— Ты не мог бы идти немного потише? Мои туфли мало приспособлены к хождению по земле и камням, — не выдержала Лина.
- Нам надо дойти до ближайшего города, где мы смешаемся с жителями. По моим подсчетам, шагать еще часа три-четыре, так что, придется потерпеть.
Через некоторое время они вышли на дорогу, идти стало легче. Нет, дорога не была ровной и гладкой, на ней попадались камни, бугры, выбоины, но хоть ветки за подол не цеплялись.
Взошло Ночное Око, залило расплавленным серебром лес, дорогу, путников, создав картину иного мира.
Герцог шёл без устали, а Лина все больше и больше отставала. Натертая нога при каждом шаге отдавала жжением и острой болью, да и ходить столько девушке раньше не приходилось.
Когда она в очередной раз споткнулась, муж пробормотал что-то сквозь зубы и приказал:
— Разувайся!
— Что?
— Туфлю сними, посмотрю, что там у тебя.
— В темноте?
— Я — маг, хоть и отполовиненый, но на светлячок моей силы хватит.
Лина облегченно опустилась прямо на землю и, морщась, стянула туфлю. Муж присел рядом, зажег небольшой огонек, который не был виден из-за их спин, но позволял рассмотреть повреждения.
— Грах, ты почему молчала? — выругался супруг, рассмотрев один большой водяной волдырь и два уже лопнувших и кровивших.
— Я говорила, — возразила Аэлина. — Но вы меня никогда не слушаете, делаете по-своему, а потом меня же и обвиняете.
— Мы опять на «вы»?
Девушка засопела, отвернувшись, и решила не отвечать.
Между тем маг что-то делал с её ногой — ту окутало тепло, натёртости перестали жечь и дергать, хотя полностью боль не прошла.
— Задери подол, — приказал муж.
— Что? — опешила Лина.
— Подол платья задери и оторви полоску от сорочки, — объяснил Стефан. — Надо перевязать, иначе ты никуда не дойдешь. Полностью залечить я не смог, только убрал острую боль.
Оторвать полоску от сорочки не получалось — ткань хорошая, а сил у Лины почти не осталось.
— Единый, давай сюда! Что же ты такая неумеха? — герцогу надоело смотреть на ее попытки, он ухватился за подол и одним резким движением надорвал его. А затем потянул, отделяя неширокую полосу.
Лина замерла, чувствуя, что руки мужа время от времени задевают кожу на её бедрах.
— Повернись, — скомандовал герцог. — Ещё. Всё, садись назад и давай ногу. Жаль, нет мази, присохнет, потом на живую отдирать придется.
Он осторожно перебинтовал пострадавшее место и протянул туфлю.
— Надевай. Посмотрим, сможешь ли ты идти.
Дальнейшая дорога у Аэлины слилась в череду мучительных переходов и коротких привалов. Под конец герцог её почти нёс, поскольку она еле передвигала ноги.
Небо посветлело, запели птицы, готовясь встречать новый день.
— Надо спрятать тебя, — решил Стефан. — Полежишь в укрытии, а я схожу в город, продам пуговицы и кружево, куплю нам одежду, еду и повозку.
— Я боюсь оставаться одна, — прошептала Лина, понимая, что муж прав — она ему будет обузой, привлекающей всеобщее внимание.
— Не бойся, я быстро. Вот смотри — хорошее укрытие — овражек, поросший орешником, — магистр поднял жену на руки и прошел вперед, потом спустился вниз и, в конце концов, посадил свою ношу на покрытую мелкими ветками и трухой землю.
— Сиди тихо, сюда никто не сунется. Лучше всего, заползи под ветки, — магистр показал — куда, — и засни. Я постараюсь вернуться скорее. Не высовывайся, что бы ты ни услышала, поняла?
Лина, не в силах произнести ни слова, только кивнула.
Хотелось есть, пить, спать, помыться…
Муж потоптался немного, потом кивнул и стал подниматься. Девушка отрешенно следила, как под его ногами осыпается земля, приминается трава, остаются отпечатки.
Отпечатки! Вдруг, кто-нибудь их увидит и решит проверить, зачем спускались в овраг?
Лина привстала на колени и попробовала вызвать стихию, а когда она немедленно отозвалась — направила поток на следы, оставленные супругом, разравнивая и сглаживая.
Конечно, на верху, куда она не достает, они останутся, но и так хорошо — следов, ведущих к её убежищу, больше нет.
После трудов, в сон потянуло со страшной силой, Лина едва успела заползти под ветки, как отключилась.
Когда она проснулась, то, судя по Дневному Оку, день перевалил за половину.
Нога почти не болела, синяки от впившихся в бока веточек, можно было не считать. Но есть и пить хотелось еще сильнее, чем утром.
Где же герцог?
В волнении, Лина собралась выползти наружу, посмотреть, но тут её слух привлёк стук копыт и скрип.
Девушка замерла.
Зашуршали кусты, посыпалась земля.
— Эй, жена, ты где?
От облегчения Аэлина едва не заплакала: подумать только — она до смерти рада видеть виновника всех неприятностей! До такой степени рада, что готова его расцеловать.
Последнюю мысль она затолкала поглубже, дав себе мысленный подзатыльник.
— Здесь я! — голос звучал хрипло.
— Выбирайся, — приказал супруг. — Дальше я не полезу, не хочу испачкать одежду.
Когда девушка выбралась, то увидела, что герцог преобразился — перед ней стоял одетый в плотные черные штаны, коричневую рубашку и темно-коричневую накидку, молодой мужчина, ничем не напоминающий герцога. Одежда чистая, но видно, что уже ношеная. Волосы заплетены в косу, по вороту рубашки вышиты защитные руны. Через плечо висит сумка. По виду — обычный наёмник. Только у наёмника должно быть оружие.
— Что? — насторожился герцог, заметив, как расширились глаза девушки.
— Оружие! Тебе надо купить оружие, никто не поверит, что ты — наёмник, если у тебя не будет даже ножа.
— Надо же, соображаешь, — хмыкнул мужчина и показал два клинга и катар, прикрепленные к поясу и прикрытые накидкой. — А в повозке еще хопеш лежит. Вставай, тут неподалёку есть ручей, умоешься, поедим и отправимся дальше.
Еда! Вода! — Лина забыла об больной ноге и усталости — птичкой вспорхнула из оврага.
К дереву был привязан хорошо поживший мул, запряженный в видавшую виды повозку.
Герцог, молча, подхватил девушку и посадил в повозку, ткнув пальцем в холщовую сумку:
— Там юбка, кофта и лалики, местная обувь. Переодевайся, пока едем к ручью.
— Пока не помоюсь, чистое надевать не стану, — заупрямилась Лина.
— Как знаешь, — не стал спорить супруг.
К ручью доехали минут через десять.
Лина добралась до воды и пила, пока в животе не начало булькать. Потом долго оттирала лицо и руки, осторожно, стараясь не намочить повязку, сполоснула натруженные ноги. Целиком бы искупаться, но вода холодная, да и раздеваться перед мужем не хотелось. Может быть, когда стемнеет?
Освеженная, она подошла к повозке, возле которой герцог разложил немудрёную снедь: большой хлеб, несколько вареных яиц, кусок ноздреватого, со слезой, сыра, круг колбасы. Лина проглотила слюну.
— Что стоишь? Присаживайся и налетай, — буркнул магистр, нарезая колбасу и хлеб. — Пока едим, я расскажу, что мы будем делать дальше, и как тебе надо теперь себя вести. Кстати, чуть не забыл.
Мужчина встал, покопался в сумке и вынул бледно-желтый ошейник.
Лина похолодела.
— Ничего не поделаешь, придется надеть, иначе за рабыню ты не сойдешь, и наша легенда продержится до первой деревни, — поморщился, заметив её реакцию, супруг. — Мне самому это не нравится, но другого выхода нет. Не дергайся.
Полоска из неизвестного Лине материала обернулась вокруг её шеи. Стефан уколол себе палец, капнул на ошейник, предварительно проверив, чтобы тот сидел не слишком туго, и тот стал целым.
Лина судорожно вздохнула и попыталась потереть шею, нечаянно дернув за ошейник. И тут же вскрикнула, ощутив боль — проклятая магическая вещь наказала, приняв её действия за попытку избавиться.
— Тише! — подскочил герцог. — Элина, грах, не трогай его! Магия, находящаяся в нем, не позволит тебе ни снять, ни разрезать ошейник. Также тебе нельзя отдаляться от меня больше, чем на тридцать метров. Прости, я смог только такой найти, поэтому придется приспосабливаться.
