еще лежала кучка пепла, оставшаяся от костра, а на столе Ирхад забыл бумажный пакет, в который были завернуты колбаски.
Тишину нарушал стрекот цикад, и раньше мне нравились эти звуки, но сейчас раздражали — я вслушивалась в происходящее за ограждением. Приникла ухом к доскам и, прикрыв глаза, двигалась вдоль стены. В какой-то момент к лицу прилила кровь, а сердце забилось чаще. Я приложила ладони к ограждению.
— Я здесь, — произнесла тихо, но достаточно громко для того, чтобы тот, кто находится по ту сторону, меня услышал.
— Амели?
— Эрган?
— Пожалуйста, ничего не спрашивай. У нас всего несколько минут, прежде чем стражник очнется…
— Что ты с ним сделал?
— Амели,
