только отличной хозяйкой, но и прекрасным стражем от мародеров. Кто в здравом уме сунется к проводнику в загробный мир?
На тридцать шестом году с моего приговора я вернулась в свой родовой особняк с пополнением. Через год я открыла свое агентство, но процветания не достигла, однако преуспела в раскрытии замороженных дел. Построила похоронное бюро, смогла сводить концы с концами. Тогда-то и появилась первая за почти сорок лет темная ведьма. Книги были сожжены, знания утеряны, умы подданных очищены от прошлого, но грязь все равно просочилась в этот чистенький мир, как я и предполагала. Не все фолианты по темному искусству были уничтожены, наверняка ковены припрятали несколько на всякий случай.
Эта ведьма похищала детей и выпивала их магию, стремясь таким образом предотвратить отравление черной магией. В число жертв попала Руби. Ее почти выпили, когда Джо нашел место ритуала. Он был первым, кто вступил в схватку с женщиной. Когда я вышла на ее след, оборотень уже получил несколько заклинаний в голову, но продолжал бороться. Хоуп прервала страдания как ведьмы, так и Джо. К несчастью, ищейка потерял нюх, а маленькая рыжая Руби половину своих сил. Девочка до сих пор не пережила тот ужас, травма осталась на всю жизнь.
Так в Лайтхолле появились еще двое некчемышей, как я их называла. Мы с Ричардом выступали в качестве родителей большого семейства: он добрая и любящая мамочка, а я запойный злой папочка, что шпыняет деток, но защищает во время опасности.
Гледис не захотела покидать полюбившийся дом, и я разрешила ей остаться. После потери сына женщина была сама не своя. Кто же знал, что весточкой от ее Роя будет маленькая пятилетняя Марта, разорвавшая толстую мембрану между мирами, как бумагу. Так к странному семейству прибавился демоненок.
Я не понимала, почему они все находились в моем доме, почему жили рядом и почему все терпели. Я обзывала их нечистью, лоботрясами и кое-чем похуже, но результат оставался прежним: все они до сих пор со мной. Удивительный парадокс.
***
Что-то очень тяжелое сидело на моей груди, да еще и вибрировало. Было трудно дышать и думать о чем-либо другом, кроме как побыстрее скинуть наглое нечто.
– Дыша-ать, – простонала изо всех сил, но получился какой-то невнятный сип. Однако меня услышали.
– Цербер, кыш!
– Мяу-у, – было ответом.
Я приоткрыла глаза и увидела кромешную темноту. Неужели я все еще не подняла веки? Или в комнате было настолько темно? Все оказалось гораздо проще: это была черная шерсть Цербера, которая заслоняла от меня все, даже свет.
– Да слезь с нее, пушистая задница! – этот голос было сложно не узнать. Марта была в своем репертуаре.
Девушка схватила фамильяра за бока и скинула с моей груди. Кот остался недоволен таким обращением и зашипел на девчонку, но та была не лыком шита: оскалилась в ответ, издавая какое-то утробное рычание, что даже меня пробрало, не говоря уж о фамильяре. Кровь демонов Глубин ужасала. Цербер выбрал отступление и спрятался за ногами Гледшира. Только когда фамильяр ретировался, я заметила главу департамента. Ведьмак стоял возле моей кровати и обеспокоенно осматривал мою грудь, будто у меня что-то не то выросло. Это насторожило и заставило напрячься.
– Все в порядке. Не переживай, – в своей свободной манере попыталась успокоить меня Марта. Она плюхнулась на мою больничную кровать, как на свою. – Белобрысый чудик тебя спас. Он снял эту черную гадость с твоей груди.
Девушка отодвинула край собственной рубашки, чтобы показать, где именно у меня была метка, но Влад вовремя спохватился и свел полы обратно, скрывая девичью наготу.
– Вот неугомонная, – не сдержался вампир.
Догадаться, кого обозвали белобрысым, было несложно. Это прозвище даже заставило меня улыбнуться, но не Гледшира. Тот по-прежнему был серьезен. А ведь раньше, когда он хмурился, на лбу не было складочек. Все же возраст брал свое.
Я осторожно приподнялась и попыталась сесть, но руки от слабости подогнулись, и я непременно ударилась бы затылком об изголовье, но этого не произошло. Вместо острого края моя голова почувствовала что-то мягкое и теплое. Гледшир успел подставить руки и поймать меня. Больше мужчина не дал мне возможности сесть самой, просто обхватил за плечи и усадил так, как считал нужным.
А я смотрела на этого умудренного жизнью мужчину и не могла поверить, что он заботился обо мне. Не язвил, не пытался убить или изгнать, а искренне беспокоился за мою жизнь. Как же так повернулось все?
– Как ты снял метку? – это было очень важно.
Клеймо должно было быть вечным наказанием. Я никогда не должна была почувствовать свою силу, не должна была вернуть былую мощь и славу. Да и сам Гледшир не располагал силами, чтобы снять такую могущественную и агрессивную печать. Я даже не знала, что думать.
– Я разрешил. – В дверях стоял Антуан Бишполь и с по-отечески теплым взглядом смотрел на нас обоих. Не только на свою ученицу, но и на своего ученика.
Да, бывший глава инквизиции был учителем ведьмака, что изгнал из Пятого края его лучшую ученицу. Вот такая ирония. Я не была в обиде, ведь Бишполь сделал из Гледшира отличного главу следственного департамента. Грех было жаловаться на судьбу.
– Печать земли можно снять, если даст разрешение тот, кто запрограммировал ее. Вольфган всего лишь поставил ее, но создал я. И что-то подсказывает мне, что необходимость в клейме отпала. – И мужчина с сединами улыбнулся, излучая доброту и поддержку. Кто плохо его знал, мог повестись на благодушный нрав и теплоту главы, но мы-то знали, что как его улыбка завоевывает сердца, так его меч ставил на колени целые расы.
– Думаю, теперь я могу тебе это вернуть. – Антуан отвязал вторые ножны от своего пояса и протянул мне.
Я не сразу поняла, что это был мой верный Хоуп в белом тонком сосуде. Точнее, это должен был быть Хоуп, но его там не было. Все дело в том, что, когда меня изгоняли, я намеренно спрятала свой меч, а в дорогие белоснежные ножны вставила искусную подделку. Если бы глава хоть раз открыл их, то сразу бы обнаружил пропажу духовного меча. Однако он протягивал мне ножны с таким пафосом и
