ей за её присутствие.
Близился август и уже на рассвете нужно было искать спасительную тень. Молодые люди скрылись среди деревьев, росших недалеко от замка, у самой ограды. Длинные ветви проходили сквозь железные прутья и переплетались с ветками кустов и садовых деревьев, точно пытаясь увести их на свободу. Аннабелль сидела, прислонившись спиной к стволу дерева, на коленях у неё лежала раскрытая книга, из которой не было прочитано ни одной строки — солнечные лучи скакали по странице, ослепляя, так что даже смотреть на стройные ряды слов было невыносимо. Да и читать не было особого настроения, когда вокруг раскинулся просыпавшийся лес. Эта картина, разворачивающаяся в утренний час, была прекрасно знакома Аннабелль, и всё же каждый раз она представала по-разному: солнечные лучи вновь и вновь пронзали листья, создавая на земле причудливый золотой узор, непохожий на предыдущие, птицы пели иначе. Анне нравилось улавливать эти едва заметные различия. Пожалуй, только так можно было не сойти с ума в этом заточении. Клод сидел рядом, разделяя её бездействие. Он сам не понял, как тонкая ладонь Аннабелль оказалась в его руке, и рассматривал её, запоминая каждый изгиб, изредка переводил взгляд на лицо девушки, задумчиво слушавшей пение птиц; на губах Анны играла слабая улыбка. И вдруг вопрос сам вырвался на свободу, заглушив все посторонние звуки.
«Почему бы тебе не остаться здесь?» — Аннабелль была почти уверена в том, что сможет убедить Клода оставить свою темницу, но получалось, что ей предложено разделить его заточение. Самым страшным в этом были не душевные терзания Аннабелль, когда она думала, что спасает человека против его воли, а осознание, что она едва не согласилась на вечную золотую клетку. Она вскочила и отступила на несколько шагов, точно боялась, что её прямо сейчас свяжут и навсегда запрут в одной из комнат. Клод удивлённо смотрел на неё, постепенно в его глазах появлялось понимание и разочарование. «Конечно! — думал он, вспоминая о своём отражении. — Каким ещё мог быть ответ?».
— Что? — переспросила Аннабелль, понимая, что уже поздно задавать подобный вопрос.
— Неважно, — безразлично произнёс Клод.
— Прости… — пробормотала она. — Я просто не поняла, — она быстро нагнала на лицо улыбку, — конечно, можем остаться здесь хоть до самого заката! — девушка улыбалась, надеясь, что принц поддержит её улыбкой, как раньше, но он лишь окинул Анну скептичным взглядом и вымученно усмехнулся.
— Как пожелаешь, belle.
Он замер, словно изваяние, а Аннабелль не знала, что сказать ему, чтобы не усугубить ситуацию. Она вновь подсела к нему и склонила голову на плечо.
— А ты никогда не думал о том, чтобы покинуть эти места? — спросила она спустя несколько минут молчания. — В мире столько всего, что стоит увидеть… — она мечтательно вздохнула, вспоминая серебристые перекаты волн.
— Думал, — согласился Клод. — Но как я оставлю их? Им уже некуда идти, дворянские гнёзда разорены, а на самих аристократов объявлена охота.
— Говорят, что король сейчас переключился на колдунов и ведьм, — обнадёживающе произнесла Анна.
— Хочешь сказать, у горстки беспомощных придворных есть шанс? — недоверчиво спросил он и глухо рассмеялся, однако во всех его словах и жестах чувствовалась горечь.
Аннабелль не хотела упрашивать его уйти вместе с ней, а он не хотел заставлять её остаться и оба не знали, что делать. Их окутало неуютное молчание. Они то и дело поглядывали друг на друга в надежде, что кто-нибудь первым начнёт разговор, но безуспешно. Вдруг Клод резко поднялся и, протянув руку Анне, помог девушке встать с земли.
— Куда мы идём? — с робкой надеждой спросила Аннабелль, казус постепенно забывался и привычные быстрые и резкие жесты Клода вместе с его неизменной усмешкой давали понять, что всё возвращается на круги своя.
— На конюшню. Как насчёт того, чтобы прокатиться? — спросил он. — Можем съездить к ручью или в рощу.
— Хорошо, — согласилась она.
Во время поездки по узким тропам говорить, как правило, неудобно. Клод всякий раз оборачивался к ехавшей позади девушке, точно боясь, что она вот-вот исчезнет, растворится в солнечных лучах или просто сбежит. На одной из полян она остановилась и, спешившись, принялась быстро собирать росшие вокруг цветы, стараясь успеть вернуться в седло до того, как Клод скроется за деревьями. Мужчина заметил её отсутствие и остановил коня. Девушка порхала по поляне подобно причудливой птице, Клод всё хотел сказать ей, чтобы она не беспокоилась и не спешила, но не хотел спугнуть её, так увлёкшуюся своим занятием. Через минуту Анна вновь оказалась в седле и, пришпорив лошадь, принялась перебирать оказавшиеся у неё цветы. Она аккуратно плела венок из васильков, разбавляя их синеву спокойной зеленью мелиссы и добавляла к ним белые звёздочки цветов клевера. Получился вполне себе величественный венец, который Аннабелль, прибавив шагу, возложила на голову Клода.
— Красиво, — кивнул тот, машинально сняв венок и, оценив его безопасность, надев обратно. — Что хочешь делать?
— Как обычно, — пожала плечами Аннабелль, принимаясь за новый венок для себя, — ты будешь размышлять, а я — мешать тебе.
Клод обернулся к ней и, улыбнувшись шире, протянул ей белоснежное соцветие каштана, ещё не успевшего сбросить свой белый наряд. Густой терпкий запах его цветов напоил густой от жары воздух. Анна с благодарностью приняла цветы.
— Какая книга у тебя с собой?
— «Блики на воде», — ответила Анна. — Немного приключений и философии.
— Что ж, они неразделимы, — покачал головой Клод. — Хочешь почитать там, когда приедем? Будет самый душный час, тогда ни одна живая душа не сможет прервать тебя, — поймав её недоверчивый взгляд, он снисходительно произнёс: — Если пожелаешь, я почитаю.
Аннабелль благодарно кивнула. У ручья она с готовностью передала ему книгу и устроилась в корнях дерева, как в причудливом кресле. От мерно бегущей воды веяло прохладой, а блики танцевали на тёмной коре, разрывая расположившуюся под густой кроной тень. Иногда золотистые пятна света прыгали на руки Аннабелль и тут же убегали вслед за водой ручья, теряясь на залитой солнцем поляне. Девушка ловила лучи зеркальцем и играла ими, направляя их на ветки деревьев, как причудливых птиц или бабочек, подсвечивала ими тёмно-зелёную листву, вспыхивавшую изумрудным светом.
Вскоре и это занятие ей надоело. Уже давно Анна страдала от праздности, чувствовала неутолимую потребность в деятельности. Ей не давала покоя мысль, что она может сделать что-то
