прошипел Аберфойл Алистер столь тихо, чтобы никто кроме них троих этого не услышал, но достаточно угрожающе, чтобы усмирить обоих.
Капитаны начали докладывать, перебивая друг друга, но герцог, не дослушав, влетел внутрь. Осторожно заглянув за занавеску, чтобы никто из венценосцев не увидел его, герцог увидел Аккасту, тихую и бледную, в неверии разглядывавшую Трена, беседовавшего с болезненно желтым Весхельмом, сидевшим рядом с Аккастой.
Скипий, увидев герцога Атийского, растерянно и раздраженно всплеснул руками. Аберфойл Алистер отвел целителя в сторону и прошептал:
— Как Его Величество?
— Тяжело. Но держится. И ему нужен покой.
— Пока Аккаста в лагере, с Трена нельзя спускать глаз.
— Полагаете, государя могут отравить? — встревожено осведомился старый целитель.
— Таков приказ Его Высочества, — был уклончивый ответ. — Пока нет меня, вы сидите с ним рядом. Даже если Аккаста начнет вас выгонять, даже если Его Величество не позволит вам долее с ним находиться!
Скипий понятливо кивнул и вместе с герцогом пришел к Трену. Государь встретил герцога успокоенной улыбкой, а когда в шатер ворвался его сын, тот и вовсе оживился. Дарон поклонился сначала отцу, после остальным владыкам.
— Что ж отца-то не уберег? — поприветствовала наследника карнеоласского престола акидийка.
— Аккаста, — тихо, с укоризной проговорил Трен и утомленно закрыл глаза.
Дарон сжал руку отца и сказал, обращаясь к Весхельму, Аккасте, герцогу:
— Отцу нужен отдых.
— Полагаю, нам лучше уйти, — со вздохом произнес Весхельм. — Поскорее вставай на ноги, Трен. Мы все молимся за тебя. А я еще зайду вечером.
Государь Карнеоласа кивнул, они пожали друг другу руки, и государь Нодрима вышел на улицу.
— Я останусь, — будто ни в чем не бывало заявила Аккаста, с места не двигаясь.
В шатре воцарилась тишина. Дарон и Аберфойл Алистер хмуро переглянулись, Скипий лишь развел руками, а Трен спокойно, устало взглянул на королеву и тихо вымолвил:
— Иди, Аккаста. Сейчас я буду спать.
— А я буду охранять твой сон, — прошептала та, и Дарон мысленно обрадовался тому, что Весхельм не слышал этого.
— Я отпускаю тебя, Аккаста, — строже, холоднее произнес Трен и тяжело вздохнул. — Желаешь ли ты, чтобы я помер от натуги, тебя уговаривая?
Королева молча улыбнулась, поцеловала руку Трена, его губы и, что-то прошептав ему, вышла из шатра.
Скипий молча скрылся за занавесью, Дарон и герцог Атийский глядели на государя, будто громом пораженные.
— Ну что вы глядите на меня? — тяжко проворчал Трен, буравя сердитым взором сына и герцога. — Да что вы встали истуканами? Аберфойл, прикажи следить за каждым ее шагом!
Переглянувшись с Дароном, герцог поклонился и исчез.
— А ты займись делами Карнеоласа! — воскликнул Трен, не глядя на сына. — Не позволяешь мне, так сам делай!
Кронпринц растеряно кивнул и, пробормотав «Отдыхай, отец», отправился к своему шатру.
«Да что она себе позволяет? — озлоблено думал тот. — Я переломаю хребет этому государству, я загоню его обратно в яму, кем бы не была тетка Альварии!»
О невесте своей он вспоминал не чаще одного раза в день и то на несколько мгновений. Вспоминал как о деле, неотвратимо приближавшемся, неприятном, которое постоянно откладывают напоследок, но с которым необходимо было разобраться. Она часто писала ему письма, как и было положено верной невесте. Писала много и проникновенно, подробно рассказывала о своей жизни при дворе. Развлечения были отменены, все придворные с нетерпением ожидали новостей с поля боя и не переставали молиться Господу за победу. Она просила жениха поскорее вернуться к ней, чтобы они могли сыграть свадьбу. Дарон отвечал ей вежливо, но никогда не удосуживался внести в свое письмо сколько-нибудь тепла и радушия. Письма его были холодны и равнодушны. Он не любил Акидии, не любил Аккасты и всего, что с нею связано. Альвария же казалась ему ребенком, насильно оторванным от отцовской штанины да маминой юбки.
Войдя в прохладную тишь своего шатра, он зажег несколько свечей и занялся корреспонденцией, внимательно изучая каждое письмо, особенно от Лирна Карна. По обыкновению своему государь Трен государственными делами занимался в обществе либо Аберфойла Алистера, либо Жозела Капуи и других ближайших советников, Дарон же, никого не оповещая, углубился в работу в одиночестве.
— Ваше Высочество! — через некоторое время в шатер вошел стражник. — Ее Величество королева Аккаста желает видеть вас…
Дарон спрятал важнейшие документы и кивнул.
— Более свирепой Личной Гвардии я не видывала никогда, даже у государя Трена, — спокойно промолвила Аккаста, вплывая внутрь с необычайно прямой спиною, высоко держа голову. — Они не желали пускать меня, королеву…
— Прошу простить их, Ваше Величество, — любезно отвечал Дарон, поднявшись, поклонившись и указав ей на стул рядом с его столом. — Они преданы, посему тотчас звереют, едва ко мне приближается кто угодно, кроме отца. Чем обязан, Ваше Величество? Не разделите ли со мною трапезу?..
— Благодарю, Ваше Высочество, — улыбнулась та, без обиняков сев на указанный им стул, — я не задержу вас. Полагаю, у вас много дел. Я лишь пришла посоветовать вам или просить вас, как угодно, вернуть отца вашего Карнеоласу. Там он будет подвергаться меньшей опасности, там может он выздороветь. Там, в одной из своих загородных резиденций, в тишине и покое, будет он набираться сил. Воздух Кунабулы может обернуться для всех нас трагедией.
Дарон вежливо выслушал королеву, внимательно глядя в ее погасшие агатовые глаза, после тихо справился:
— Благодарю вас, Ваше Величество, за заботу, но какова ваша в этом заинтересованность?
— Я люблю вашего отца, Ваше Высочество.
Дарон сделал вид, что удивился, но не смог скрыть недоверия и куда более яркого отвращения, сверкнувшего на его выразительном лице. Он ощутил, как яростно кровь бросилась ему в лицо, как набатом застучали его виски.
«Уж лучше я женюсь на ней сам и при этом тотчас откажусь от трона, нежели государь Карнеоласа возьмет в жены главную змею Акидии».
— Я тронут вашим признанием, Ваше Величество, но отец велит меня казнить, если я отправлю его в Карнеолас, — отвечал Дарон.
— Я попрошу его не делать этого, — бледно усмехнулась Аккаста.
— Ваше влияние на него уже столь велико? Не желаете ли вы сказать, что и он любит вас?
— Что означает ваше недоверие, Ваше Высочество? — с достоинством осведомилась королева.
— Если я еще раз услышу о том, что вы желаете женить на себе моего отца, я разорву помолвку с вашей племянницей.
Аккаста застыла. Выражение лица ее нисколько не изменилось, но она оторопело смотрела на него, долго не говоря ни слова.
— Что ж, — усмехнулась королева. — Эти своенравные новички всегда непредсказуемы!
Кронпринц промолчал.
— Дарон, — тихо произнесла Аккаста, погасив ядовитый огонь своих хитрых улыбок, серьезно взглянув на него; тон ее был
