Если он не соврал про свою невинность, сколько же он сдерживался? Ни одной девушки в его возрасте? Это и мило, и до чертиков пугает меня. Свой первый раз я представляла с кем-то опытным и менее импульсивным. Да чего ходить вокруг да около! Я, краснея внутри от стыда, представляла его с Флорианом. Это было бы что-то нежное на шелковых простынях. На прикроватном столике бы стояли свежие розы, ветер бы слегка шевелил прозрачную тюль на окне. Закат в розово-желтых тонах. Звуки скрипки на улице. Идеальная картина. Такая же, как мои унылые выступления.
Музы, какая банальность! Как такое вообще могло засесть в моей голове? Не спорю, в жизни должно быть все, и шелковые простыни, и кровать с балдахином. Скрипач за окном перебор! Но… Я выглянула через плечо Винни и посмотрела на заднее сидение. Мечтала-то я совсем о другом. Не то, чтобы я стремилась поскорее стать взрослой. Нет. Но в глубине моей непознанной души я хотела вот этого: неровной дороги, чистого неба над головой и моего смущенного парня. Это сейчас он ведёт меня за руку, но раньше определённо все было нет так. Уверена, мы лишь временно поменялись ролями, и пусть я младше, но чувствую, что именно я была заводилой во всех наших играх. Чего только стоит эта серёжка у него на губе. Он сохранил её навсегда, как реквием по нам. Нет, не реквием. Это надежда, что я вернусь. И я возвращаюсь!
– Ещё пара минут по этой дороге, Нана, и в лес уже можно не ехать, – смеётся, и от его смеха мне так легко на душе, словно из меня самой один за другим вытаскивают иголки. Я все меньше похожа на лоскуток ткани, приколотый к чужой выкройке. И Винни совсем другой. Хочу теперь послушать его импровизацию, будет ли в ней прежний едва гнев и боль, или я услышу новые мотивы.
По стеклам фургончика царапали ветки деревьев. Салон наполнялся запахом хвои и пением птиц, под колесами трескался валежник. Новая симфония, которая отлично ложилась на стук сердце Винса, она погружала меня в наше общее прошлое, и вот я уже сама слышала свой детский смех.
Машина резко остановилась. Вестерхольт потянул на себя ручник, а я наблюдала как вздулись вены на его предплечье.
Мы какое-то время сидели в тишине, пока я первая не заговорила с ним.
– А у тебя есть эм… инструмент?
Он задумался:
– Хороший вопрос. Глянь в бардачке, может, ребята что-то оставили. Я как-то с собой такие вещи не ношу обычно, а аптеки в лесу точно нет. Кто бы мог подумать, да?
О Музы, он не так меня понял!
– Я про музыкальный, Винс?
– Такие тоже бывают? Я думал они там только цветом отличаются, запахами, разными видами смазки… Не то чтоб ы прям разбирался, просто…
Надо спасать его, пока он себе на нервный срыв не наговорил.
– Винни, я про гитару. Настоящую гитару, это не эвфемизм, не ищи скрытые смыслы. Можешь просто сыграть мне. Если честно, я не готова сейчас, ну ты понял...
Он с облегчением выдохнул:
– Хвала Музам, конечно, сыграю и поедем, да? Не то чтобы я не хотел тебя, Нана. Просто я наверно тоже не готов. То есть, я думал, что готов, и там все прям готово, но тут, – он ткнул себя пальцем в висок и качнул головой. – Ты же не лес и заднее сидение старой тачки себе представляла, верно?
О, я промолчу лучше.
– А ты что представлял?
– Как минимум непроглядную темноту, а не яркий день. Так что тебе сыграть?
– Что хочешь. Я очень хочу послушать тебя сейчас.
– А что сейчас изменилось? – хитро спросил он.
– Ты стал меньше меня раздражать, Вестерхольт, – я показала ему язык, а он осторожно положил руку мне на грудь, так же впитывая моё сердцебиение, как это недавно делала я. Надеюсь, у моего сердца красноречия больше, чем у меня потому, что признаться ему в любви так легко я не смогу. Я ещё не до конца разобралась в своих чувствах, не научилась доверять. Пока в моей голове все ещё живут подозрения и желание отыскать билет на поезд до Клостер-ам-Зее, чтобы сравнить время, я не имею права говорить ему о любви. А ещё между нами пропасть моих утерянных воспоминаний, и совершить такой прыжок веры я просто не в состоянии. Прости меня, Винни.
Он попытался открыть дверь, но по обеим сторонам от нас были деревья, и выбраться не представлялось возможным.
– Полезай в салон, – командовал он. – А я следом.
Хорошо, что я сегодня не в юбке! Осторожно встала, стараясь не удариться головой о крышу, и перевалилась через спинку сидения. Винсент был куда ловчее. Огляделось вокруг. Ну точно тут живут, я не ошиблась, даже сумку с грязными вещами нашла.
– Тебя Виви из общежития выгнала? – догадалась я.
– Если бы не ключ от учительского туалета и душевой в спортзале я бы грязью зарос.
– Я думала, вы заодно с ней. Подстроили всё, концерт сорвали, бас-гитары перетащили.
– У меня слишком много косяков перед ней, – признался Винс, взял чехол от гитары, и я разглядела кое-что ещё. Футляр и довольно крупной. Не от контрабаса, конечно, но виолончель там вполне бы поместилась.
Протянула руку, чтобы открыть и посмотреть, но Винсент цепко схватил меня за запястье и выдохнул единственное:
– Нет!
Не похоже, что он прячет там, что-то безобидное. Голова его врагов там, что ли? Или та самая секретная пьеса для виолончели? Но если так, почему его трясёт сейчас не меньше, чем когда мы заговорили о воде?
Коснулась его взмокшего лба и осторожно убрала челку в сторону:
– Мне не торопимся во всем, Винни. Ни с сексом, ни с прочими секретами. Когда будешь готов, покажешь, что там?
– Там подарок, – быстро сказал он. – От одного человека.
– И это тоже ключ
