с тобой, — заверила я. — В ночь перед его смертью мы с ним разговаривали, и он сказал, что никогда ещё не был так счастлив.
Горе в её глазах чуть отступило.
— Правда?
— Правда.
— Когда ты думала, что Джек мёртв, как тебе удалось сохранить рассудок?
Кто сказал, что мне удалось?
— Я верила, что Тэсс повернёт время вспять и я смогу его спасти.
— Но ведь затем ты нашла её тело и подумала, что потеряла его навсегда. Как ты справилась тогда?
Я хотела либо уклониться от ответа, либо сказать что-нибудь шаблонно-формальное. Но если наша дружба для меня — не пустой звук, разве я не должна ответить ей честно?
— Я представила жгут вокруг своего сердца, который затянула так сильно, что всё онемело. И при каждом воспоминании о Джеке я повторяла: стянуть, сдавить, сжать.
Я сделала это снова, когда он уехал две недели назад. Обескровленное сердце не болит.
— Надо бы и мне попробовать этот жгут. Чтобы не развалиться на части. — Ларк вытерла слёзы. — Тот, кто сказал, что лучше любить и потерять, чем не любить вовсе, просто конченый пустозвон.
Интересно, терял ли автор этих слов любимого человека. Явно не больше одного раза.
Смогу ли я снова пережить потерю?
Ларк добавила:
— У тебя, по крайней мере, есть Смерть.
Мне есть, ради кого жить. Жить ради Смерти. Как иронично.
— А у тебя есть друзья. И цель — спасти мир. — Мои слова оставили её равнодушной. — Когда мы встретили Императора пару месяцев назад, он хвалился, что любит сжигать тела и будет делать это до тех пор, пока не останется никого. Кто не сгорит, умрёт с голоду. — Надеясь пробудить свойственную ей целеустремлённость, я добавила: — Если никого не останется, то как мы сможем реинкарнироваться в будущем? В таком случае ты больше никогда не встретишь Финна.
Глаза Ларк вспыхнули алым, и все животные в комнате хором взвыли, даже малыш-лисёнок.
— Тогда я должна вырастить ещё одного монстра, чтобы победить Императора.
Я нахмурилась.
— Ты ведь давно это планировала, не так ли? Ларк, что ты задумала?
Она прикусила губу острым клыком. А затем щёлкнула пальцами. Три обезьяны спрыгнули с ветки и забрались под кровать.
То, что они оттуда вытащили, выбило весь воздух из моих лёгких.
Охотник
День 616 П.В.
— Mère de Dieu, — пробормотал я, когда Гейб направил свет прожектора на руины города, погружённые во тьму.
Вашингтон превратился в город-призрак.
Зверь проезжал по опустевшим улицам мимо сплошных развалин. Стены мемориала Линкольну разукрашены граффити. Отражающий бассейн покрыт слоем льда, поверх которого валяются трупы. Монумент Вашингтону раскололся пополам, остриё пронзило землю.
— Я всегда мечтал здесь побывать, — признался я, но сама идея выездных экскурсий для детей из средней школы Бейсена была смехотворной. Благотворительные организации иногда подкидывали нам пару сотен баксов на удаление асбеста [2]. Единственное, чему нас научили в той школе, так это не раскатывать губу.
— А я даже не знал о существовании таких городов. — За эти несколько недель в дороге Гейб поделился со мной тем, как тяжело ему рассматривать старые открытки, потому что до Нулевого дня он не видел ничего за пределами своей горы. — Понятия не имел, что в мире столько чудес.
Мне хотя бы довелось жить на берегу байу, видеть покрытые мхом кипарисы и чувствовать дуновение южного бриза.
— Я знал об их существовании, но не думал, что когда-нибудь смогу их увидеть.
Был уверен, что проведу остаток своих дней за решёткой.
— Полагаешь, Патрик и Колесница спустя столько времени всё ещё здесь?
— Должны быть.
Если они вообще телепортировались в Вашингтон.
Из-за снегопада и разбитых машин на дороге поездка заняла у нас месяц. Я научил Гейба водить, и мы сменяли друг друга за рулём.
Поначалу архангел пришёл в восторг от нового опыта, но совесть дала о себе знать:
— Я смею радоваться, тогда как мой друг может быть сейчас ранен или того хуже.
Я понимал его чувства. Когда я не тонул в страданиях, то думал об Эви в замке Смерти. Боится ли она предстоящих родов? Может, ей неловко снова находиться в том замке…
Краем глаза я уловил движение. Бэгмен? Человек?
Тяжёлый выдох. Просто пластиковый пакет на ветру. Больше их некому производить — видимо, уже сами по себе размножаются.
Я оглянулся на Гейба.
— Чувствуешь кого-нибудь поблизости?
До сих пор мы не заметили ни одного выжившего. Равно как и ни одного Бэгмена.
Каждый раз, когда мы встречали на пути зомби, застрявшего в машине или под завалами, я пытался поговорить с Солом, как это делала Эви. Но ответом было только шипение и клацанье зубов.
Гейб опустил окно, чтобы вдохнуть ледяной воздух.
— Людей поблизости нет. Зловоние Бэгменов затмевает всё, но я никого не вижу. По запаху могу предположить, что в городе их легион. Возможно, с ними расправилась АЮВ.
Упоминание моей армии подняло во мне волну скорби. Если бы я только мог поговорить с выжившими солдатами… Но Цирцея сказала, что они разбежались кто куда после того, как выгребли все запасы из бункера Любовников.
— Нет, не АЮВ. Они не брали Вашингтон.
Пронзительный взгляд Гейба сканировал город.
— Кентарх говорил что-нибудь о местоположении своего убежища?
— Non. Я только знаю, что это пентхаус, забаррикадированный изнутри.
Он оставил там жену и отправился на поиски воды, а жена исчезла. Точнее, так считал Кентарх. На самом деле Исса оказалась заперта в секретном бункере.
После нескольких недель поисков Колесница разнёс пентхаус и нашёл её тело. Обезумев, он убедил себя, что она всё ещё жива, просто пропала без вести… И говорил так всем, пока Королева Кубков не напомнила ему, что он уже нашёл Иссу и сошёл с ума.
— Я могу взлететь и попытаться учуять их.
— Bien.
Я только начал тормозить, как от заряда электричества мои волосы встали дыбом. Небо озарили молнии, раскалывая тьму.
— Башня! — Глаза Гейба распахнулись. — Я лечу к тебе.
Он выпрыгнул из всё ещё едущего грузовика и взмыл в воздух, разметав снег крыльями.
Я следовал за ним на Звере, объезжая развалины, туда, где сверкали молнии.
Джоуль, значит, выжил. А Кентарх?
По мере приближения я всё-таки наткнулся на Бэгменов. Десятки зомби бежали на свет.
У меня упала челюсть при виде многоэтажки. На балконе примерно пятнадцатого этажа стоял Джоуль, швыряя копья в надвигающихся Бэгменов.
Тысячи зомби лезли друг через друга, пытаясь добраться до пентхауса. Одна стена многоэтажного дома была полностью покрыта шевелящейся массой.
Эта жуткая сцена напомнила
