— Это была моя реплика, — пробормотал пилот, все еще не придя в себя.
В этот момент дверь рубки с тихим шипением поехала в сторону.
Я повернулась.
Если я совершенно не запомнила свой путь до рубки, то этот момент память запечатлела в мельчайших подробностях.
В двери вошел Александр, живой, здоровый, может, чуть помятый, только ссадина над бровью. Ерунда, какая же все это ерунда…
Я больше не думала, не сомневалась, просто преодолела разделяющее нас расстояние в несколько шагов и крепко обняла. Обхватила руками и прижалась к груди с такой силой, будто пыталась стать с ним единым целым.
Я чувствовала, как быстро бьется его сердце, как снова ускорило свой бег мое, громко и совсем не в такт. Его руки оказались на моей спине, а я уткнулась куда-то ему в шею, чувствуя пульсирующую жилку, вдыхая его запах, и понимая, что никогда в своей жизни еще не была так счастлива, как в этот момент.
Рубка наполнялась людьми. Кто-то вежливо кашлянул, пытаясь привлечь наше внимание и напомнить, что мы тут не одни, но мне было плевать, я вцепилась в Александра так, будто, отпусти я, он исчезнет.
— Ну дают, — кажется, Клавдия.
— Не завидуй, — это точно Ригз.
— Что там? Что там? — тонкий голосок Лоры, видимо, оказавшейся в задних рядах и протискивающейся вперед. — Ой! Как здорово!
Когда адреналин исчезает и критический момент отступает, обычно приходит истерика, люди смеются или плачут. Я не умела плакать, меня стал разбирать смех.
— Все хорошо, — прошептал Тайлер мне на ухо, успокаивая, и тоже совершенно не заботясь, что мы обнимаемся посреди рубки, и на нас все глазеют.
— Знаю, — пробормотала я, но ничего не могла с собой поделать, мои плечи продолжали сотрясаться от неконтролируемого смеха.
— Кстати, а почему все-таки ты нарисовал именно бабочку? — вдруг спросил Райан.
Александр хмыкнул куда-то мне в волосы:
— Ты, правда, думаешь, у меня было время подумать? Это первое, что пришло мне в голову. Я решил сразу сдаться, чтобы у них не появилось повода преследовать моего связного, который только что вышел. Так что пришлось импровизировать. Я знал, что если Морган узнает про бабочку, она непременно догадается.
— Миранда, — пробормотала я, все еще не ослабляя хватки.
— Что? — не понял Тайлер, наверное, мой голос прозвучал слишком глухо.
— Миранда, — повторила я. — Не Морган, для тебя Миранда…
Уже позже я спрашивала Александра, что бы он делал, если бы мы не смогли его вытащить. Помню, он посмотрел на меня долгим внимательным взглядом и сказал, что был уверен, что мы, его команда и семья, обязательно что-нибудь придумаем. А если бы все же не сумели, он бы устроил так, чтобы его пристрелили при попытке побега.
Больше я эту тему не поднимала.
В своих отчетах мы с Ригзом написали о случайной гибели Гаренье при попытке к бегству. Александр не задал по этому поводу ни единого вопроса, но я ни на миг не усомнилась, что он догадался, о чем мы умолчали.
Так началась моя служба на «Прометее». А затем пролетели еще четыре месяца, которые я смело и со всей уверенностью могу назвать самыми счастливыми в моей жизни.
Но все имеет свое начало и свой конец. Горят корабли и планеты, а люди рождаются и умирают…
Меня зовут Миранда Морган, и это моя история…
Паллада была настоящей крепостью, если такое сравнение уместно для космической станции. Из-за удобного расположения Паллада, изначально созданная в качестве обычного пересадочного узла, за последние десять лет превратилась в закрытую территорию, где располагались посольства большинства планет, и любопытным туристам ход сюда был заранее заказан.
В связи с повышенными мерами безопасности «Прометею» даже не позволили пристыковаться, и нам пришлось добираться на катере. Потом были потрачены еще несколько часов на всевозможные проверки, досмотры и вопросы: кто, куда, зачем, где приглашение, подлинное ли оно, что везем с собой, как ничего?..
Я к подобной обстановке не привыкла, затравленно смотрела по сторонам и раскрывала рот только тогда, когда вопросы были обращены непосредственно ко мне. Бен и Кит, с которыми мы прибыли на станцию, тоже были не в своей тарелке, еще бы, никакого оружия, да еще и такой тщательный осмотр.
Зато Александр чувствовал себя как рыба в воде, вел себя абсолютно расслабленно, с готовностью отвечал на вопросы, даже шутил. За время осмотра нашего катера они стали чуть ли не друзьями с начальником действующей смены службы безопасности. Тот даже начал оправдываться и извиняться за то, что отнял у нас так много времени.
При предъявлении документов фамилия Тайлер произвела фурор. Если в обычной ситуации можно было подумать, что он всего лишь однофамилец, то сейчас ни у кого не возникало сомнений: президент Лондора появляется на станции, и тут же прилетает некто Александр Тайлер.
Однако после выяснения фамилии Александра формальности ни капли не упростились.
— Протокол есть протокол, — повторно извинился начальник смены.
Мы с Тайлером обменялись взглядами, он чуть повел плечом, мол, такие уж у нас бюрократы. Я кивнула: понимаю, потерпим.
Не знаю, как бы я себя здесь чувствовала полгода назад, когда меня трясло от одной мысли о нахождении с лондорцами в одном помещении, ведь весь этот пропускной пункт и стыковочный узел принадлежали Федерации Лондора, и здесь было не просто много лондорцев, здесь были ТОЛЬКО лондорцы.
На данный момент прошло уже пять месяцев с тех пор, как я впервые ступила на борт «Прометея». Казалось бы, немного, но, с другой стороны, словно целая жизнь. Сейчас же до окончания срока назначения оставалось меньше месяца, а если быть точной, двадцать шесть дней. В последнее время эта мысль посещала меня все чаще, и я гнала ее от себя, как ночной кошмар.
Несмотря на всеобщие надежды, война затягивалась, Карамедана оказалась сильным противником, победить которого никак не удавалось. А это значит, что по окончанию срока, указанного в приказе, меня заберут с «Прометея» и отправят служить на одном из кораблей Земли, подальше от Александра и остальных.
Хотела ли я этого? Определенно, нет. Готова ли я была бросить свою Родину ради личных привязанностей? Тоже нет. Конфликт интересов, с которым я не могла справиться. Кули как-то сказал, что я могла бы написать прошение о переводе во Флот Лондора, но этот вариант был для меня категорически неприемлем. Я любила Александра, но не его планету. Четыре месяца назад я позволила себе плыть по течению, радоваться тому, что имею здесь и сейчас, не думая о будущем, но это вовсе не означало, что я забыла о смерти брата и «Тринадцатилетней войне», совсем не значило…
