так подействовало на неё?
По возвращении Хельвиг вспомнила про шкатулку, которую передала ей леди. Там обнаружилось несколько документов и массивное кольцо из белого металла в виде эмблемы Ордена, — крест с петлей сверху. По нему шли надписи на девангари, Хельвиг разобрала, что крест назывался аггх. И символизировал бесконечное перерождение души.
Она отложила кольцо и взяла в руки документы. Первый был указом магистра, о котором ей уже сообщила леди Аликс, а вторым оказалась дарственная на дом в окрестностях Т’Хаш-Садживана. Его дом. Но ведь она отказалась? Она же ему сказала, что хочет жить в Башне. Хельвиг посмотрела в шкатулку, здесь лежал ещё один сложенный пополам лист. Она развернула его, это была коротенькая записка: «Я хочу, чтобы у тебя был выбор».
Хельвиг почувствовала, как в груди стало тепло, словно там обосновалось маленькое солнце. Может, он действительно её любит? И возможно, они всё же могут быть счастливы?
Император вернулся в свои покои и положил перед собой артефакт. Сделка порадовала императрицу.
— Мой друг меня не обманул, — смеялась и хлопала в ладоши счастливая супруга Рагената. Она облизнула перепачканные кремом пальчики и императору показалось, что Хелени даже посмотрела на него.
Его смущала предложенная сделка. Очень мало хотел этот бог и очень много обещал. Хотя, как знать, возможно, присутствие в его теле и эта Башня значили для бога много? А ему нужен был наследник. Его власть и Империя висели на волоске. И те, ныне преданные императору наследники древних королевских родов, которых лишили трона и огнём и мечом привели к верности Эсгерланды, с радостью расквитаются с ним, по прихоти судьбы ставшим императором. Он не имел права на эту власть. Но раз уж она ему досталась, он был не так глуп, чтобы её отдать.
Как император он мог получить всё, что хотел. Все ресурсы Медины были в его распоряжении. Маги создавали для него ценные артефакты, меняющие законы природы: тёплые озёра посреди зимы и великолепные императорские сады, круглый год цветущие среди снегов, были их заслугой.
Войска, стоящие за ним грозной силой. Раболепие вассалов, несущих деньги в казну Империи, откуда он мог их тратить не считая. Лучшие женщины. Изысканная еда на его вкус в изящной дорогой сервировке.
Его подданные гнули спину на него, пока он пил утренний кофе или задирал юбки какой-нибудь испуганной, но покорной и ещё пока трепетной новинке сезона, блеснувшей на балу дебютанток. Ухаживать он не любил, это было скучно. Ему нравились страстные и темпераментные красавицы, которые сами добивались его, а не вздыхали томно в коридорах, надеясь, что он обратит на них своё внимание. Но таких было немного, да и те быстро превращались в требовательных и капризных пиявок, стоило им оказаться в его постели. Это тоже было скучно. Он их отсылал из столицы и просто приказывал доставить новую угодную ему девицу в свои покои.
Он не считал себя злодеем. Его это забавляло и избавляло от скуки. Какая разница, кто сделает из маленькой леди шлюху? Ничего другого при дворе её не ждало. Как император он мог её попробовать первым. Так гласил закон. И её род был совсем не против и даже горд, если одна из них становилась его фавориткой. Они ждали очередного тёплого местечка у кормушки и молились богам, чтобы та ему не наскучила слишком быстро: у всех были сыновья, которым требовалась должность. И он был не прочь облагодетельствовать братьев или отца девицы. Ей тоже перепадало от его щедрот, если она оправдывала его ожидания и не строила из себя скромницу. Служба ему должна была вознаграждаться. Он выбирал наследниц древней крови или магов, — с таких можно было взять клятву и не беспокоиться, что девица будет злоумышлять или попробует тайком родить ребёнка.
Нет, власть он отдавать не собирался. Он получит от императрицы наследника. И, возможно, он даже получит могущество, обещанное богом. Тогда никто не посмеет его попрекнуть тем, что он не потомок Эсгерландов. Они склонятся перед его властью. И его сыном. От той, кого он выберет себе сам и назовёт своей императрицей. А древняя кровь — никому не нужное наследие прошлого. Осколки старого мира. Её обладателей так легко было связать клятвой и пользоваться ими.
Кровь Эсгерландов тоже утратила былую силу. Когда-то их предки пришли на земли Медины по льдам, сковавшим Гиблое море. Мало кто отваживался его пересечь. А те, кто отваживался, не возвращались в родные фьорды. Но мороз Чёрной зимы смирил нрав моря и те, кто выжил, последовали за своим королём, — в Северных землях не осталось места живым, им пришлось идти на юг. Здесь те, кто дошёл и не пал в битве, обрели новый дом. Их воинов, привыкшим выживать в суровых Северных землях, не страшила Чёрная зима, им нечего было терять. Теперь позади были только лёд и смерть. Они заставили покориться тех потомков королей Медины, что смогли пережить Чёрную зиму. И создали Империю на костях тех, кто не пожелал признать их власть.
Но новая земля не приняла их, жестоких северных воинов. Никто из них больше не мог создать ледяной молот — страшное оружие Эсгерландов, подарившее им когда-то эту империю. Их магия покинула Хаддегард. Медина отомстила за своих детей и отравила их кровь. Не сразу, век за веком они теряли силу по капле. Теперь их женщины перестали рожать сыновей, а те редкие болезненные мальчики, которые рождались и доживали до срока, когда им приходила пора возлечь на брачное ложе, были не способны зачать ребёнка. Дочери были слабы рассудком и редко приносили жизнеспособных детей своим супругам.
Отпущенное Эсгерландам время вышло. Им пора было разделить судьбу их земель и кануть в небытие.
Он, Рагенат, истинный сын Медины, станет первым императором новой династии.
Высокомерные потомки древних смеялись над ним и над его императрицей, говорили, что он слаб и боги не дают ему продолжить императорский род. Некоторые даже стали выражать недовольство размером податей и высказывать сомнения в том, что им нужен был император. Говорили, что в других государствах даже пекарям и башмачникам живётся лучше. Говорили, что в Ахатикайе народ сам выбирает правителя. Пока тихо. Пока шёпотом. Но он понимал, что это только пока. Теперь, когда на его стороне был могущественный союзник, он почувствовал азарт и жажду крови. Он помнил их всех. Он всегда всё помнил. Пришло его время посмеяться.
Рагенат открыл зеркальце, лицо проступило сквозь дымку. Бог посмотрел на него.
