Дамы от подобной перспективы раскрыли глаза пошире и приготовились слушать.
— Имеется несколько непреодолимых ограничений. Вы привязаны к этому дворцу, и силы ваши могут проявляться только в сновидениях.
Дамы заволновались, дамы были против ограничений.
— Но. Вы получаете вечную молодость, неземную красоту и власть над любым мужчиной, который забредет во дворец, неважно, дух он или человек. Но! Только пока он спит!
После полусекундного раздумья все триста приняли щедрое предложение. Они уже почти продумали варианты, как именно будут договариваться с другими духами, чтобы мужчин в развалины дворца приходило как можно больше. А после того, как рой новоиспеченных духов похоти исчез, галдя и визжа от радости, кое-кто заметил:
— Человек, бывший их мужем, конечно, должен быть наказан за легкомыслие. Но он жепамятник при жизни заслужил тем, что столько лет безропотно терпел этот адский курятник!
В славном городе Симхорисе многое изменилось. Владыка Зимруд не стал восстанавливать разрушенный дворец, он так и остался напоминанием потомкам, что гордыня человеческая, заставляющая нас строить себе не жилища, а чудеса света, кроме зависти и горя, ничего не приносит. Там установили простую маленькую часовню, на гранитном полу ее были выбиты имена всех трехсот. Часовня была всегда открыта, чтобы каждый мог помолиться за погибших женщин. Зимруд часто приходил туда и приносил цветы, пусть он и не любил никого их них, но они принадлежали ему. И он их не уберег, и за это винил себя до конца своих дней.
Новый дом себе царь построил рядом. И сады развел. Но теперь не было в его жилище ничего особенно пышного, дом как дом, только чуть побольше, чем у других. А главное, народил детишек! Сначала сына, потом дочку, а потом еще троих мальчишек. Дети, когда выросли часто и подолгу гостили у бабушки Айны, или у старшей сестры Янсиль.
Хорошо и правильно, если царские дети с самого начала знают, как живет их народ, и живут вместе с ним.
* * *
С того страшного дня минуло восемнадцать лет.
Был последний знойный день перед началом сезона дождей. По раскаленной пустыне брел путник.
Он скитался по миру уже давно, а теперь путь его снова лежал через эти земли. Одинокий мужчина, мрачный и измученный постоянным недоеданием и жаждой. Давно надеящийся, что однажды усталость доконает его, он уже не сможет подняться, и наконец, умрет. Ну вот, кажется, сейчас он здесь свалится, и его бессмысленный путь будет закончен. Вот и стервятник, что тащился за ним через всю пустыню, наконец, получит свой обед. Глаза путника закрылись, и он в изнеможении повалился на землю.
Всё. Конец.
Но оказывается любой конец — это только начало.
Потому что прямо за последним каменистым холмом, у подошвы которого рухнул обессиленный мужчина, был оазис. А в этом оазисе пасла коз молоденькая пятнадцатилетняя девчонка. Странно, конечно, и забавно складывается судьба, потому что эта самая девчонка была дочь Владыки Зимруда и его жены Надин, царевна Зумуруд. А жила она как раз в гостях у своей сводной сестры Янсиль. Она, ее старший брат Орег, и младший братишка Фатих.
Лейон и Янсиль обосновались тогда на землях кочевого народа, но стали вести оседлый образ жизни. А с такими помощниками, как великолепная четверка пусть и лишенных силы духов, но все-таки на кое-что еще гожих, сами понимаете, сельское хозяйство в оазисе процветало. Особенно после того, как Иссилион нашел для них несколько артезианских колодцев. А вокруг новых источников образовались новые оазисы. Там даже маленькая деревня поселилась. Где есть вода, там есть жизнь.
Однако стоит вернуться к юной пастушке и ее козам.
Может, она и не нашла бы его, но одна из коз почему-то решила убежать именно туда, где он собирался тихо и мирно скончаться от изнеможения, жары, жажды и голода. Искала Зумуруд козу, а нашла лежащего без сил путника.
Однако… Странно право… Девушкаего перевернула, желая убедиться, что мужчина жив. Он показался ей таким красивым… Несчастным, вконец измученным, но таким красивым… Он был худ, но хорошо сложен. Пропыленная одежда не скрывала широких плеч. Черные волосы, высыпавшиеся из-под головного убора, гордое худое лицо, заросшее черной щетиной, красивой формы твердые губы. Интересно, а как эти губы могут целовать… Сердце девушки в таком возрасте только и ждет, чтобы затрепетать от первой любви.
В общем, именно в этот самый момент путник открыл свои прекрасные черные глаза, и они пораженно уставились друг на друга. Взгляд уперся во взгляд.
— Кто ты, как твое имя? — первой спросила девушка, пока путник гадал, не ангела ли видит он. А то может он уже на том свете?
Но оказалось, что ангел вполне из плоти и крови, потому что тут же начал его немилосердно тормошить.
— Что в имени тебе моем… — через силу смог выдавить из себя мужчина.
Дагон, а это именно его измученное тело сейчас трясла во все стороны Зумуруд, пытаясь привести в чувство, поморщился и добавил обреченно:
— У меня нет его. Нет имени. Дай мне умереть.
Очевидно, после этой тирады именно умереть он и собирался, так как красиво закрыл свои красивые черные глаза и застыл бездыханный. Ну уж нет! У Зумуруд были совершенно другие планы. Наконец удалось встретить настоящего мужчину, который ей понравился, а тот собирается умереть?! Нет, это что за неуважение, она же, в конце концов, принцесса!
Потерявший сознание Даг был немедленно схвачен за ноги, протащен довольно приличное расстояние, стуча при этом головой по всем мелким камешкам, и водворен на тюфяк в хижине. Там в него насильно влили стакан молока и только после этого, наконец, дали уснуть.
Прекрасный мрачный мужчина спал, а девушка любовалась и размышляла. Она его выходит, а потом выйдет за него замуж. Прекрасный план! Иначе и быть не могло.
Ночью пошел дождь.
Проснувшись поутру, Дагон открыл глаза и снова увидел девушку. А вчера-то все казалось, что девушка ему мерещится. Надо же, так похожа на Янсиль… Только волосы темные, а глаза голубые. Он и сам не заметил, как сердце его затрепетало от неведомого предчувствия, и кожа покрылась мурашками.
— Ты проснулся, — девушка смутилась и покраснела.
И от этого стала еще краше.
— Проснулся… прекрасная дева.
Разговор начался незаметно, а потом они незаметно проговорили целый день, Дагон чувствовал себя так, словно действительно проснулся от того черного сна, в котором жил последние восемнадцать лет, проснулся, чтобы жить заново.
А дождь все шел и шел. Три дня подряд. За эти три дня, проведенные вместе, они стали необходимы друг другу. Казалось немыслимым, что когда-нибудь дождь закончится и им придется выйти отсюда. Они не хотели выходить. А больше всего они хотели быть вместе.
