– И что примечательно, – эскулап складывал трубку, через которую слушал легкие обережников, в чемоданчик, – точно так же заболели фрейлины инфанты. Уже неделю кашляют и никак не выздоровеют.
– Черный мор? – я помнила страшный рассказ Волюшки.
– Да нет, что–то новое. Я такого раньше не встречал.
На следующий день слегли еще трое подручных Збигува.
Доктор приходил каждый вечер. Все более хмурый и уставший. В городе горел чуть ли не каждый второй особняк знати. В казарме личной гвардии императора тоже появились первые больные.
– Вирус, – догадалась я, но поймав на себе внимательный взгляд доктора, объяснила. – Я так называю болезнь, передающуюся от человека к человеку. Больных нужно отделить от здоровых, иначе завтра их число увеличится. И на лица тех, кто ухаживает, тряпицу в три слоя нацепить, чтобы через нее дышать.
– Я так и думал, – лекарь принял помощь от мажордома, подавшего ему плащ. – Но вы лишь подтвердили. Вирус, значит…
С моей легкой руки неизвестная болезнь приобрела название, а доктор начал приходить в маске с длинным клювом, в кончике которого тлели кусочки шерсти, смоченные в обеззараживающем, на взгляд местной медицины, растворе. В темном плаще и маске лекарь сделался похожим на ворона.
Для устройства лазарета пришлось выселить принцессу из дальнего крыла. Она не сопротивлялась, быстро организовала перенос сундуков в покои герцога, хотя ей была выделена комната в другом конце коридора. Узнав, что у меня есть ванна, попыталась выселить и меня, но я ей свернула перед носом фигу.
– Это еще доказать надо, что ребеночек от Их Светлости. Я лично видела, как ты лобызалась с Фельстаном, а утром выбралась из его комнаты вся в засосах.
Иллиса побледнела, но позицию сдавать не подумала, пошла нахрапом.
– Так это ты в герцогской кровати под одеялом пряталась?! – прозрела она. Я прикусила язык. Действительно, откуда мне знать про ночку с лордом Корви–Дуг, если меня в армии не было? В сотый раз я наступила на собственные же грабли! – Разлучница!!!
Мы бы, честное слово, подрались, если бы не Збигув. Он рыкнул и напомнил, что рядом умирают его братья по оружию.
– Не время за мужика волосы друг другу драть. Ему бы живым вернуться. Разве не видите, что делается?
Я устыдилась. Но Иллиса была не из тех, кто быстро сдается.
– Даже если нам не судьба пожениться, бастард Их Светлости, в случае его смерти, займет место отца.
– Тьфу ты, – сплюнул Збигув и размашистым шагом ушел от дур–баб.
Через неделю в лазарете лежала уже дюжина обережников. Первые на поправку так и не шли. Доктор пришел с печальной вестью, что одна из фрейлин, несмотря на хороший уход, скончалась.
– Ну где же герцог! – Иллиса заламывала руки при каждом удобном случае. – Мы все помрем, а он так и не изволит явиться.
– Наверное, услышал, что вы его здесь поджидаете, вот и не хочет показываться, – Шаманта позволила себе грубость. Что говорить, в особняке царило уныние. А перед смертью мы все храбрые.
– Доктор, неужели нет никакого действенного средства? – как же я жалела, что совершенно ничего не понимала в медицине и фармакологии. Слышала, что антибиотики делают из плесени, но из какой и как никогда не интересовалась. Какая же я никчемная попаданка! – А яд увоха? Мне говорили, что он имеет какие–то замечательные свойства. Даже вроде вы, Збигув?
Обрежник достал из кармана небольшой флакон, тряхнул им.
– Если бы не он, наши парни давно бы на тот свет отправились.
– Нужно раздобыть еще! – я схватилась за рукав черного камзола обережника. – Кто–то же продает?
– В старом городе ищите, – подсказал доктор. – У шкурников. У кого–нибудь из них могли сохраниться подкрылья увоха. А потом аптекарям отнесите, те со знанием дела мешочки под шипами, в которых яд копится, выдоят. Процесс сложный и долгий, но чем черт не шутит. Вдруг на самом деле поможет?
– У вас же были крылья увоха. Вы из них еще собирались доспехи мастерить, – я облизала губы, вспоминая онемение от яда твари.
– Без разрешения Их Светлости? – засомневался обережник. – Если я драгоценную шкуру попорчу, он мою снимет.
– Я знаю, какую она представляет ценность, но речь идет о жизни людей! Герцог не будет против.
– Еще неизвестно, вернется он или нет, а нам всем жить хочется, – Иллиса положила руку на плоский живот.
Я упросила, чтобы меня взяли к аптекарям. Кусок нижние крыла увоха вытащили откуда–то из подземелья, где наверняка хранились сокровища дюка Э. Не зря же он завоевывает миры, должен был хоть чем–то разжиться?
Город поразил меня. Он сильно изменился. Сделался унылым, серым. И не дождливая осень была тому виной. На пути то и дело встречались дома с заколоченными ставнями, вереницы повозок, груженые скарбом и притихшими детьми. Богатые и не очень горожане покидали столицу, где «вирус» косил все новые и новые семьи. Всюду грязь и запустение. Крысы. И скачущие по ветвям деревьев птицы. Такие неуместные в своем ярком оперении. Такие обидно легкомысленные на фоне общего горя.
Вот когда мне сделалось по настоящему страшно. И сжалось сердце. Его кольнуло предчувствие, что я никогда больше не увижу герцога. Или сама заболею и не дождусь, или он сгинет где–то там, в глуши, скошенной разрастающейся болезнью. И уже неважно было, его ребенка носит Иллиса или пытается устроить свою незавидную судьбу. Лишь бы вернулся. Лишь бы остался жив.
Аптекарь встретил неприветливо. На разложенную перед ним шкуру увоха даже не взглянул.
– Тщетно все, – произнес он. – Пока не найдут и не уничтожат причину мора, тот будет свирепствовать.
– Но яд увоха ведь помогает. Мои люди живы, благодаря ему… – я еще не видела Збигува таким растерянным.
– Обережники живы только потому, что сильны. Те люди, что послабее, уже на кладбище или не сегодня–завтра помрут, – он устало махнул рукой. – И шкуру свою заберите. Поищите кого другого, а я через час отбываю. Мне семью спасать надо.
Я вышла глотнуть свежего воздуха. Слишком тягостно было в аптеке. Безнадежно и горько.
Збигув все еще пытался уговорить сломленного хозяина обработать шкуру увоха, но я видела, что ничего
