Вскоре “Мария Громова” промелькнула сверкающим овальным силуэтом высоко в ясном голубом небе, и стихли тревожные звуки. Трехголосные лекнуфии, красивые крупные насекомые с длинным зеленым туловищем и тонкими перламутровыми крыльями, расселись по ветвям и затянули на разные голоса мелодичные трели. Толстые серые жуки принялись усердно вгрызаться в скорлупу высохших плодов, на древесной коре закопошились личинки с синеватой бархатной кожей.
Маленький ночной мотылек пролетел мимо стоящего неподвижно Эйнара, и устремился внутрь пещеры. Нелианец последовал за ним. Пригнувшись, он вошел в узкий задымленный проход. Зрение плавно перешло в ночной режим, среди серого клубящегося облака испарившихся благовоний проявились очертания древних фресок. Сливаясь под сводом пещеры с естественным рельефом, выдолбленные в камне и закрашенные красным лаком потертые узоры в виде сплетения завитков и письменных символов расширяющимися полосами тянулись по обе стороны от входа, приглашая вошедшего путника следовать за ними. Эйнар прочел несколько надписей, но не обнаружил в них тайного предупреждения. Это были известные изречения старцев о тишине, душевном спокойствии и добрых помыслах. Нелианец счел их дальнейшее изучение бессмысленным занятием. Ничто не заинтересовало его в витиеватых письменах, сложенных из устаревших велянских слов.
По мере углубления пещеры вниз, к основанию горы, потолок становился выше, и коридор, искусно вырытый в древности мудрецами при помощи маленьких лопаток, расширялся, так что вскоре Эйнар смог распрямиться и дальше идти в полный рост. Он перестал читать надписи, лишь бегло просматривал их и узоры, а чаще смотрел на притоптанный песчаный пол впереди себя. Ступал неторопливо, мягко и бесшумно, и прежде чем переместить центр тяжести с одной ноги на другую, предварительно убеждался в полной неподвижности пола под ним.
Дыма в пещере стало значительно меньше, скоро показались висящие на стенах светильники в виде длинных красных трубок. В некоторых из них еще осталось масло, но они уже не горели полноценным огоньком, а тлели, испуская серый дым. Большинство светильников давно потухло. Узоры и надписи на стенах сменились ростовыми портретами мудрецов, написанными тусклыми природными красками, местами фрески начали отслаиваться, что придавало изображениям вид еще более древний, как бы размытый влагой и почти сливающийся с цветом затвердевшего песка.
Эйнар ненадолго остановился у ряда портретов, чтобы получше их рассмотреть и уловить определенные черты, отличающие мудрецов от обычных велян. Все изображенные на стене мудрецы, одетые в просторные, расшитые блестящими нитями, мантии, были удивительно похожи друг на друга, будто в том и состоял замысел художника, чтобы сделать их как можно более сходными между собой, почти обезличенными. Из густой массы длинных дымчато-седых волос, усов и бород, проглядывали очертания темных морщинистых лиц. Глаза всех мудрецов были прищуренными, темными. Носы выглядели прямыми и не длинными. Эйнар заметил, что каждый мудрец будто бы смотрит недоверчиво, сурово, с тайным предупрежденим. Если бы такой взгляд принадлежал живому существу, он вызвал бы волну агрессии нелианца, но и под взорами нарисованных на красноватом камне мудрецов Эйнару стало необъяснимо тревожно, укрепилась его готовность принять бой.
Удивительно живые глаза без ощущения живого присутствия напомнили о возможной ловушке. Огненная пропасть из легенды о Бездонной горе предстала перед ним.
Может быть, об этой угрозе и хотел предупредить неизвестный художник, рисуя столь угрюмыми лица умерших наставников? Старинный артефакт, единственный в своем роде на планете, даже исключительный глупец не оставит в незащищенном помещении, а мудрец — тем более. Хоть Эйнар и не считал велянских священников на самом деле мудрыми, но признавал за ними наличие разума, несколько превосходящего разум остальных велян. Он ожидал от них особенной хитрости на грани коварства. Не верил их словам о добродетели. Увлекшись странной охотой, он видел в них врагов, проникновение на чью территорию не может остаться без последствий.
Продолжил путь Эйнар с особой осторожностью, каждый камешек, каждый выступ на стене фиксировали его светящиеся в темноте глаза. Но вот длинный коридор закончился, из-за изгиба тоннеля проглянул свет: неяркий, рыжеватый, созданный огоньками длинных светильников, на четверть заполненных бекимусовым маслом, и нелианцу пришлось снизить интенсивность ночного зрения, приближая его к сумеречному режиму. Он остановился у порога круглого просторного помещения, расписанного религиозными сценками, и сосредоточил взгляд на квадратной расписной тумбе, сделанной из цельного среза бекимусового ствола. Слева на тумбе в позолоченном блюде стоял унтил — заклеенный печатью из красной смолы круглый деревянный сосуд с красителями, а справа на вышитой белой салфетке лежал эктал — треугольное рельефное клеймо, изготовленное из редчайших велянских минералов: дожапла и анвыва.
Зрелище торжественной церемонии, собравшей огромное число велян, представилось так ясно и красочно, будто совершалось наяву.
— …Вечное благословение да пребудет на Эйнаре Норри, назначенном Верховным Правителем государства Вела, — возопил седобородый старик, поднимая свои свежеокрашенные руки к потолку.
Длинные рукава бархатной мантии скользили по голове Эйнара, стоящего на коленях перед стариком и контролирующего его разум энергетическим воздействием. На плечи нелианца, облаченного в золотистый праздничный наряд, храмовый прислужник накинул темно-синее бархатное полотно, расшитое золотыми бекимусовыми листьями. Гладкие длинные волосы были подвязаны красной лентой. Глаза Эйнар закрыл по древнему обычаю. Хотелось взглянуть на происходящее, но приходилось преодолевать нетерпение.
Окончив заунывные причитания, великий мудрец подал ему маленькую плошку с бекимусовым маслом. С легким поклоном Эйнар принял ее. Держа глиняную емкость обеими руками, поднес к губам и осознал, что не может выпить ее содержимое. Отвратительный запах терзал его нежный нос, испарение горячего раствора оседало капельками на лице…
Почувствовав растущее напряжение собравшихся на церемонию велян, Эйнар крепче зажмурился и, призвав на помощь не гарантирующий этой самой помощи ремас, начал пить мелкими глотками скользкое вещество, не разбирая его вкуса и думая лишь о том, чтобы оно не устремилось обратно.
Мечты вызвали тревожный всплеск энергии. Молодой нелианец нервно облизнулся и посмотрел по сторонам, будто убеждаясь, что церемонии пока нет и беспокоиться не о чем. Размышления о том, сможет ли он в реальности испить бекимусового масла, отвлекли его от прежних опасений и развеяли настороженность. Эйнар ступил за порог слишком резко, только почувствовав под собой движение пола, успел мобилизоваться, прыгнуть на стену и, зацепившись когтями за выбитый фигурный рельеф, повиснуть на ней. Нити ремаса обеспечили надежное сцепление с поверхностью.
Эйнар обернулся на тумбу со святынями и увидел, как она вместе с полом круглого помещения оседает вниз. Раздался громкий треск, затем пронзительный звук, похожий на скрежет, и странное пощелкивание. После того, как звуки на мгновение прекратились, пол, а вслед за ним и потолок круглого помещения, с грохотом обрушились вниз, вызвав клубы пыльного песка и осыпь сверху мелких, а потом и более крупных камней. Глубокая трещина прошла по коридору, отрезав путь к отступлению, а спустя миг в пропасть обрушился весь песчаный пол грота, с потолка посыпались камни и песок. Сквозь плотный песчаный туман Эйнар разглядел далеко внизу, откуда к его удивлению, пришел вовсе не жар, а холод, волны быстрой реки, поглотившей святыни.
Дожапл и анвыв не выдерживают контакта с водой. Красители тоже растворились.
Научный вывод он сделал без подсказок ремаса.
Легкая возможность стать общепризнанным правителем Велы растворилась во вспененной воде. Эйнар задумал было поплыть вслед за святынями, но тут же отверг эту идею и решил вернуться. Сверху продолжал сыпаться град камней. Хоть миф об огненной пропасти не подтвердился, нелианец передумал рисковать.
