— Майор Эргон, спросите у своего хозяина, что его так поразило.
Слова Райна оказались лучшим отрезвляющим средством. Для всех. И для меня. Частично. Полностью взять себя в руки и попробовать, если не найти выход, то хоть понять произошедшее, не получалось. А перевести я перевела, дополнив своим вопросом:
— Ответите?
И генерал, видимо, не до конца выйдя из замешательства, ответил. Пространно и полно, вопреки своему обыкновению.
— Признание. Подозрений в диверсиях на территории Пятого гарнизона он с себя не снял, хотя долю сомнений заронил. Изрядную долю. Достоверно изображал сельского недоумка. Я уже подумывал не тратить время, обойтись четвертой степенью, батожной и отправить на передовую.
Я мысленно застонала: у нас почти получилось. Четвертая степень допроса не подразумевала физических пыток, только психологическое давление, причем относительно легкое. Применяли ее обычно к проштрафившимся служащим армии Киллитенса, если только проштрафились они не четко подтвержденным дезертирством. Допрос и не более двадцати ударов батогами, больше быть не могло, раз планировалась отправка на фронт, Льянс бы выдержал, а на передовой нашел возможность уйти. Такая мягкость Сурдива, с учетом того, что в легенде дезертирство поучаствовало, была из области чудес. Объяснение ей я находила всего одно, из той же области. Помощь Фаарра не ограничилась восстановлением магии Райнара, намерения генерала тоже подкорректировались. И все пошло насмарку. Райн сам все испортил. Как же мне хотелось задать ему единственный вопрос: «Зачем?». Задал его окончательно пришедший в себя генерал.
— Зачем признался? Струсил? Майор Эргон, переведите, — это Сурдив, видимо, добавил по привычке, или окончательно было не совсем окончательно и разговор на тугдолантском сбил с толку, но забывчивостью он никогда не страдал и не помнить, как общался с Льянсом несколько минут назад не мог.
— Не утруждайте своего майора, — перешел на киллитенский Райнар. — Меня допрашивать можно без нее, я отлично понимаю.
— О, это намного интереснее, чем мотивы признания, — влез капрал. — Почему ты понимаешь?
Его Райн вниманием не удостоил, а генералу ответил.
— Никогда не трусил и начинать не собираюсь. Надоело дураком прикидываться, противно.
Теперь я не стонала. Я орала. Мысленно, конечно. Надоело? Противно? Подписать самому себе приговор, потому что «надоело»? Лейтенант разведки! Профессионал! Хлит! Я бы поняла, если бы эта глупость была следствием действия его артефакта, не полным выходом из приступа… А следствием чего была моя собственная глупость? Скорее всего, причина именно в проклятом артефакте. И Льянс должен был в этом признаться? Выложить все и сразу? Так усомниться в друге — полный хлит с моей стороны со стазисом в придачу. Райнар, при всем презрении к предательству, не забыл моего нежелания переводить его допросы, пускай тогда имелось в виду совсем другое, но раз уж сложилось все так, позаботился об этом, как смог, а я…
— Умное решение, — одобрил генерал и сжал в кулаке прилетевшую от кого-то «болталку». — Мне нравится работать с умным противником. Предлагаю обмен. Ты рассказываешь все, я оставляю тебе жизнь.
— Всего лишь? — Райн демонстративно перевел взгляд на меня. — А сотрудничество и прилагающиеся к нему блага?
— Лучшему агенту разведки? Трижды награжденному орденом героя? Заместителю генерала Эд-Марта? Полковник Льянс, не стоит недооценивать осведомленность противника.
Сведения о Райнаре, озвученные Сурдивом, для меня стали новостью. Еще большей новостью стало то, что они есть. Ни в одном из документов, попадающих ко мне на перевод, о полковнике Льянсе не было ни слова. С возникновением языкового барьера агентурная работа основательно изменилась и сводилась, в принципе, к похищению и копированию документации. В том, что свою документацию Тугдолант вел на киллитенском, я сильно сомневалась, а других переводчиков письменной речи в Киллитенсе не было. Не сомневалась я только в том, в данный момент информация генералу прилетела в «болталке». Странно. Такие вещи мимо него обычно не проходили.
А самое странное, что это стало новостью и для самого Райнара. Не смотри мы друг на друга, стертого взмахом ресниц удивления в его глазах я бы не увидела. Знать бы еще, что его удивило. Теоретически, понятно — наличие информации о нем. Данные такого рода максимально засекречены и попадание их в руки противника могло означать только одно: в ГУВРе предатель или агент вражеской разведки. Второй вариант маловероятен опять же из-за языковых проблем. Сложно киллитенсцу изображать тугдолантца, разве что глухонемого. В теории — так, на практике у меня почему-то сложилось впечатление, что удивили Райна сами сведения. Он промолчал, а генерал продолжил:
— Отличная карьера для довольно молодого возраста. Обидно прерывать ее на взлете. Могу утешить тем, что всем карьерам Тугдоланта осталось недолго. Мое предложение в силе. Терпеть под боком агента, я не буду, даже столь ценного. Переводчик, айша… Ты ведь айша?
— Сними, проверим, — указал на браслеты Райнар.
— Проверим, — пообещал Сурдив. — Все проверим. И расскажешь ты все. Выбирай только как. Говоришь сам и остаешься в живых. Не на свободе, естественно. Пока. После полной победы Киллитенса напишешь прошение императору и вопрос может быть пересмотрен. Не исключено, что я походатайствую за тебя, если заслужишь…
— Иди к хлиту, — оценил «щедрое» предложение Райн.
Генерал кивнул осоровцу и в лицо Льянса полетел приклад магомата, второй врезался в живот, бойцы особой роты действовали слаженно, натренировались.
— Глупец, — констатировал капрал. — Скажите, иси Эргон, почему мужчины Тугдоланта так глупы? В жизни столько прекрасного, Вы, например. Я сегодня уже говорил Вам, как Вы прекрасны? Вы подобны самому лучшему вину, что ударяет в голову, туманит разум…
Вот по голове я бы ему с удовольствием двинула. До полного… затуманивания.
Райнар разогнулся, сплюнул кровь и повторил:
— К хлиту.
— Офицерский блок, первая степень, — приказал осоровцам Сурдив, за выполнением приказа следить не стал, развернулся ко мне. — Майор Эргон, отправляйтесь к себе. Проводит Вас…
— Я провожу, — немедленно вызвался Стевнив.
— Проводите, — разрешил генерал. — Вместе с полковником Мустилом. Отдыхайте, майор Эргон. Завтра в десять жду Вас в штабе.
— Квартиру не покидать? — я сама поразилась, насколько ровно смогла спросить.
— Были планы?
— Просто прогуляться.
— Вам не хватило прогулок? — уже по тону Сурдива стало ясно, что выход в город мне не светит, а он был необходим. — Лучше дрессировкой животного займитесь, научите ее вести себя в приличном обществе и отучите воровать.
— Я мог бы составить иси Эргон компанию, — подсуетился с очередным предложением капрал. — Я еще не бывал в Орандоле, а экскурсия, проведенная красивой женщиной…
— Майор Эргон, проведите ему экскурсию, — раздраженно согласился генерал.
Меня компания Стевнива устраивала мало, но за возможность выйти я готова была с ней примириться. Передать данные о количестве орков и времени их прибытия под Чарондол требовалось как можно быстрее.
— Разрешите выполнять, генерал Сурдив?
Он уже не слушал, шагал к лошади, на ходу отдавая распоряжения Диниксу. Я направилась было следом, всех лошадей отвели в одно место, но капрал остановил.
— Я приведу, иси Эргон. Не нужно лишний раз напрягать ножки, они прелестны, как и Ваше имя, Вайралада.
Я стояла, удерживалась от желания высказать, что он напрягает меня несравнимо сильнее, чем несколько пройденных метров, и смотрела, как осоровцы затаскивают на лошадь Райна. Первая степень и офицерский блок… Хлит! Хуже не бывает.
Применительно к условно моему дому в Орандоле «покои» звучали несравнимо уместнее, нежели к гарнизонным каморкам. Два этажа, мансарда, десяток комнат. Зеленокожая рассматривала его с испугом, судорожно прижимала к груди «очаг» и явно собиралась заночевать на улице любой ценой. Капрал Стевнив, напротив, всем своим видом выражал полную готовность войти с последующей неготовностью выйти. Меня в равной степени не устраивали планы обоих и напрочь отсутствовало желание обоих переубеждать.
