Мои глаза расширились.
Конте знал. Знал, что я жду ребёнка.
— Чего ты хочешь? — только и сказал Тень.
— Отложи своё превращение в чудовище на один день. Побудь с нами. Запрети себя тревожить до закат… — Конте осёкся. — До вечера. Сделай это для меня, Ниро.
Тень очень долго молчал.
— Куда мы пойдём, Конте? — наконец спросил он, и я впервые за долгое время услышала в его голосе растерянность. — Куда?
Конте улыбнулся ему. Шагнул к брату и взял его руки в свои.
— Домой.
Светлячки играли в саду, и цветные мхи переливались на каменных стволах. Словно много лет назад, когда Конте и Ниро Мореро были детьми.
Конте не повёл нас в развалины дома, и я знала почему. Когда нас здесь уже не будет, у Тени останется вдоволь времени, чтобы бродить по опустевшим комнатам, предаваясь воспоминаниям. Сейчас же Конте хотел привести брата туда, где ничего не изменилось.
В сад. Туда, где они были счастливы.
Я с замиранием сердца следила, как в глазах Тени светится узнавание, а на губах то и дело вспыхивает задумчивая улыбка. Он давно уже не был тем мальчишкой, который с сияющим видом когда-то бегал по этим дорожкам, окликая брата. Но в эту минуту, казалось, призрак юного Ниро Мореро коснулся его вновь, ожил и расцвёл рядом с нами.
Призрак, чьи крылья были светлыми. Впрочем, разве Ниро Мореро нужны были крылья, чтобы быть счастливым?
Из невозможного далёка до меня вдруг донёсся звонкий мальчишеский крик:
«Конте, смотри, как я сейчас полечу!»
«Демоны не летают, балда!»
«Неправда! Я тебе докажу!»
…Игра воображения, конечно. Но почему-то я была уверена, что так и было.
Ниро мечтал обрести крылья, чтобы взлететь. И счастливая детская мечта обернулась грёзами Тени о тёмном древнем искусстве — и проклятием, которое его настигло. Даже теперь, когда проклятие было снято, он не мог обрести свободу.
Потому что свобода сделалась бы для него поражением.
Я шла по узкой дорожке, впитывая в себя кусочек их детства. Всюду виделись призраки: двое мальчишек с тренировочными мечами, юный Ниро, устроившийся на ветке с книгой, Конте, прячущий клубнику для младшего брата…
— Когда-то, — негромко произнёс Конте, устраиваясь под каменной сосной, — мы помыслить не могли жизнь вдали друг от друга. Я хочу показать тебе, что ничего не изменилось.
Тень, помедлив, сел рядом.
— Закрой глаза.
Тень бросил быстрый взгляд в сторону ворот, где ждала охрана. И послушно закрыл глаза. На его спокойном и холодноватом лице не было ни следа ожидания чуда, и даже его дыхание оставалось ровным. Но я видела, как билась жилка на его шее. И как во всём его облике вдруг произошла едва заметная перемена, словно вдали вспыхнул огонёк.
— Я мечтал о кораблях, — вдруг сказал Тень. — О больших-больших кораблях. О море, которого никогда не видел Альдемаро. Почему я сейчас об этом думаю?
— Потому что ты чувствуешь, как пахнет корицей, — ухмыльнулся Конте, доставая кусок булки и разминая её в пальцах. — Кое-кто перепачкал ею все морские гравюры, и образ остался с тобой навсегда.
— Кто бы говорил, — фыркнул Тень. — Ты оставил жирные пятна на всех моих любимых страницах «Пути».
— Потому что кое-кто, не будем показывать пальцем, спрятал от меня эту книгу после…
Я закрыла глаза и легла на мох, вслушиваясь в их беседу, но слыша её словно издалека. Конте прибёг к своей последней, самой главной и самой драгоценной защите — к детству. К общим воспоминаниям, которые никуда не делись и не могли деться.
Он был прав, и он был искренен. Но моё сердце заныло. Потому что мы оба скрывали от Тени самое главное.
Моего ребёнка.
— Тень, — вдруг сказала я, не открывая глаз. — Ниро. Представь, что у тебя будут сыновья. Они могут вырасти так, как выросли вы с Конте: в почти человеческой семье, где царит любовь, и тогда память о детстве будет им защитой всю жизнь. Или они вырастут во дворце, лишённые человеческой половины. Вырастут такими, как Адриан.
Я приподнялась, открыв глаза, и посмотрела прямо в лицо отцу моего ребёнка. Ниро Мореро, который об этом не знал.
— Сегодня ты выбираешь не только для себя, но и для своих детей, — тихо сказала я. — И они не могут говорить за себя.
Глаза Тени расширились.
— А ты бы их хотела? — еле слышно произнёс он. — Со мной?
— Конечно.
Тоненькая нить изо взгляда во взгляд протянулась между нами, и я вдруг почувствовала, что её не порвёт ничто. Что она останется между мной и Тенью навечно, где бы я ни была. Где бы он ни был.
А потом Тень резко встал.
— Ты куда умнее, чем я думал, Конте, — хрипло сказал он. — Ты оказался куда ближе к тому, чтобы меня переубедить, чем ты сам подозреваешь. Но ты ошибся. Знаешь в чём?
— В чём? — спокойно спросил Конте, глядя на него снизу вверх.
— Если я отправлюсь с вами не потому, что этого хочу я, а потому, что этого хотите вы, я буду несчастен с вами всю жизнь. Потому что это будет не мой выбор. А значит, — по лицу Тени прошла судорога, — со мной будете несчастны и вы. И… мои дети тоже.
Я побледнела.
— Ниро…
— Я решил.
— Правда решил? — резко спросил Конте, тоже вставая. — Может быть, причина в другом? Ты боишься, что отправишься с нами, а мы будем с тобой несчастны. Боишься, что ты этого не стоишь. Боишься взвалить на себя ответственность за наше счастье — и проиграть. Боишься, что раз ты не можешь нас контролировать, то обязательно нас потеряешь. И ищешь утешения в тёмном искусстве, потому что оно не предаст тебя никогда.
Его голос сделался тише.
— Но ты не проиграешь со мной и с Закладкой, Ниро. Потому что ты нужен нам, любой, каким бы ты ни был. Ты стоишь любого риска. И если кто-то не стоит тебя, если кто-то тебя не заслуживает, так это Подземье и его мёртвые императоры с их тёмным искусством, ради которого приходится жертвовать чужими жизнями. Ты сам это знаешь. Когда мы вдвоём, вместе, и готовы пожертвовать собой ради другого, мы способны даже преодолеть проклятие. Неужели это ничего не стоит?
Тень постоял несколько секунд, глядя на каменную сосну. Потом вытянул руку, робко, почти благоговейно — и коснулся отполированной ветви.
— Я помню, Конте, — тихо сказал он. — Но это ничего не меняет.
Он бросил последний взгляд на дом. И двинулся к выходу из сада, не оглядываясь.
Последний вечер с Тенью запомнился мне лишь обрывками, отдельными образами, теряющимися в тумане.
…Свечи, горящие вокруг мраморного бассейна…
…Лёгкий десерт из взбитых сливок поверх медового мармелада из персиков…
…Разодранные кружева, отлетающие прочь…
…Пересохшее горло, пересохшие губы, но вода слишком далеко, а его обнажённое тело — слишком близко, чтобы оторваться от него хотя бы на миг…
…Протяжный тихий стон, скомканные шёлковые простыни и слёзы в уголках моих глаз…
…И моё имя, срывающееся с его губ.
А потом наступила ночь, и я поняла, что настало время для последнего шага.
Налить Тени снотворное. Аккуратно и незаметно, как учили меня хейко.
Тень с задумчивым видом сидел на бортике мраморного бассейна. Я бесшумно подошла к нему.
— Налить тебе вина? — негромко спросила я.
Он покачал головой:
— Думаю, что показать тебе напоследок. И, кажется, нашёл кое-что.
Тень потянулся было за халатом, но потом лишь небрежно пожал плечами. Я прищурилась. Хм. Это что, нам не понадобится одежда там, куда он меня поведёт?
В следующее мгновение Тень встал, продемонстрировав мне капли, стекающие с безупречных ягодиц. И, пока я любовалась на его подтянутую спину и роскошные бёдра, подошёл к стене и нажал незаметный рычаг.
И поманил меня за собой.
— Проклятье, когда же вы уже научитесь обходиться без своих подземных ходов, — пробормотала я, спускаясь за ним по узкой винтовой лестнице без перил.
Тень не обернулся.
— Сюда невозможно пробраться. Это путь в одну сторону. Увидишь.
