Он резко обогнал ее и загородил дорогу.
— Они уже знают, что мы здесь?
Нефри замерла на месте, ее лицо превратилось в маску.
— Они должны были почувствовать, что я вернулась, — признала она. — В эту минуту они собираются в Большом зале.
Неожиданно им овладели подозрения.
— Ты точно так же можешь чувствовать их?
Нефри долго молчала. Ему даже показалось, что ответа он уже не получит. Наконец последовал короткий кивок:
— Да.
— Они все в курсе?
— Что ты имеешь в виду?
— Да все просто, — проскрипел он. — Все старейшины собрались?
— Пока нет, — отмахнулась она. — Но для их отсутствия существует множество причин.
Сантьяго подошел еще ближе. С трудом сдерживаемый гнев заставил вспыхнуть огнем факелы, установленные на кронштейнах в алькове.
— Что это за причины?
Нефри не шевельнулась, хотя ее волосы взвились в воздух от волны идущей от него энергии.
— Здесь ты мой гость, Сантьяго, — предупредила она. Каждое слово было словно заморожено в лед. — Не заставляй меня жалеть о том, что позволила тебе переместиться со мной.
— Почему ты не отвечаешь на мой вопрос?
— Я не собираюсь обсуждать дела своего клана с чужаком.
— С чужаком? — присвистнул он.
— Да.
Почему это слово так обидело его?
— Ты забыла, что один из вашего клана наверняка является предателем? — огрызнулся он. — Это имеет ко мне прямое отношение.
Она поджала губы и, не коснувшись, обошла его.
— Думаю, что тебе лучше всего дождаться меня здесь.
Сантьяго схватил ее за руку повыше локтя. Тягостное предчувствие, овладевшее им, ослепило гневом.
— Нефри!
— Не сейчас, Сантьяго.
— Что ты скрываешь от меня?
— Я уже сказала. — С неохотой обернувшись, она натолкнулась на его пронзительный взгляд. — Дела клана тебя не касаются.
— Это Гайус, да? — бросился он в атаку, зная, что если отведет глаза, то может пропустить легкое движение ее ресниц. — Это его нет среди старейшин?
Разумеется, она отказалась признать правду.
Большинство вампиров обладали завидным умением вводить в заблуждение, и среди них Нефри была самой искусной.
— Обида на отца застилает тебе глаза.
Сантьяго не дал себя обмануть.
— Я мыслю вполне разумно, чтобы понять, что прав. Будешь это отрицать?
Нефри отвернулась. Ее профиль не подсказал ему ничего.
— Оставайся здесь.
— Значит, попытаешься утаить правду?
— Никто ничего не будет утаивать.
Неужели она всерьез думает, что он примет ее слова на веру?
Он, конечно, не бог весть как стар, но его обратили не вчера.
— Если тебе нечего скрывать, тогда почему я не могу пойти с тобой?
— Ради всех богов! — Лед моментально растаял, когда она повернулась к Сантьяго и смерила его взглядом. — Ты действительно самый упрямый вампир.
Заплетая влажные волосы в длинную косу, Арьял вышел из ванной на втором этаже фермерского дома. Горячей воды, конечно, не было. Но и холодный душ отлично смыл грязь, налипшую в пещере. Не говоря уж о следах недавних подвигов в подвале.
Грешных, хулиганских подвигов!
Несколько последних часов вообще стали откровением.
После веков, проведенных в гареме в качестве наложника, ему казалось, что уже ничто не сможет поразить его воображение.
Не было ничего такого, чего он уже не испытал.
И не один раз. Тысячи раз!
Но близость с Джелин оказалась не просто сексом.
Это была близость такого высокого уровня, что временами ему казалось, что они действительно нашли путь в рай.
К сожалению, день закончился, и отпал повод, чтобы и дальше оставаться в подвале.
Ребенок по-прежнему находился в руках колдуна. Теперь Арьялу нужно было побеспокоиться о кровососах, о которых его предупреждала супруга, тех самых, что готовились в полночь пойти в атаку.
Он понимал желание Джелин освободить дитя, даже мысленно аплодировал ей, но хотел быть уверенным, что его люди не пострадают при наступлении вампиров.
Заскочив в спальню, Арьял натянул джинсы и следом сапоги, потом вложил кинжал в ножны, прицепленные к лодыжке. Он уже взялся за меч, когда почувствовал, что Джелин подходит к дверям.
Ей почему-то вздумалось обыскать дом, чтобы найти подходящую для него рубашку. При этом супруга пробормотала что-то вроде того, что ему не пристало ходить с голой грудью. Можно подумать, что она сама не ходит полуголая.
Посмотрев на нее, переступившую через порог, Арьял на миг забыл обо всем, кроме ее несравненной красоты.
С головы до кончиков пальцев на ногах она представляла собой — по-другому и не скажешь! — смертельную элегантность.
Поглощенный созерцанием красоты, он не сразу обратил внимание, что Джелин держит в руке ту самую безвкусную желтую гавайскую рубашку, расписанную по шелку кричаще-розовыми орхидеями.
Улыбка на его лице увяла. Он скрестил руки на груди и, уловив озорной блеск в темно-синих глазах Джелин, свирепо уставился на нее.
— Ты издеваешься, что ли?
— Эту или вот это. — Она вытащила из-за спины отделанный рюшами кухонный фартук с надписью на груди «Целуй повариху». — Выбирай.
Он фыркнул.
— Ты специально это сделала.
— Думаешь, мне хочется, чтобы мой супруг выглядел гигантской орхидеей?
От его недовольства не осталось и следа, как от росы на солнце.
— Супруг, — тихо повторил он, подошел к Джелин и заключил в объятия ее стройное тело. — Мне нравится, как это звучит.
— Мне тоже. Но не надо отвлекать меня. Арьял, ты пообещал, что после душа мы закончим наш разговор.
— Разговор? Теперь это так называют?
— Я пыталась донести до тебя мои в высшей степени разумные предложения.
Он куснул ее за мочку уха, а потом нехотя разомкнул объятия и отступил.
Ему нельзя было отвлекаться. В особенности если он собирался выиграть в этом конкретном споре.
— Они больше похожи на приказы, а не на предложения, красавица, — сухо заметил он.
Скрестив руки на груди, она вздернула подбородок таким знакомым движением.
— Только потому, что ты отказываешься слушать разумные доводы.
Выдержав ее взгляд, Арьял помрачнел.
— Джелин, тебе я доверю свою жизнь, но не жди от меня, что мое доверие распространится и на твоих сородичей. Слишком долго они оставались моими врагами.
Она была не настолько глупа, чтобы убеждать его, что знакомые вампиры примут его с распростертыми объятиями только потому, что они стали мужем и женой.
— Ты воин, — пожала она плечами. — Ты прекрасно знаешь, что иногда нужно с кем-то объединиться ради победы добра.
