Очередная остановка в середине дня, когда солнце уже висело над самой головой, но не жгло больше так невыносимо, стала сигналом к обеду. Утром у нас была только простая, быстрая еда и то, чем заполнили фляги. Сейчас же посреди степи ставили несколько огромных котлов, быстро заполняя их водой. Внизу, под большими чанами уже весело трещал огонь, пожирая хворост. Пройдет совсем немного времени, и в котел полетит перемолотый в пыль борц, а за ним и шарики курута. Потом в кипящее варево добавят масло, а может и немного зерна, купленного у паххетских купцов.
Пока животных вели к водопою, пока проверяли копыта неподкованных лошадей и отпускали их в стадо, пока приводили свежих, женщины быстро расстилали ковры прямо на земле, выставляя миски и раскладывая лепешки.
Протерев руки и лицо влажной тканью, убирая пыль, что налетела в дороге, я поднялась в юрт к хатагтай.
— Благородная, могу я дальше следовать здесь? — Галуу как раз поднялась с подушек, намереваясь выйти на воздух и проверить, как женщины выполняют работу. На самом деле, необходимости смотреть за ними не было, но я давно заметила, что только присутствие хатагтай успокаивает всех, словно они ощущают тогда больше уверенности и защиты рядом с этой женщиной.
— Да, МенгеУнэг. И я хотела с тобой переговорить, пока мы не соединились с Чоно, — кивнула головой хатагтай, выходя из Юрта и останавливаясь на площадке. Цепкий внимательный взгляд прошелся по открытой местности. Люди, давно знающие свои обязанности, действовали слаженно и быстро, так что Галуу, удовлетворенно вздохнув, спустилась к котлам, проверяя, вскипела ли варево.
Я шла позади хатагтай, надеясь, что она начнет разговор сейчас, пока мы не в дороге. Мне все еще было неловко находиться с ней в одном юрте, не смотря на то, что на время пути туда вернулась и бабуля Эргета и ДуЧимэ. Возникало ощущение, что хатагтай все время следит за каждым моим действием, оценивает и что-то ищет. За прошедшее время мы почти не разговаривали, да и старались с ДуЧимэ больше времени проводить верхом, так что теперь я чувствовала некоторое волнение, не зная, о чем пойдет речь.
— Эргет, — хатагтай протянула вперед обе ладони, когда к нам приблизился колдун. Степняк уже отправил своего коня на водопой, вместе с остальным стадом. — Мы не потеряли в пути никого?
— Не переживай о пустяках. Как ты? Как эта ворчливая старая женщина? — мужчина улыбался, прикладывая ладонь матери к щеке на мгновение.
— С твоей бабушкой все хорошо. Ты же знаешь, ее не возьмет ни ветер ни хворь, пока духи благоволят.
— МенгеУнэг? — кивнув матери, которая двинулась дальше, к мешкам с курутом, приготовленным для готовки, колдун шагнул ко мне. — Как ты сегодня?
Мы виделись или мельком, или на таких стоянках, а этого казалось так нестерпимо мало!
— Твоя спина все еще не привыкла? — я только покачала головой и протянула свои ладони, которые тут же поймал илбэчин. — Почему ты тогда не соглашаешься ехать в повозке? Там хватает места.
Я повернула голову в сторону повозки, в которое ехала пара молодых матерей с младенцами на руках. Мне казалось совсем неловким, что я, молодая и здоровая, буду теснить этих женщин. В юрте, где никто не видит моей слабости, где можно было свернуться калачиком в ворохе подушек, мне было уютнее, не смотря на внимательные глаза хатагтай.
Я только улыбнулась.
И спросила о том, что волновало куда больше.
— Как долго тебя не будет в этот раз?
Эргет только покачал головой. Его черные глаза еще сильнее потемнели, словно колдуну самому не нравилось то, что придется покинуть Орду. Но и возразить Хану, особенно в таком деле, он не мог.
— Брат, если твоя мать еще сильнее затянет узлы, я просто взвою. Или уже украду твою сестру, — недовольно прорычал Тамгир, подходя к нам и с силой стукая Эргета по плечу. Колдун же только горько усмехнулся, покачав головой.
— Я тут бессилен, — крепче сжав мои пальцы, илбэчин повернулся к побратиму. — Как видишь, я на такой же веревке, как и ты.
— Как ты, Лисица? Восстановила силы? — казалось рыжий на самом деле переживал о моем благополучии.
— Да, Тамгир. Мне много лучше, — улыбка растянула губы. Здесь я себя чувствовала на своем месте. Чувствовала себя в семье.
— МенгеУнэг! — к нам, едва не снеся Тамгира, уцепившись ему в плечи, резвая и полная жизни, подскочила ДуЧимэ, — идем, у меня есть для тебя что-то!
Легко проведя рукой по плечу Тамгира, степнячка подскочила ко мне, и буквально выдернула ладонь у Эргета, потянув куда-то в сторону от стоянки.
— Куда мы? — уже покинув кольцо телег и повозок, уйдя чуть дальше в степь, ДуЧимэ остановилась, что-то выискивая. Поймав глазами нужный ориентир, девушка победно вскрикнула, направившись в нужную сторону. ДуЧимэ восторженно распахнула глаза и вздернула нос, указывая мне на что-то на земле.
— Смотри! — среди мелких камней и несвежей, вытоптанной травы, лежал небольшой комок. С первого взгляда было даже сложно определить, из чего он. Сперва мне показалось, что это мох, но при ближайшем рассмотрении, стало ясно, что это вовсе и не так.
— Ну и? — оставив попытки разгадать ребус, но при этом не решаясь взять предмет, помня, что степь полна необъяснимыми и иногда опасными вещами, спросила я.
— Ты не знаешь? — ДуЧимэ недоверчиво сощурилась.
— Нет. В первый раз вижу подобное.
— Это трава духов! — произнесла степнячка, с восторгом и нетерпением ожидая моей реакции.
— И?
— Ну, МенгеУнэг! Это для твоего зверька! Для Цадаха! — нетерпеливо пританцовывала вокруг меня девушка, до глубины души разочарованная таким безразличием к найденному сокровищу.
— И что она делает? — я вытянула из рукава платок, опасаясь трогать эту штуку, похожую на замшелый речной камень, голыми руками.
— Говорят, она должна давать воплощенному духу силы. Это тебе не та обычная еда, что ушастый таскает со стола, — важно кивнула ДуЧимэ.
Мне не удалось скрыть присутствие тушканчика от нее и Галуу, так как этот зверь вдруг ночью, когда все уже должны были спать на ночной короткой стоянке, вывернул поднос с оставленными на утро продуктами. Медный, поднос упал на то место, где не было ковра, с таким грохотом, что кажется, разбудил всех.
Когда в юрте вспыхнул свет, на полу были четко видны темные следы измазанных лап, идущие в укромное место между двумя сундуками. К тому моменту, как я успела подскочить, Галуу, ДуЧимэ и бабуля с удивлением рассматривали исхудавшего Цадаха, забившегося в самый угол между предметами без путей отхода.
— Это что еще такое? — удивленно спросила бабуля, распахивая свои узкие глаза. — Никак дух.
— Это мой друг. Не обижайте его, — тихо, опасаясь, что его могу т выгнать каким-то амулетом или при помощи молодого шамана, попросила я.
На меня удивленно воззрились три пары глаз, что позволило ушастому шмыгнуть мимо женщин под мое платье, свисающее с постели до самого пола.
Ответив на десяток вопросов, я добилась того, чтобы Цадаха оставили в покое. Думаю, решающим стало все же то, что Эргет о нем знал. Женщины покачали головами, собрали раскиданные продукты и спокойно улеглись спать. Зверьку достался кусок лепешки и длинный сухой ломтик борца, выданный ему лично хатагтай.
Теперь же мы с ДуЧимэ сидели перед мшистым камнем, рассматривая его со всех сторон.
— Уверенна, что это оно и есть? — спросила я, комкая в руках платок.
— Ну, все как в описании, — пожала плечом девушка. — Твой дух очень слаб, так что это ему очень надо.
— А если мы ошиблись?
— Не думаю, что он станет есть камень, если мы не правы.
— Тоже верно, — решилась я, накрывая комок платком и заворачивая в ткань. А вдруг и правда поможет.
— ДуЧимэ! МенгеУнэг! — со стороны стоянки донесся голос Тамгира. Степняк махал нам рукой, подзывая к столу. Кажется, обед был готов.
Наскоро перекусив сытной, соленой похлебкой, мы с ДуЧимэ забрались в юрт, выискивая Цадаха на его подстилке. С разрешения хатагтай для тушканчика выделили одну низкую подушку в укромном месте за моей постелью.
