мужских брюках, кожаном жилете и высоких сапогах, она походила на кого угодно, но только не на приличную ведьму. Поэтому неудивительно, что мы прекратили перепалку, а смотрели на нее, раскрыв рты. Матушка спустилась и осмотрела каждого из нас с головы до ног.
— Дорогая, это кто? — вопрос озвучила госпожа Беллингслаузе старшая, но его явно хотели задать и Тиль с дежурным. — Неужели ты связалась с полицией?
В холле повисла тишина. Мы все смотрели на мою маму, и не знаю, о чем думали остальные, но я пыталась понять, как она оказалась на втором этаже дома. Как и всегда, матушка отлично читала по моему лицу.
— Ты все так же медленно соображаешь, — ведьма закатила глаза. — Я приземлилась на крыше и влезла в окно.
— И зачем такие сложности? — отмерла Тиль. — Дверь открыта.
Матушка махнула рукой.
— Это слишком просто. Так что, Франни, ты связалась с полицией или этот несчастный попал сюда случайно?
Дежурный оправил мундир и даже подбородок задрал, чтобы выглядеть внушительнее. Это неудивительно, сколько себя помню, мужчины вечно пытались произвести на мою маму впечатление.
— Госпожа Беллингслаузе находится под домашним арестом.
— Вот как? И что же она совершила?
Скепсис на лице матушки явно демонстрировал, что ничего серьезного она услышать не планирует. И тем приятнее было заметить удивление после слов дежурного.
— Совершила нападение на полицейских.
— Оу, то есть их было несколько?
— Да.
— Не половина, не один, а больше?
— Именно, — не выдержала я, и моя метла, чувствуя мое настроение, увеличила напор и принялась подталкивать дежурного к выходу. — Мама, я очень рада, что ты наконец-то в меня поверила, но уверяю, домашний арест — это не то, из-за чего ты прилетела.
Матушка криво улыбнулась и, отбросив метлу в сторону, раскинула руки.
— Давай же обнимемся!
Я улыбнулась: под предлогом объятий она вечно просматривала мою ауру на предмет повреждений.
Я уже закончила свой рассказ, а матушка так и сидела, задумчиво разглядывая кружку и водя по ней пальчиком. Все произошедшее со мной ее словно бы не затронуло, и это даже немного обидело. Вряд ли в каждом городе регулярно убивают людей ради ритуала, чтобы так равнодушно реагировать. Например, Тиль, которая сидела рядом и слушала, очень даже впечатлилась, хотя о большей части событий и знала.
— Что я тебе говорила о Совете ведьм, Франни? — мама наконец подала голос, но от кружки так и не отвлеклась. Я поняла, что сейчас будет если не выволочка, то критика точно, и скисла.
— Держаться от них подальше.
Мама неопределенно кивнула.
— А что я тебе говорила о полицейских?
— Держаться еще дальше, чем от сборища ведьм.
— И напоследок: что я говорила о магах?
— Если нельзя убить, то при встрече бежать в противоположную сторону.
— И ты сделала все ровно наоборот, а теперь просишь помощи, — задумчиво кивнула мама и опять надолго задумалась. Тиль нервничала: все указывало на то, что содействия нам не дождаться, но я не была настроена настолько критично. Я хорошо знаю матушку: гадость она мне в воспитательных целях все-таки устроит, но для начала поможет. Так что из уважения к ней я сидела на стуле и ждала, хотя дел было много, можно было заняться ими.
— Франни, не вертись, — одернула меня матушка. Я замерла. — И не дыши так громко, это неприлично.
— Сказала та, что в брюках врывается в дом через окно, — в пустоту ответила я. Матушке это не понравилось, и она отодвинула чашку в сторону.
— Итак, я решила, Франни. С Советом ведьм я тебе помогу, ситуация действительно неприятная, а Беллингслаузе всегда платят долги.
— А это разве не фамилия твоего отчима? — напряглась я. Матушка отмахнулась, а Тиль взглянула на нее чуть ли не с любовью — выгонят из дома меня, деться некуда будет и швее.
— Но в расследовании — увольте, помогать не стану и тебе запрещаю в это вмешиваться. Все эти ритуалы на крови… Они опасны и ни к чему хорошему не приведут. Ваш офицер вполне может заняться убийствами самостоятельно — ему за это деньги платят.
— За убийства или за расследование?
Матушка наклонилась и щелкнула меня по носу, что-то при этом прошептав. Губы задеревенели, и я протестующе замычала.
— Не ерничай, — серьезно сказала матушка. — Думать об офицере забудь, поняла? Такие, как он, ведьм не любят и ставят над ними опыты.
Тиль подпрыгнула и пристально посмотрела на меня. Я едва заметно качнула головой, но матушка это заметила.
— Что?
— Он так и сказал! — наябедничала Тиль. Такого предательства стерпеть я не смогла и от души пнула ее под столом. Она ойкнула, но не замолчала. — Не про опыты, нет. Про то, что ведьм ненавидит, а Франни худшая из них.
И совсем не так он сказал, но возмущаться я пока что могла лишь безмолвно, а это не помогает качественному выражению мыслей. Потому я пнула Тиль еще раз, но гораздо болезненнее.
Мама постучала ноготками по столу, а лицо ее приобрело мечтательное выражение.
— Как, говоришь, зовут этого офицера?
Тиль предусмотрительно отодвинулась подальше, чтобы достать ее я уже не могла. Оставалось с обречением слушать:
— Мартин Ригерлаш.
— Ригерлаааааааш, — покатала мама его имя на языке и неожиданно нахмурилась. — Подозрительно знакомая фамилия. Слышу ее, и что-то такое вертится… Нет, не могу вспомнить, надо подумать. Где там моя комната? Ах, ты же не говоришь.
Она взмахнула рукой, и я вновь обрела способность разговаривать. Посмотрела на Тиль долгим многообещающим взглядом и мрачно сказала:
— Наверху, матушка. Занимай мою спальню, мы с Тиль как-нибудь разместимся. Не правда ли?
Видно что-то такое разглядела она в моих глазах, потому что громко сглотнула и вскочила с места.
— А давайте, госпожа Беллингслаузе, я вам помогу. А после в лавку сбегаю, вдруг вам что-то нужно.
— Нужно, дорогая, — правильно поняла ее моя матушка. — А еще зайдем с тобой в отделение, и ты мне покажешь этого Ригерлаша.
— А меня вы спросить не хотите? — разозлилась я. На офицера, безусловно, была обижена, но желала бы и дальше обижаться на него самостоятельно, а тем более мстить. Желательно долгой и счастливой жизнью! Самостоятельной. В которую никто не имеет права вмешиваться и не может решать, как наказывать моего мужчину. Ни одна ведьма, хоть и родственница. Не сразу я осознала,
