— Расторгнуть? — это единственное, что я услышала.
Император медленно кивнул.
Я комкала в руках накидку так, что заломило пальцы:
— Ваше величество, что с моим мужем?
Старик молчал. Кажется, наблюдал, как я теряю самообладание.
— Ваше величество, я прошу лишь ответа на вопрос: где мой муж?
Император поджал губы, мял пальцами все еще хорошо очерченный подбородок:
— Это единственное, что вас интересует, госпожа?
Я уже прекрасно понимала, что это за человек. Понимала, что единственный неосторожный взгляд, слово, вздох, наконец, и Император может выйти из себя. Но вопрос лишь обо мне одной меня больше не устраивал. Я не могла потерять Рэя только, наконец, обретя его. Я не могла допустить, чтобы мой ребенок лишился отца.
Я вновь поклонилась, согласно всем требованиям дворцового этикета, коснувшись правой рукой груди. В книге это называлось «поклоном смирения».
— Да, ваше величество. Я не хочу расторжения брака.
Старик не отрываясь смотрел на меня, пожевывал губу:
— Несмотря на то, что ваш муж может потерять положение?
Я склонилась еще ниже:
— Мы смиренно покоримся воле вашего величества. Примем любую судьбу. Лишь не лишайте нас того, чем одарили, соединив законным браком.
— И это все? Все ваши просьбы?
— Да, ваше величество. Мы покорно примем любое наказание. Но не отнимайте у меня мужа. А у нашего ребенка — отца. Это единственное о чем я молю.
Я набралась смелости и заглянула в лицо Императора, пытаясь прочесть хоть что-то. Но он все так же потирал подбородок, все так же колол взглядом. Наконец, старик откинулся на спинку кресла, вцепился в подлокотники сухими белыми пальцами:
— Поднимитесь, госпожа.
Я оправила платье, выпрямилась, стараясь сохранять достоинство, расправила плечи. Я внутренним чутьем понимала, что перед Императором бесполезно рыдать, бесполезно валяться в ногах. Он все уже решил. Еще до того, как я вошла в этот зал. А, может, и еще раньше. Просто пусть отдаст мне мое — больше мне ничего от него не нужно.
Я замерла в ожидании. Но это был уже совсем не тот мотыльковый трепет перепуганной девчонки. Меня наполняла отчаянная решимость воевать до конца. Рэй не преступник. Старик не может его приговорить или лишить жизни. А с остальным можно справиться.
Наконец, Император поджал губы:
— Что ж, госпожа… Кажется, вы сделали свой выбор.
77
В тот день де Во сам нашел меня. Перехватил в галерее, когда я снова намеревался увидеть Императора. Явился в сопровождении имперских гвардейцев с заявлением, что ему достоверно известно местонахождение моей жены. На вопрос, жива ли она, он не дал ответа — и это выбивало почву из-под ног. Мы сели в закрытый длинный корвет, гвардейцы расположились в заднем отсеке. И тогда я увидел Марка Мателлина. С выкрашенной рожей, с заискивающей улыбочкой и женскими кудрями. Я не задавал вопросов. Единственное, что меня волновало тогда — моя жена. Появление де Во означало, что Император все же снизошел до меня — уже не надо было большего.
Ехали молча. Де Во был невозмутим, Мателлин всю дорогу бросал на меня колючие взгляды и ковырялся в наручном галавизоре, который почти беспрестанно запускал по салону корвета голубые блики. Я смотрел в обзорный дисплей и понимал, что мы приближаемся к Кольерам. Корвет проплывал вдоль «стены», но не причаливал ни к одному шлюзу. Прижимался к земле и продолжал следовать вдоль исполинского строения, облетая его по кругу.
Я понял, что мы приближаемся к Теневой стороне. И если любой имперец может войти в Кольеры со стороны шлюзов, то Теневая сторона, защищенная мощным энергетическим полем и полосой непроглядного черного тумана, была закрыта даже для Императора и его гвардии. Открыта лишь тем, кто держит в своих руках эту махину. О Теневой стороне не принято было говорить. Считалось преступлением причастность высокородных к организации низменных развлечений. Но слухи… И, кажется, я начинал понимать…
Марк Мателлин вновь уткнулся в галавизор, прибор мелко пищал, и в гуще черного тумана образовалась светлая точка, которая расширилась до размера портала. Корвет причалил на парковке, Марк Мателлин вылез на платформу и отирался до тех пор, пока не показался Опир с моей женой. Де Во все видел собственными глазами. Но в тот момент меня волновало лишь одно — Сейя была жива.
* * *
Я боялся разбудить ее. Нет, не потревожить сон. Боялся увидеть мольбу в ее зеленых глазах, боялся услышать слова, которыми она попытается меня остановить. Попытается, я точно знал. Теперь — точно. Не рискнул даже коснуться губами ее белого точеного плеча. Уходил, будто сбегал…
Вчера в дипломатической палате гуляло много слухов. Одни говорили о предстоящем сложении полномочий Опиром Мателлином, другие поговаривали под строжайшим секретом, что он заключен под стражу в собственном доме вместе с дочерью. Опиру конец — кажется, я был одним из немногих, кто это понимал. Я не знал, захочет ли Император придать это дело огласке — затронута честь высокого дома. Вероятно, будет озвучен более благовидный предлог. Но это было не главное. Сейя оказывалась прямым свидетелем — и я не видел в этом ничего хорошего. Я чувствовал себя в липкой паутине, и чудовищным набатом билось в голове невозможное понимание того, что мою жену просто использовали. Как маленького зверька, пущенного по игрушечному лабиринту. Подгоняли тонкими палочками. И не было никакой гарантии, что Сейя не погибнет. То, что этой ночью я сжимал ее в объятиях, казалось чудом.
Меня перехватили в галерее. Секретарь де Во сообщил, что Император перенес аудиенцию, и мне надлежит явиться к его сиятельству. Советник принял меня в дворцовом кабинете. Стоял у окна, щурился на полуденное солнце, которое золотило всю его фигуру, разжигало глаза. Я поклонился. Де Во сделал шаг навстречу:
— Его величество пока не может принять вас, Тенал. Вам нужно подождать.
Я лишь кивнул.
Советник указал на кресло у стены, в глубокой мраморной нише, отделанной мозаикой:
— Присядьте. Это не официальный визит, оставим церемонии.
Он уселся напротив, оправил мантию, подозвал раба, который подал бокалы с красным горанским спиртом. Невольник тут же вышел, и мы остались одни. Де Во отхлебнул, его лицо на мгновение исказилось от ядреного глотка. Наконец, посмотрел на меня:
— Похоже, нас ждет еще один передел высокого дома… В последнее время они стали хрупкими, как карточные домики.
Передел чужого дома сейчас интересовал меня меньше всего. Я поднял голову:
— Вы использовали ее. И Ирию тоже.
Де Во вновь приложился к бокалу, облизал губы. Я видел по его напряженному лицу — он прекрасно понимал, что я имею в виду.
— Клянусь честью, я узнал обо всем лишь тогда, когда вы пришли к Императору.
— Тогда кто это спланировал? Император?
Советник печально улыбнулся:
— Боюсь, его величество и на четверть не так изворотлив. Но внушаем.
— Тогда кто, если не вы?
Он вертел по столешнице бокал:
— А вы подумайте, Тенал. Понаблюдайте. Ведь вы умны — и вы уже все поняли. Оцените самые пострадавшие стороны. Я даже пытался отговорить его величество от подобного посланника, потому что никогда не доверял Марку Мателлину. Он всегда стелился перед Опиром. К тому же, Опир не оставлял навязчивой идеи выдать за вас свою дочь. Это всем известно. Впрочем, как и ваш отец. Но Император был непреклонен в выборе порученца, несмотря на очевидные глупые просчеты. Ваш отец поддержал эту идею. — Он усмехнулся: — Ваш отец любит помахать красной тряпкой перед бычьей мордой. Должно быть, он будет ликовать, когда место в совете освободится.
Я сглотнул, чувствуя, как в груди каменеет:
— Он с самого начала знал, что эта женщина предназначалась мне?
Де Во прикрыл глаза:
— Как оказалось, да. Но не знал истинных намерений Императора. — Советник вновь усмехнулся: — Едва ли он желал бы вас вознести. У него была масса времени, чтобы присмотреться к вашей жене и ее окружению, чтобы предугадать возможные действия. Но так водить за нос Опира Мателлина… Мне горько это говорить, но он почти гений.
