Сухие губы коснулись лба Анаис, на лицо упала холодная слезинка, кольнула и стекла по щеке к уху. Девушка вздрогнула, изображая, что просыпается. Привстала на локтях, зевнула, чуть прикрыв рот ладошкой, огляделась непонимающе.
— Где я? — голос звучал слишком сильно, для разбуженной посреди ночи, но Анаис надеялась, что Диана спишет это на колдовской сон. — Диана? Что происходит? Я еще сплю?
Диана улыбнулась, грустно и виновато. В руках она вертела тонкий кинжал, и у Анаис мурашки побежали по спине. Умирать не хотелось, совсем не хотелось.
Одета Диана была в точно-такое же платье, как у Анаис, форменное платье наставницы в Академии. Но если на Анаис оно смотрелось вполне естественно, то на Диане сидело плохо — ей к лицу были б доспехи.
— Привет, — произнесла Диана тихо, словно смелости ей не хватало, чтоб говорить во весь голос. — Это действительно я. Что последнее ты помнишь?
Анаис не стала говорить, что прекрасно помнит все, что здесь происходило. Она склонила голову, словно припомнила время, проведенное с Антуаном. Даже покраснела вполне естественно, но не от смущения, а от стыда и злости на себя. Как же глупо она попалась!
— О, — Диана невесело усмехнулась, — ты наступила на те же грабли, что и я. Но я не жалею. Благодаря этому мы с Антуаном смогли откровенно поговорить, он даже объяснил, что и зачем делает, рассказал о своих взглядах… И я смогла понять и разделить их.
Анаис вскинула непонимающий взгляд на Диану.
— О чем ты?
— Ты ведь тоже уже догадалась, что это именно он влиял на учеников? Он убеждал их, что нынешняя власть несостоятельна, что политика короля и его советников ведет к гибели страны, и ее надо спасать, спасать, пока не стало поздно! — Диана возвысила голос, разгорячилась, щеки ее покраснели, а глаза возбужденно заблестели, словно она не пересказывала чужие слова, а сама фанатично верила в них. У Анаис сердце сжалось от боли, когда она поняла, что да, Диана искренне верила в них. — Он находил самых лучших, самых талантливых учеников и напоминал им историю, говорил, чем все закончилось для таких же властителей веками раньше… Просил не повторять ошибок и помочь исправить уже совершенные…
Анаис медленно встала, ноги еще слабо слушались ее. Пока Диана говорила, девушка оглядывалась, пытаясь понять, куда именно принес ее Антуан. Огромная, почти пустая комната больше походила на давно опустевшую лабораторию: круглая, под сводчатой крышей, поддерживаемой кружевными нервюрами, с узкими стрельчатыми окнами, со стенами и потолком, исписанными едва светящимися знаками… Анаис подошла к одному из них, поднесла ладонь и тут же отдернула ее, когда в кожу впились тысячи раскаленных игл. Эта магия была древней и безумно мощной.
За окнами не было видно ни Акаддемии, ни ее парка, только серый и мутный туман, медленно текущий вокруг стен. Но откуда он на такой высоте?
— Где мы? — резко перебила сестру Анаис. — Что это за место?
Диана замолкла на полуслове, подошла к сестре.
— Меня тоже сначала пугало это место. Слишком странное, слишком древнее… Хорошо, что тут темно, и ты не видишь пол — доски давно пропитались кровью и стали почти черными. Это древний зал испытаний. Антуан рассказывал, что в эпоху войн тут создавали элитных воинов для защиты страны, изменяли их магией… Потому и отгородили это помещение от всего мира, чтоб ничто снаружи не помешало их рождению, чтоб ничто изнутри не вырвалось, если что-то пойдет не так.
Диана говорила спокойно, словно ее это не пугало, а восхищало. Анаис перевела на нее расширившиеся глаза, с трудом сглотнула. Последний кусочек головоломки встал на свое место.
Неудивительно, что Антуан выбрал именно это место. Неудивительно, что с легким пиететом отзывался о похоронном зале и тысяче косточек, украсивших его стены. Он и сам создавал героев, защитников страны, маленькую слепую армию, перекраивая не тела ученикам, но души. Анаис вспомнила Робера, превратившегося в холодного серьезного мальчика, истово верящего в мифический долг перед страной, в то, что ее нужно спасать — насильно перекраивая, раздирая взрывами и восстаниями, так же, как и Антуан перекраивал учеников. «Боевое братство», как же!
Анаис не сомневалась — Робера Антуан перекроил только чтобы задеть ее. Были мальчишки и умнее, и увереннее его, с кем меньше пришлось бы возиться, прививая совершенно чуждые мысли и стремления. Нет, Антуану доставило удовольствие уничтожить единственного друга Анаис, сломать ребенка, превратив в черствого и холодного нобиля, наделив Робера теми чертами, какие сам менталист до дрожи ненавидит в аристократах. А потом вертеть им, как марионеткой, наслаждаясь эфемерной и жуткой властью над тем, кто знатнее и богаче его.
Анаис выдохнула и прикрыла глаза. Она и подумать не могла, что сумеет возненавидеть Антуана еще сильнее, однако же вот, пожалуйста. Ведь то, что он делал с учениками, было в сто крат хуже и гаже того, что он сотворил с Дианой и ей самой.
— И ты одобряешь это? — тихо, через силу спросила Анаис, боясь поднять глаза и посмотреть в лицо сестре.
Та немного удивленно пожала плечами.
— Конечно! Методы, конечно, страшные, но другими цели и не достичь. Когда будущее всей страны лежит в твоих руках — становится не до этики, знаешь ли.
Анаис едва не дернулась: Диана говорила заученными, штампованными фразами, в них не было ни следа ее голоса, ее индивидуальности. Словно кукла, она повторяла чужие слова, и Анаис чудилось: она слышит и голос Антуана, и эхо слов Виктора.
Впрочем, с Виктором она сейчас была в одном согласна: когда твои враги не беспокоятся об этике и не стесняются использовать самые грязные уловки, пора и самому отставить нравственность в сторону. Иначе рискуешь остаться на пепелище над трупами невинных, но зато с чистыми руками.
Глаза Дианы горели фанатичным огнем. Тонкое лезвие кинжала мелькало в ее руках слишком быстро, по нему то и дело прокатывались слабые синеватые блики от символов на стенах. Анаис нервно покусывала губы, не отводя взгляда от сестры, почти молила: ну, скажи же уже, что ты здесь, чтоб убить меня, не тяни! Не заставляй надеяться, что ты еще не потеряна!
Но сердце отказывалось верить разуму. В груди о клетку ребер билась надежда: Диану еще можно спасти.
Нужно всего-то дождаться, пока не иссякнет действие зелья. Связаться с Виктором, попросить о помощи. Он один из сильнейших менталистов, он обязательно что-нибудь придумает!
А пока оставалось только тянуть время. Кажется, в этой комнате оно даже текло по-другому.
Анаис с трудом сглотнула, пересохший язык еле ворочался во рту.
— И ради какого же будущего Антуан это все творит?
Голос ее хрипел, но Диана даже не заметила этого. Словно заводная игрушка, она отозвалась на вопрос новой пылкой речью:
— Равноправие, конечно! Аристократия прогнила, нам давно стоило взять пример с Хансеи и избавиться от пиявок на нашей шее!
— Однако в Хансейской республике магократия, — напомнила Анаис, — причем приправленная религией с кровавыми жертвоприношениями. У них же отродья — высшая каста, им поклоняются, как пророкам и избранным! Неужели ты хочешь для нас такого же? Разве это справедливо?
Диана фыркнула и отмахнулась.
— Хансея — только пример! Хотя некоторая справедливость у них есть — путь к власти открыт любому, наделенному даром, и только талант и искусность определяют, чего ты сможешь достигнуть, а не происхождение и фамилия!
— Ага, — огрызнулась Анаис, не замечая, что уже заводится по-настоящему. — Вот только у остальных ни единого шанса нет!
— Закон сильного, сестренка, — нехорошо усмехнулась Диана, — у нас то же самое, если ты не заметила. Только вместо магии, решают деньги и… подлость. Но мы отошли от темы. Хансея действительно неудачный пример, ведь наша цель — дать всем равные шансы, построить крепкую, надежно стоящую на ногах страну, чье будущее — надежда и забота каждого гражданина!
Анаис медленно начала обходить сестру по кругу, вдоль стен. Ей просто физический необходимо было хоть как-то сбросить напряжение и выдохнуть. Этот спор злил ее, ведь Диана, храбрая самоуверенная Диана, которая пыталась сама всего добиться, вытянуть семью из нищеты, принялась отстаивать совсем другую позицию.
