— Мы ведь уже ходили по Караанде ночью, — обратилась к нему Илиана, как только они миновали западную каменную галерею. — Таких огней не было. Это в честь праздника?
— Не совсем, — пояснил Келлфер, ловя уголок широкого платка, которым она покрыла голову. — Ты не была в центральных районах. Видишь, дома высокие, но это не дворы. Здесь живут зажиточные и влиятельные пар-оольцы, а им артефакторный свет милее естественного. Любить артефакты и показывать, что можешь себе их позволить — дело чести для многих жителей этого острова.
— Так это — все артефакты? — завороженно прошептала Илиана. — Очень красиво. Я не думала, что это место вообще может быть таким! Когда мы шли с… — она запнулась. — Когда я была ночью в Караанде, мы пробирались какими-то темными переулками. Там не было даже факелов.
— Но нам незачем скрываться.
— А эти огни… Ты так умеешь? — вдруг спросила девушка.
Келлфер усмехнулся, поднял с земли камень и с загадочным видом спрятал его за накидку. Илиана, как завлеченная, подошла, чтобы посмотреть, что он делает.
— Веешсааа исха, — прошептал Келлфер, убедившись, что никто не обращает на них внимания.
Камешек обвился жидким огоньком цвета фуксии и замерцал. Розовое пятно света, которым он озарил узкую улочку, привело Илиану в совершенно детский восторг. Она с благодарностью приняла камешек из рук Келлфера. Она обхватила камень двумя ладонями, так, что ее пальцы светились в темноте.
— Так создается артефакт? — спросила она тихо.
— Нет, — пояснил Келлфер, любуясь нежными полуоткрытыми губами. — Это заговор. Он работал бы даже без объекта, но тогда местные донесли бы на нас.
— А так я держу просто амулет, потому что я — дочь зажиточного пар-оольца, — подхватила Илиана, цветком раскрывая пальцы и вместе с тем снова раскрашивая стены светлым пурпуром. — Магия… так реальна. Это все — реально?
— Реальнее не бывает, — нежно ответил Келлфер. — Хочешь, я научу тебя? Это очень просто. Очень. Иди сюда.
За руку он увлек ее в узкую арку, ведущую в маленький дворик, пустой и темный, до каменной прохлады которого не добирались факелы. Илиана охотно последовала за шепчущим, и когда Келлфер остановился у глухой стены, игриво прижалась к нему.
— Ты увел меня подальше от взоров тех, кто может заподозрить в отношениях отца и дочери неладное?
— Разумеется, — рассмеялся Келлфер, целуя податливые, горячие губы. — Счастье мое.
— Нам не нужно идти? — деловито осведомилась она, продолжая ластиться.
— Пара минут ничего не изменит, — отмахнулся Келлфер.
Мысль о том, что вот-вот они окажутся в лечебнице, где Илиана снова вспомнит о Дарисе, и это чудо закончится, отрезвляла его — и она же заставляла его медлить. Задержаться в переулке, кругами ходить по незнакомым улицам, обниматься в темноте, удовлетворять ее любопытство, веселить, зажигать свет в этих удивительных глазах… Просто отсрочить момент неотвратимого тяжелого воспоминания, не дать ему снова сковать только воспрявшую духом Илиану. Келлфер вздохнул и отстранился от рассматривавшей сияющий камень девушки.
— Какого цвета ты хочешь?
— Еще один? — зачарованно уточнила она. — Голубого!
-Веешсаа шсииата, — сказал Келлфер, мысленно не давая заговору свершиться. — Просто положи его на ладонь. Смотри на него, представь свет вокруг. Повтори за мной. Веешсааа шсииата.
Илиана секунду помедлила, а после проговорила, тщательно выговаривая неверные звуки и безбожно изменяя смысл:
— Всеешсаи шсиатаа.
Камень, конечно, не загорелся, и со следующей попытки тоже, но с седьмой, когда Илиана уже почти готова была махнуть на все рукой и удовлетвориться уже созданным Келлфером розовым огоньком, гладкий серый бок чуть окрасился цветом морской волны. Это было едва видимое свечение, и Келлфер погасил второй огонь, чтобы Илиана увидела результат своих действий — более чем впечатляющий для первого раза. Девушка чуть не выронила камень, но Келлфер поймал ее дрогнувшие ладони в свои, и камушек засветился сильнее.
— Это я сделала или ты? — спросила Илиана тихо, будто боялась что-то спугнуть.
— Ты, — просто ответил Келлфер. — Ты очень талантлива. Тебе будет легко научиться и остальному.
— Я… поверить не могу. Я совсем не устала… А можно я возьму его с собой?
— Конечно.
Сердце разрывалось от любви. Илиана, счастливая, несмотря ни на что. Она хотела почувствовать себя свободной и защищенной — лучшего способа, чем вложить в ее руки магию, а в сердце — уверенность в себе, Келлфер не знал. Знание, что он принес ей этот кусочек счастья, согревало его. Раз за разом просто делать любимую счастливой, окружить ее теплом и заботой, чтобы она постепенно забывала боль — вот чего Келлфер хотел. Это не искупило бы его неосторожности, не изменило бы прошлое, но само то, что подобное оказалось в его власти, было подарком судьбы.
— А я ведь раньше не понимала, — призналась Илиана чуть позже, уже когда они ступили на мощеную площадь лекарского двора. — Мой дар был для меня чем-то другим, я привыкла к нему. А теперь я ощутила это. В моих руках куда больше, чем я представляла. Спасибо. Не знаю, могу ли я сейчас чувствовать себя лучше. Ты научишь меня?
— Научу, — аккуратно сжал ее руку Келлфер. — Сейчас же… Ты останешься здесь или пойдешь со мной?
— Пойду с тобой, — почти перебивая, ответила девушка. — Мы же не пойдем… к нему?
— Нет. Я поговорю только с лекарем и заплачу ему. Мы не будем подниматься наверх, в палаты.
39.
— Кто, ты говоришь, этот имперский пес? — выразительно взметнулись вверх брови мудреца-лекаря Акибвы.
Он даже приподнялся в кресле от напряжения. Келлфер внимательно следил за подрагивавшими на крупном синем камне сухими пальцами. Акибве было не меньше двух сотен лет, и хотя он занимался лекарством, а не войной, он мог бы быть очень сильным противником. И этот грубо отесанный сапфир в платиновой сетке очень беспокоил Келлфера: такие артефакты обычно служили вместилищем большой силы.
Однако тут Келлферу пришлось почтительно склонить голову:
— Дарис Веронион, сын Дариды Веронион, если ему верить. Я прочитал о Веронион в Круглом архиве. Это одна из правящих семей Империи Рад. Но заинтересовался я после, иначе не позволил бы себе самому разбираться с ним, тем более с помощью боевого артефакта.
Они с Илианой стояли посреди аскетичной, но уютной комнаты, которую сам Келлфер посчитал бы еще одной палатой, если бы не широкий стол с тем, что Даор называл материалом — камнями, металлом, деревом, глиной — всем, что мудрец-лекарь мог использовать для создания исцеляющих амулетов. Сам Акибва сидел у его торца, не прикасаясь к отполированной до блеска гладкой бронзовой поверхности. Один этот элемент обстановки говорил об очень высоком статусе владельца комнаты — на территории Пар-оола не добывались металлы, и почти никто не делал из ценного сырья мебель. Амулеты, уложенные на широкий подоконник ровными рядами, были отделены от комнаты добросовестно сотворенной завесой, истекающей из четырех зачарованных алмазных орехов. Келлфер любовался хорошей работой, и знал, что Акибва принимает его заинтересованный взор за восхищение. Это было уместно: мало кому удавалось побывать в святой святых лекарского двора.
Илиана нервно сжимала его руку своими холодными влажными от волнения пальчиками. Келлфер успокаивающе поглаживал ее ладонь, согревая. Девушке нечего было бояться: Акибва, как и рассчитывал Келлфер, сразу же встал на сторону своих земляков против имперского зверья.
— Он оскорбил твою дочь? — переспросил Акибва.
Как и любой мудрец, он мог выступать в роли судьи, так что Келлфера не удивил его тон. Это тоже было на руку: все вопросы судьбы Дариса можно было решить здесь и сейчас, не посвящая в них еще кого-то и не ожидая решений какого-нибудь раз в неделю собиравшегося совета.
— Да, и даже хуже, — ответил Келлфер, а затем, не захотев ранить Илиану прямотой, пояснил: — Намного хуже.
