недовольны мною? Но я ведь всего лишь сделала все, как всегда, — и наивный взгляд голубых глаз.
Я не стала устраивать истерику, как она привыкла, а вместо этого медленно прошла в комнату и опустилась на одно из кресел:
— Вот как? — спросила спокойно, вопросительно выгибая бровь. — И как же это — как всегда?
Зоуи удивленно заморгала, явно не ожидав такой реакции. Кажется, ее устраивало, что мачеха сперва бьется в истерике, а потом скребет по сусекам и платит. А тут что-то новенькое.
— Как же? Нас пригласили на званый обед к кузине Дейзи, папа всегда для таких случаев покупал мне новое платье и туфельки!
— Но он мертв, — жестко заметила я.
— Это так грустно, — девушка картинно всхлипнула, слезы потекли по ее по-детски пухленьким щечкам, — но в память об отце я должна придерживаться наших традиций...
— Отлично, — кивнула я. — А как ты будешь платить за платье? Продашь мебель большой гостиной? Я давно об этом думала.
Она в ответ возмущенно распахнула рот.
— А как ты будешь платить за платье? Продашь мебель большой гостиной? Я давно об этом думала.
Зоуи от шока несколько секунд просто не находила слов, открывая и закрывая рот, а потом заявила:
— Я не собираюсь ничего продавать! Все в доме останется так, как было при отце.
— О, так ты договорилась со швеей о том, что та подарит тебе платье бесплатно? — я перевела удивленный взгляд на незнакомую женщину.
— Что? — швея густо покраснела, — нет, миледи, простите...
— Ваша светлость, — строже поправила ее я.
— Ваша светлость, я прошу прощения, но мне поступил заказ, и я всего лишь исполняю его...
— А о чем вы думали, когда принимали заказ от несовершеннолетней девушки, у которой нет своих денег? Вы не получили одобрение заказа от меня, как от ее опекуна. С чего вы взяли, что я буду платить за это платье? — как пояснил мне вчера поверенный, девушки в этом мире считались несовершеннолетними до двадцати пяти лет или до замужества. За них отвечали опекуны. В случае замужества свобода была довольно относительна. Слава Морозу, что сама я попала в тело вдовы, которая была хотя бы не ограничена в правах.
— Я... но... ваша светлость! — залепетала швея.
— Это просто позор — не оплатить работнику за сделанную работу! Вы не можете так опозорить наш род! — вклинилась Зоуи, придя в себя.
Я вздохнула, подумала и кивнула:
— Ты права, — я увидела, как с облегчением выдохнула швея. — Так как ты собираешься расплачиваться?
Золушка упрямо поджала губы:
— У меня есть опекун, который обязан меня содержать, — заявила она и задрала нос.
— Ты вновь права, — не стала я спорить. — Но «содержать» — это значит обеспечивать тебя едой и крышей над головой.
— Вы живете в моем доме! — взвизгнула Золушка.
— Мы можем уехать, — мои губы расплылись в змеиной улыбке. — И у тебя не будет денег на содержание дома: тебе нечем платить за работу слуг или за еду, не то что за платье. Кстати, это отличная идея, — я притворилась, что реально обдумываю эту идею. — Мы с девочками можем уехать в их имение, жить простой спокойной жизнью на природе. Там они будут завидными невестами, крестьяне смогут снабдить нас едой, будут оставаться свободные деньги, да и мой пасынок будет поблизости. Уверена, у него найдутся неженатые друзья, за которых можно будет выдать Фло и Трис...
— Вы не можете! Вы меня здесь не бросите! — взвизгнула Зоуи, теряя самообладание. — Вы мой опекун!
— Ты сможешь поехать с нами, — развела руками я.
— В деревню?! — она перешла на визг. О, да, в моем сне истерики закатывала только Матильда, но, оказывается, ее падчерица недалеко от нее ушла. — Ноги моей не будет...
— Немедленно сбавь тон, иначе я немедленно прикажу подать карету и собирать наши с дочерями вещи, — негромко произнесла я.
Эффект от тихого спокойного голоса оказался куда более действенным, чем от громкого крика. По щекам Зоуи потекли слезы, в этот раз, я видела, вполне искренние: у нее покраснели глаза и нос, рот некрасиво искривился, она всхлипнула и зашмыгала.
— Я не хочу уезжать. Это мой дом... — у меня внутри что-то дрогнуло от жалости. Захотелось подойти, обнять, утешить.
Но я заставила себя не двигаться с места.
— В принципе, я пока не тороплюсь, — задумчиво произнесла я, деланно разглядывая свои ногти.
— За что вы меня ненавидите, матушка?! — вдруг Зоуи кинулась на колени к моим ногам, схватила за юбку. — За что измываетесь надо мной? Я же ничего никому из вас не сделала! Я так люблю вас и стараюсь изо всех сил! Почему вы не любите меня? Только потому что я вам не родная? Но у меня, кроме вас, никого не осталось! — и громко зарыдала.
Я покосилась на швею, у которой заблестели глаза и покраснел нос, и поняла, что падчерица решила сразу бить козырями. Ну, ничего, в эту игру можно играть вдвоем. К тому же, этот концерт, если и испортит мне репутацию, не обеспечит ей новое платье — даже из жалости швея бесплатно работать не будет, да и материалы денег стоят.
— Ох, милая моя, — я ласково погладила Зоуи по голове, чувствуя, как она замирает под моей рукой, — я очень люблю тебя, прямо как свою родную дочь. Как бы ты меня ни сторонилась, ни дичилась, я все равно люблю тебя, — пустить аккуратную слезу, поднять взгляд вверх, будто пытаясь сдержаться. Маленькая манипуляторша еще не знает, что не нужно на сцене кричать и истерить, тихие «скрытые» эмоции иногда работают куда лучше. — Почему ты мне не веришь, что бы я для тебя ни делала? Почему никогда не слушаешься? Я понимаю, я ведь не мать тебе. Я говорила, что у нас нет денег теперь после смерти твоего отца, но тебе все равно, что я говорю. Матери бы ты так не грубила, как мне сейчас, не перечила бы... — я скорбно покачала головой и покосилась на швею. Все же Зоуи ошиблась с целевой аудиторией — женщиной она была пожилой, наверняка имела собственных детей и с
