не плачет.
Передо мной оказался запечатанный сургучом свиток. Я непонимающе взглянул на него, потом на отца, и тот, щелкнув пальцами, подозвал стражника, чтобы он снял с меня кандалы. Когда мои руки были свободны, я едва сдержался, чтобы не вздохнуть с облегчением. Конечности затекли от веса цепи, и пальцы теперь тряслись, как у пропойцы.
— Это указ, Эрган. Ты должен его прочитать, после чего у тебя будет два дня на то, чтобы обдумать все, а после — подписать его. Мы решили, что два дня у нас в запасе еще есть, так что и свадьба с Орнелией откладывается. После того, как ты подпишешь указ собственноручно, ты вступишь в право наследства, и мы организуем коронацию сразу после свадебного обряда.
— Кто — мы? — я валял дурака, честное слово. Как будто и не знал, кто именно присел на уши моему отцу. Господин Бомаль, конечно же, вечно сующий свой нос куда не надо.
— Совет, Эрган, — зло выплюнул отец. Костяшки его пальцев побелели, так сильно он вцепился ладонями в край стола.
— Хорошо, — я пожал плечами, и наступила тишина.
Старший лорд искал подвох в моем согласии, совет же молча переглядывался, не понимая, к чему тогда вообще все здесь собрались, если все решилось так просто. Ну а у меня был план. Плохонький, непродуманный, но основой его было решение не отказываться ни от чего, что предложит Его Сиятельство. Усыпить бдительность моего отца удавалось не всем, но у меня получилось. Ладони его разжались, складка между бровей разгладилась.
— Хм, что ж. В таком случае я прошу тебя ознакомиться с содержанием документа и пойти отдыхать. Впереди два праздника, тебе стоит выспаться и подготовиться.
— Я прочитаю это в своих покоях, — подхватив свиток, поднялся с места, и никто не посмел меня задержать. — И да, поблагодари от меня врачевателя за ту терапию, что он придумал. Было чудно!
Я выскочил из зала советов с бешено колотящимся сердцем и, только пробежав несколько коридоров, оперся на стену. Дышать от волнения было трудно, но все же я постепенно приходил в себя. Если бы я там, за столом, не принял решение отца, меня бы вновь отправили в подземелье, а этого допустить никак нельзя. Я подожду еще два дня, а потом сообщу о своем намерении отказаться от престола.
Как раз обдумаю все еще раз… Хотя тут и думать нечего. Без Амели мне не нужен трон. Без нее вся моя жизнь рассыплется прахом, я ведь видел, как страдают драконы, которые потеряли свою пару. Такой судьбы хочет для меня мой родной отец? За одно только это я смею его ненавидеть всей душой.
В наших покоях все еще был ее запах. Аромат лавандовых сухоцветов, с которыми она всегда купалась, так прочно впитался в ее кожу, что теперь он был повсюду. Постель пахла так же, как и ее волосы — немного мятой, немного свежескошенной травой. Я зарылся лицом в подушку и дал волю своей ярости. Мой глухой крик разнесся по пустым покоям, где-то хлопнула дверь, но в комнаты так никто и не зашел. Да и некому было — камеристки уже наверняка знают, что Амели здесь больше нет.
Ее нет здесь. Но где-то же она должна быть? Она жива, я это точно знаю, я чувствую! Мой отец — то еще чудовище, но убить ни в чем не повинное создание не смог бы даже он. Скорее просто отпустил. Но куда?
Я пролежал так несколько часов. Хотелось смыть с себя отвратительный болотный запах, но сил не было даже просто перевернуться на спину. Так и лежал, вдыхал аромат мяты и лаванды.
Наверное, я схожу с ума. Ни один дракон, до того как его пара пробудится, никогда не влюблялся. Почему тогда эта девчонка так прочно засела в моей голове? Она ничем не отличается от других, те же волосы, глаза, те же губы. Разве что улыбается по-другому, я еще никогда не видел, чтобы улыбка отражалась в глазах мягким светом, и то, как Амели на меня смотрела, когда я целовал ее там, на диване… Это сводило с ума, и я определенно был помешан.
Так, ладно… Читать указ я не собирался, поэтому оставил свиток на прикроватной тумбочке и выкинул из головы все мысли. Добрался до ванны, нагрел воды и, забросив в воду половину банки цветков лаванды, залез в нее. Так гораздо лучше, и сердцу не так больно.
Мне следовало обдумать план, который зародился в моей голове, но сегодня даже этого делать не хотелось. Не помню, как помылся, как заснул, а проснулся поздним утром — как раз перед завтраком. Я должен был спуститься в столовую и всем своим видом выражать счастье от скорой свадьбы, улыбаться Орнелии и говорить, какие красивые у нее глаза размером с бусинку.
“Да что ты за урод такой”, — чертыхнулся мой внутренний голос, и я замер. Мне стало стыдно за то, как я повел себя вчера с Орнелией, и оставалось лишь надеяться, что она меня простила. Впрочем, не думаю, что ее это хоть как-то задело. Девушка так же, как и я, не намерена выходить замуж. За меня, по крайней мере. У нее ведь наверняка уже есть пара!
Я вошел в столовую с улыбкой. Поздоровался с родителями, Орнелией, Арнелем и Эвой. Эти трое сидели за столом с таким видом, словно гвоздей наглотались, а родители, к моему удивлению, о чем-то беззаботно болтали между собой.
— Ты ознакомился с документом, Эрган? — отец отвлекся от разговора с женой и повернулся ко мне.
— Ты обещал дать мне два дня, и до тех пор я не хочу говорить об этом.
— Ты прав, действительно. Что ж, надеюсь на твое благоразумие, сын.
Завтрак прошел в молчании, а после него мне следовало побыть с будущей женой. Для прогулки я выбрал сад — чтобы быть на виду, и чтобы потом никто не решил, что я ее обесчестил, иначе жениться мне придется без всяких отговорок.
Погода сегодня была ясной, и я отвел Орнелию в беседку, чтобы не жариться под солнцем. Девушка нервничала и все время отводила взгляд.
— Орнелия, как тебя заставили пойти на это? Я ведь знаю тебя с самого детства, мне казалось, ты не из тех, кому можно навязать свое мнение.
— Вам ли не знать, как это происходит,
