— Я понимаю, — отозвалась горничная, кивая. — Простите, ваша светлость. Простите, что не сказала.
— Он сказал ты маркиза? Настоящая? Или? — начала кидать в неё вопросы его супруга.
— Ланира прошу тебя… — прервал её Верон.
— Мой отец был маркизом Эсфил. Точнее он не был наследником титула. Отец получил его после смерти старшего брата.
— Ты незаконнорожденная? — снова влезла Лана.
— Да что ж такое, — возмутился на это герцог.
— Нет, ваша светлость, — ответила ей Эйва. — Мой отец состоял в законном браке с моей матерью, а я была рождена в этом браке и у меня есть все подтверждающие мой статус документы.
Она вздохнула, а Ланира наконец унялась и, кажется, решила послушать, что скажет горничная.
— Мой отец получил титул уже после моего рождения. Мой дядя был пьяницей, бабником и игроком, — проговорила Эйва. — Он потерял всё, влез в долги, авантюры и в конечном итоге погиб на дуэли. Его величество хотел лишить семью Эсфил титула, который принадлежал семье несколько столетий, но её величество встала на сторону моего отца, и титул передали ему, как законному наследнику.
— Он был военным? — спросил герцог.
— Да, — подтвердила Эйва. — Как и все вторые сыны. Но восстановить состояние у нас не было возможности, мы сдавали дом… отец ввязался в авантюру с наёмниками в войне с Сандирин, до её распада. Он погиб там, но несмотря на обещания, семья не получила ни монеты.
— И ты наследница титула?
— Да, — кивнула Эйва.
— Узаконенная или формальная? — уточнил Верон, потому что если формальная, то маркизом должен был бы стать её супруг, а если узаконенная, то маркизой была бы она, передавая титул своему ребёнку вне зависимости от его пола.
— Это уже не имеет значения, ваша светлость, — ответила на это горничная. — Поместья в Карсе больше нет. Война стёрла там всё. А у меня никогда не нашлось бы столько денег, чтобы восстановить его. Или построить дом… да и зачем?
Он хотел сказать о её будущем, о браке, о детях, но внезапно с болью осознал, насколько ей было тяжело жить с этими шрамами на теле, потому что понимал, что у Эйвы были такие же, как у повесившейся девушки из Хиита.
— А наследник? — спросил Иан. — Или дело в твоём прошлом, шрам на спине…
И Верон испытал приступ гнева по отношению к Иану. Он хотел остановить его, но Эйва сделала это сама.
— Вы можете думать, что хотите, ваша милость. Но я всю свою жизнь честно трудилась. Я родилась в театре, да, моя мама родилась в нём. И я никогда не сожалела о своей судьбе. Я знаю о театре всё, я училась в нём. Всему. И я видела все постановки, знаю наизусть десятки ролей в пьесах Одейна, Рэфера и Трэйса. Вы приходили туда и понятия не имели, что всё, что почти всё, что вы видите творение моих рук и воплощение моих идей. И я горда этим, — в глазах её блестели слёзы и Верону стало так больно за неё. Она действительно была такой очаровательной и милой и все эти жестокие обвинения не заслуживала, даже если бы они были правдой. — Вам легче сделать вывод и осудить других и вы правы так проще, я знаю это, потому что всю жизнь живу с этим.
— Вон, — не выдержал её слёз Верон. — Все вышли вон.
Он вспылил, повысил голос, потом глянул на сестру, испугавшись, что задел её своим гневом, но она была поглощена сопереживанием горю Эйвы и потому покорно вышла из библиотеки, под руку с Шэйли.
Герцог прошёл за ними, закрывая дверь в библиотеку и обнимая рыдающую горничную.
— Прости, Эйва, прости, — Верон погладил её по спине, стараясь успокоить, а на деле пытаясь наверное успокоить и себя тоже. — Давай, идём.
И они прошли к диванам. Старший Шелран усадил её на диван, потом встал и налил выпить.
— На, давай, Эйва, — улыбнулся он. — Это мы уже проходили.
Она шмыгнула носом, потом выпила.
— Он спросил про дом, потому что решил вернуть тебе титул? — задал вопрос герцог.
— Да, — отозвалась она едва слышно.
— И архивы поднять.
— Да.
— Он хочет помочь, — и Эйва снова сказала своё робкое “да”. — Но ты знаешь всю королевскую семью? То что ты работала в театре не объясняет того, что ты с ними знакома и насколько я вижу достаточно близко.
Она закивала.
— Да, я знаю всех. С детства.
— Он сказал, чтобы ты написала её величеству? — от Верона не ускользнуло, что принц попросил это сделать, потому что королева будет рада, особенно в сложившейся тревожной ситуации.
— Да, — снова ответила горничная и было видно, что она невероятно смущена происходящим.
— Эйва… — и он пытался говорить мягче. — С такими покровителями и всё равно жизнь и работа в театре? Или сейчас — горничной? А предложение? Что за предложение?
— Брака… — прошептала она и нахмурилась, слёзы снова полились из её глаз.
— Он хочет, чтобы ты стала супругой… чьей?
— Его.
— Ого… — не смог сдержать эмоции Верон, чем вызвал слабую мимолётную улыбку женщины. — Прости… а то, что случилось с тобой…
И он нахмурился, сцепил пальцы рук.
— Он всё знает. Они все всё знают, — ответила Эйва. — Тогда… я почти умерла, потеряла очень много крови, до того, как меня нашли. Моя бабушка… она подняла на ноги всю королевствую гвардию, обыскали весь театр и всю столицу перевернули. Но его не смогли найти. Её величество очень переживала из-за случившегося.
“Её величество переживала?” — он был рад, что сдержал этот вопрос. Слишком он был бы презрительным что ли. Но…
— Твоя бабушка? — нахмурился Верон. Простой человек не смог бы поднять на ноги королевскую гвардию.
— Моя бабушка Матильда Кастир, — пояснила Эйва. — Но все знали её под именем Матиль Эйри.
И старший Шелран подавился воздухом.
— Твоя бабушка Матиль Эйри? Сама Матиль Эйри? — удивился он слишком бурно.
— Да, — кивнула она и улыбнулась.
Верон не знал, что сказать — Матиль была одной из самых известных прим столичного Королевского театра. Это была невообразимо красивая и талантливая женщина. Он видел её уже, когда она была дамой в годах, но всё равно — она была невообразимо прекрасна. Так вот в кого у Эйвы такие волосы? Да и красота. Эйва ведь действительно была привлекательной женщиной. Да и благородство… И Верона осенило:
— Постой… её роман с герцогом Рингин, принцом крови? — он вспомнил этот очень известный и громкий слух. — Говорили, что у него был ребёнок.
— Моя мать, — не стала скрывать Эйва. — Именно поэтому её величество к нам так относилась. Она очень любила герцога Рингин, он был её названным отцом и она всегда говорила, что он был ей большим отцом, чем её собственный. Очень страдала, когда он погиб. И мама была ей другом, что ли…
— И ведь герцог был дальним родственником её величества? — уточнил он, а горничная подтвердила кивком. — И ты ей тоже не чужая?
И Эйва снова кивнула.
— И Жайнэ хочет, чтобы ты стала его супругой, — резюмировал Верон.
— Да.
— Я даже не знаю, что сказать, — честно произнёс старший Шелран. — А Гаян? Его высочество второй наследник?
— Это будет ужасно, если он узнает, что я здесь… это… — и Эйва действительно была удручена, мотнула головой, нахмурилась.
— Почему? Или… прости не могу не предположить, — он вздохнул и тоже нахмурился от неприятия задаваемого вопроса, — зная его…
— Я никогда не спала с ним, — ответила женщина, понимая к чему он подводил. — Ни с ним, ни с Жаем… с его высочеством первым наследником. Мы были дружны. Я была кем-то вроде доверенного лица. Я скрывала то, что нужно, я говорила то, что просили, иногда всего одна фраза сказанная в нужном месте и при нужных людях позволяет добиться очень много.
— Одни слухи, чтобы не было других? — спросил Верон.
— Да. И это тоже, — подтвердила горничная.
— Что ж… я не знаю, что теперь делать — и он развёл руками, глядя на Эйву.
— А можно ничего не делать? — она подняла на него свои заплаканные глаза.
— Эйва? — и стало невыносимо стыдно.
— Можно я просто буду делать то, что делаю, — попросила она, смущённая, печальная и такая хрупкая.
