Выстроившись в два ряда, маленькие музыкантши одновременно ударили по струнам. Один творец
— хорошо. Два — замечательно. А целый оркестр — великолепно. Я продумала это заранее.
Так гораздо быстрее.
Мы играли тучу. Сейчас она прольется дождем и напитает землю, которая даст травы и деревья. В
листве заведутся насекомые. На ветки сядут птицы. Из-за стволов выглянут звери. А люди…
Мои девочки вырастут. К ним придут мальчики. Их дети не заставят себя ждать.
А первые дома мы построим все вместе.
… Так и случилось. Когда мое творение было готово и даже заселено — в Мире-на-краю прошла всего минута.
А мне предстояло жить здесь — в городе с узкими улочками, в доме с остроконечной крышей.
* * *
Пролетело несколько месяцев.
Приближалась зима.
Я вышла из дома и направилась с корзинкой на рынок, то и дело прижимаясь к стенам домов: жизнь на узких улицах бурлила. Телеги, запряженные лошадьми, сновали туда и сюда, в них ремесленники везли товар на продажу: посуду, кузнечные изделия, упряжь…У нас оживленная торговля с соседними городами — я знаю, как это важно для развития. Через полгода, думаю, можно будет строить первую мануфактуру. Мне надо быстрее. Надо, чтобы мир стал настоящим, сильным.
Я привыкла к длинному платью — в юности даже любила носить подобные, потом жизнь круто поменялась, а вот сейчас все удивительным образом возвращается на круги своя. Такая одежда делает походку неспешной и плавной. Вряд ли меня можно отличить от любой из женщин, что населяют наш город — подметаю подолом землю, как и все. Месяц без моего Даймонда дался тяжелее, чем я могла предположить. Иногда он снился мне — а потом я просыпалась в холодной постели, не в силах сдержать рыданий.
Его нет. Он так далеко. Он даже не успел соскучиться — а у меня уже изболелось сердце.
На рынке оживленно переговаривались торговки, расхваливая овощи, гусей, предлагая молоко — эти только что прибыли из предместья. Девушка в мантилье пробежала мимо меня — куда она так торопится? Обычно местные девушки более сдержанны. Стук копыт принес ответ. На рыночную площадь, весь в мыле, влетел скакун. Гуси захлопали крыльями, вырываясь из рук недовольных покупателей, гончар в посудном ряду поспешно набросил на выставленные кувшины и плошки кусок грубого холста — защита сомнительная, но все ж целее будет. Его светлость, молодой герцог
Энрике, восседал в седле — голубые глаза, черные кудри, демон во плоти, сам весь взмыленный от бешеного галопа. Никак не отучу его гоняться за хорошенькими горожанками, так и норовит совратить простодушную красавицу. Герцог Энрике напоминает чем-то Гектора: задором и улыбкой, возможно. А высокий воротник, на какие сейчас мода, придает ему сходство с нахохлившейся птицей.
Но на сей раз герцогу вовсе не весело.
— Хранительница, — слегка кивнул он мне. — Тебя-то и ищу. Прошу поехать со мной.
Конь, словно в подтверждение его слов, заржал и встал на дыбы. Народ на площади ахнул, опасаясь за свой товар. Герцог ловко осадил скакуна и заставил встать смирно.
— Что за спешка, сеньор? Стряслась беда?
Иначе стал бы он лично пускаться в путь за мной — послал бы кого-нибудь. Герцог молод и на ногу скор — а уж в седле и подавно — но не до такой же степени.
Он хмуро обвел взглядом кланяющихся простолюдинов.
— Лучше бы поторопиться, Хранительница.
В глазах его ясно читалось: "Объяснения — не здесь".
— Извольте, сударь. Дора! — подозвала я девушку в мантилье, узнав ее, когда она выглянула из-за спин торговок.
Та подошла.
— Отнеси корзинку ко мне в дом.
— Хорошо, Хранительница, — ответила та, забирая корзину из моих рук.
Подскочивший гончар помог мне влезть на лошадь перед Энрике. Я уселась боком, и всадник дал коню шпоры.
— Ты угадала, случилось несчастье, — прокричал герцог в самое ухо мне, когда мы мчались мимо собора. — Моя сестра тяжело больна.
— Но… Почему вы не позвали целителя, ваша светлость?
— Целитель был вчера. Мою сестру укусила за палец крыса, и я полагал, что это пустяки. Но рука болела, и я все-таки послал за целителем. Он сделал припарку, сестра успокоилась и забылась сном. А утром проснулась в горячке.
— Должно быть, воспаление, — поняла я. — Рука сильно распухла?
— Отнюдь нет, в том-то и дело. След от укуса лишь чуть побаливает. Но Даниэле так плохо, что я страшусь за нее. А лекарь, мне показалось, в смятении. Поэтому я решил сам отправиться за тобой
— ты умная женщина, Хранительница.
Предательский холодок зашевелился в глубине подсознания, но я пока не давала ему воли.
— Слуги убили крысу, ваша светлость? — нейтральным тоном, чтобы не напугать герцога раньше времени, поинтересовалась я.
— Да, сразу же. Проклятая тварь!
— Хорошо, — кивнула я, невольно оглянувшись на католический крест оставленного позади собора.
Даст бог и Мерлин — все обойдется.
… Ни Мерлин, ни бог, не встали на мою сторону в этот раз.
Мы доскакали быстро. Энрике жил в замке — не таком, как у Даймонда. В настоящем, как полагается — с подъемным мостом, рвом, донжоном и прочим. Не решаясь взять на себя управление даже таким маленьким населенным пунктом, как наш город, я предпочла остаться сторонней наблюдательницей — на первый взгляд сторонней, конечно. В мою задачу входило вовремя и ненавязчиво подсказывать герцогу нужные решения. Пусть думает, что главный — он, а я лишь умная женщина, живущая в скромном домике неподалеку от рыночной площади.
Копыта прогремели по подъемному мосту, стражник опустил за нами решетку.
Стоило въехать во двор — к лошади тут же бросились люди герцога. Один схватил поводья, другой помог мне спешиться — очень кстати, ведь я все-таки беременна, и лишние прыжки ни к чему.
Достаточно того, что я только что прокатилась верхом. По легенде — я молодая жена, мой муж — в дальнем походе. В какой-то мере это правда. Главное, такая версия устраивает церковь. К
сожалению, отражение уже существующего мира может жить только по законам его предполагаемого прошлого — иначе канет в небытие. Я могу лишь чуть-чуть корректировать и
поддерживать, но порядки устанавливаю не я.
Герцог проводил меня прямо в покои сестры. В комнате стояла кровать под балдахином, ставни были прикрыты, огонь в камине еле теплился. Испуганная сиделка, сжимающая в руках мокрое полотенце, метнулась навстречу Энрике.
— Сеньор… — пролепетала она.
Герцог бросился к кровати. Я поспешила следом.
Даниэла, с покрасневшим лицом, лежала, вытянув руки поверх одеяла, и уже не дышала. У Энрике вырвался стон.
