«Мой удел, моя ноша»… Смысл слов терялся в мутной тревоге. Это ведь он не об убийстве, верно?
Игла в воротнике пошевелилась, словно напоминая: Берендей здесь. Катя потянулась к игле, неловко дотронулась кончиками пальцев – и укололась.
За спиной Данияра появились еще две тени – в них она узнала Берендея и Ярославу.
– Не один пожаловал, с защитничками, – мрачно усмехнулся Темновит. – Смертную-то зачем с собой взяли, неужто решили свежатинкой порадовать воды Смороды? [23]
– Отпусти ее, – Ярослава решительно вышла из-за плеча Данияра.
Темновит рассмеялся.
Кате показалось, что хватка на ее волосах ослабла. Собрав все силы, она рванулась в сторону, но тут же пожалела об этом: Темновит безжалостно осадил ее и дернул к себе. Меч преградил ей дорогу, вонзившись острием в каменные плиты. Ярослава где-то рядом закричала.
Катя тяжело дышала, смотрела снизу вверх на Чернобога.
Она увидела свое отражение, на мгновение пойманное лезвием меча: блуждающий взгляд, испарина, рот искривлен в попытке схватить побольше воздуха, с потемневших губ срывались, будто смог, струйки черного дыма. А на шее, в месте укола мечом, растекалось черное пятно.
Катя схватилась за горло, посмотрела на пальцы – на них осталась черная, будто смола, кровь. Язвы на коже увеличились, тлея, будто бумага.
– Напрасно ты явился сюда, поводырь, – Чернобог явно злился.
– Я ответственен за нее, ты знаешь. – Данияр говорил спокойно, из-под капюшона сверкнули его глаза и странная улыбка.
– Знаю, оттого и говорю: напрасно. – Темновит сделал шаг назад, увлекая за собой Катю.
– Не смей, – прошептал Данияр, в голосе отчетливо проступила угроза, так, словно юноша говорил с равным себе по силе.
Катя насторожилась: что позволяет себе простой проводник через Огненную реку? А может, Данияр – не только провожатый? И Катя вспомнила, как он говорил, что он сам по себе, что он порождение Хаоса, создавшего морок, и, по сути, равен ему… Она затаила дыхание.
– А если смею? Что ты сделаешь, поводырь?
Пока Черный бог отвлекся на парня, Катя сделала крошечный шаг в сторону, но тут же ее смело неведомой силой, придавило к каменным плитам, увлекая к ногам Темновита.
– Данияр… – прохрипела она, потому что кричать уже не могла.
Темная кровь потекла из открывшихся у нее язв, выплескиваясь на каменный пол, смешиваясь с черным мороком. Неожиданно, но это было не больно. Катя будто наблюдала за этим со стороны.
Вот потемнели и наполнились влагой язвы.
Вот они лопнули, будто папулы при бубонной чуме.
А вместе с этим пришли легкость и огромная, всепоглощающая ненависть. Она затопила сознание, ослепила глаза, она срывала дыхание и горела факелом изнутри, в груди булькало.
Черный бог наконец отпустил ее. Она видела, каким самодовольным взглядом он смотрел на нее, распластавшуюся на полу.
– Поздно, поводырь. Я победил.
Глава 21
Недоля
– Данияр…
Он услышал ее голос, но не узнал его. Звуки будто доносились из глубины колодца: гулкие, неживые.
– Что это с ней? – Ярослава вцепилась в его рукав. – Сделай что-нибудь.
– Ох ты ж беда… – вздохнул Берендей, с ужасом вглядываясь в Катю. – Неужели опоздали?
Девушка подняла глаза, упершись взглядом в сводчатый потолок. Из уголка ее рта медленно вытекала смолистая жидкость, а открытые раны на руках набухли. Мгновение – и кровь из них хлынула на каменные плиты, смешиваясь с черным мороком, окутывая худенькую девичью фигуру.
Темновит оглядел всех презрительно и победно:
– Поздно, поводырь. Я победил.
– Катя, борись! – Ярослава бросилась было к подруге, но зацепилась за внезапно выставленный локоть Данияра.
Поводырь резко отбросил ее назад к стене и загородил собой.
В его руках мелькнул меч, а из-под плаща высунулась острая чешуйчатая морда.
– Ой мамочки, – Ярослава вжалась в каменную кладку, округлив от ужаса глаза. Она видела немало боев, в том числе и магических. Но битва богов разворачивалась перед ее глазами впервые.
Следом за чешуйчатой мордой из-под плаща Данияра выглянула и вышла чуть вперед собака, за ней выскользнула кошка. Усмехнувшись, Темновит покачал головой:
– Тебе не поможет ни одно из твоих двенадцати обличий, поводырь. Взгляни на нее. Присмотрись повнимательнее.
Катя – вернее то, что от нее осталось, – медленно вставала. Бледная кожа, чернильные пятна на ней – от них поднималась, полыхая, тьма. Угольночерная, глухая. Девушка бессмысленно озиралась вокруг, явно не осознавая, где находится.
– Род всемогущий… Неужто она сошла с ума? – прошептала Ярушка.
Темновит, услышав ее, усмехнулся:
– Почему – с ума сошла? Нет. Но это не я с ней сделал. На это обрекли ее Велес и Макошь… Я просто поменял их местами… Верно, Гореслава?
Катя медленно повернула голову на его голос, приподнялась. Ярушка смотрела на нее с жалостью. Руки плетьми висели по бокам, взгляд блуждал по стенам, то закатываясь, то безуспешно пытаясь сфокусироваться на лицах друзей. Заметив Данияра, она мелкомелко задрожала.
– Ну, это мы еще посмотрим, – пробормотал Данияр, не спуская с нее глаз.
Коротко кивнув Берендею, он сделал шаг назад, позволив ему занять место впереди. Положил руки на плечи юноши. Тот ослепляюще ярко засветился. А в следующее мгновение серебряная вспышка иглы полыхнула у шеи Кати. Девушка снова рухнула на колени, спина изогнулась дугой. Она вновь стала тяжело дышать, царапать ногтями каменные плиты.
Темновит раздраженно поморщился.
– Ну зачем ты так, поводырь, – простонал он устало, будто отмахиваясь от надоевшей зубной боли.
– На счет три, – тихо напомнил Данияр.
Ярослава кивнула. Чуть наклонилась вперед.
Он толкнул Берендея вперед и сам бросился за ним. Дух посоха, стоило ему отделиться от земли, пронесся по коридору к Кате, соединившись с иглой, выскользнул из ткани и уколол девушку в сочащуюся чернотой ранку, упал вниз, но, не долетев до каменных плит, завис над ними вертикально. Катя тупо уставилась на острие, беззвучно выдохнув угольно-черный морок из груди. Серебряная игла, в одно мгновение помутнев, стала покрываться черной и жирной сажей.
Темный плащ распахнулся на груди Данияра, выскользнувшие из-под него змея, собака и кошка ринулись вперед. Серые покровы темного морока светились за его спиной, будоражили черный морок. Ярослава заметила, как в одно мгновение его руки удлинились, стали крепче, мускулистее и толще, грудная клетка выдалась вперед, раздалась в ширину, а лицо превратилось в оскалившуюся звериную морду. И вот вместо Данияра, рассекая клубы угольно-черного дыма, полетел в прыжке огромный серебристый лев.
Девушка ахнула – вот они, двенадцать обликов охранного Змея: летучая мышь, сокол, человек, собака, кошка, ворон, лев, скорпион, черный конь, мотылек, сова и, собственно, змей – все те, кто так или иначе связан со смертью, несет ее на своих плечах или служит ее предвестником.
В два огромных прыжка лев настиг Темновита и ударил его в грудь, опрокинув на спину.
– Уводи ее! – вырвался из серебристой пасти громкий рык.
И кому он это крикнул? Мгновение замешательства. Тень Темновита успела лишь качнуться, когда игла вонзилась в грудь девушки, уколола чуть ниже оставленной мечом ранки и со звоном упала на каменные плиты, в одно мгновение почернев.
– А-а-а! – крик разорвал покровы черного морока.
Но это был не крик Кати. Это, оттолкнувшись от стены, к ней бросилась Ярослава.
Катя стояла на коленях, запрокинув голову. Черные язвы стерлись с поверхности кожи, смолистая кровь испарилась с камней. А изо рта девушки, словно дым от погасшей свечи, тонкой струйкой поднималась угольно-черная тьма. Постепенно расширяясь и набирая силу, она вилась над головой девушки, собираясь в женский силуэт: длинные нескладные руки, сутулая спина, черные волосы неопрятно рассыпались по плечам, как у опустившейся старухи.
