не знала ныряльщиков лучше, чем ныряльщики с Сафира.
Азален, в который стремились Хранящие, находился в стороне от разрушенного древнего Сьйола, в семи часах от Баргора. Хранящая с любопытством расспрашивала своих друзей о Сафире и Сьйоле, о котором она много читала в первые недели жизни в Айре. Ее будоражила мысль о том, что вскоре она должна была увидеть древний город древних жителей Сафира. Эниф желал отправиться к Азалену напрямик, но Цефея просила друзей чуть удлинить путь, предоставив ей возможность взглянуть на древний Сьйол.
— Я буду благодарна вам, если вы позволите мне посвятить этому всего пару часов нашего путешествия. — Говорила она. — Я столько читала о клане Шальхейм, что едва ли могу позволить себе не взглянуть на их город.
Друзья прибыли в Сьйол к закату. Его разрушенные ворота с трудом угадывались в зарождающихся сумерках. Покрытые льдом, они напоминали башни, подпирающие темный купол неба. Улыбка сошла с лица Цефеи, она спешилась и чуть растерянно оглядела безлюдные руины, занесенные снегом. Избранник Файро, бесшумно подойдя к Цефее, сжал ее руку.
— Цивилизации исчезают, растворяясь в иных народах. Это закон истории. — Сказал он. — Но нередко на осколках прошлого рождается что-то новое…
— И что же родилось на останках Шальхейм? — спросила Цефея, разочарованно оглядывая остова домов.
— Шаманы. — Без тени улыбки молвил Эниф, разглядывающий разбитый купол базилики, еще виднеющийся в надвигающейся темноте.
Несколько веков назад из руин Сьйола возник город, преклонившейся перед Императором и его властью. Быть может, кому-то удалось спасти крупицы своей культуры, но самобытность народа, жившего здесь тысячи лет, безвозвратно утеряна. За каждым покинутым домом кроется история семьи, что прошла долгий путь сражений за свободу Сафира. Еще в первые месяцы в Айре Рубин рассказывал Цефее о тех битвах, которые вели короли острова, отстаивая свое право жить прежней жизнью. Но в итоге они были повержены, а их города — разграблены и сожжены. Суеверия не позволили им возрождать старое, они принялись строить новое, а вместе с новыми стенами едва родившихся городов, они приняли веру, доселе им неизвестную. Оказалось, что гордый и вольный народ, чья сила вошла в предания, может бесследно исчезнуть среди страниц безжалостной истории. Стоит только подменить их культуру на новую веру и очередной пересказ истории. С миссией разрушения целого народа справилась кучка подкупленных шаманов, которых кораблями отправляли с восточных провинций на Сафир.
Хранящая брела по городу, с трудом угадывая в его силуэтах те зарисовки, что она видела в книгах о Шальхейм. За поворотом разбитой улицы показался заросший парк, сквозь который пролегала широкая мощенная дорога, ведущая к базилике, увеличенная копия которой стояла в Верхнем городе Алморры. Цефея прошла к приоткрытым дверям и, прислушавшись, скользнула в сумрак зала. Купол тонул во мраке, но сквозь его проломленный фрагмент пробивался свет восходящих лун. В нем Цефея разглядела необъятный зал с белоснежными, резными колоннами. Пол зала был устлан толстым слоем пыли, смешанной с землей и сухой листвой. Под ногами Цефеи этот ковер шуршал и смыгчал шаги, от чего Цефее казалось, что она шагает по пеплу. В ее памяти вспыхнуло давно минувшее событие, переданное ей самой Айрой. Здесь, в этом зале тысячу лет назад, были сожжены книги клана Шальхейм, вместе с оставшимися жителями, не пожелавшими принять новую веру.
Боль от этого воспоминания заставлю Хранящую застыть. Перед глазами мелькнуло бушующее пламя, жадно пожирающее бумагу и облизывающее обожжённую плоть. Цефея отшатнулась. За ее спиной скрипнула дверь. В зал вошел Рубин.
— Я видела этот зал во время лихорадки… — негромко произнесла Цефея. — Здесь горели книги… А затем кто-то разбил этот витраж…
Ее взгляд поднялся на высокое окно, лишенное стекла.
— Знаешь ли ты, что здесь когда-то был витраж с пятью заповедями клана? Когда-то они были в каждом центральном зале каждого из пяти кланов Сафира и каждый их хранил по-своему: кто-то скрывал их в мозаике, кто-то ткал гобелены, кто-то рисовал фрески, кто-то вытачивал на гигантским щите… Шальхейм, если верить легенды, выложил заповеди в витраже.
— Что они гласят?
— Дословно? Точный перевод никто не знает — вместе с языком мы утратили возможность принять мудрость предков Шальхейм. Примерный перевод я сейчас уже не вспомню — легенды клана Шальхейм я изучал очень давно. Но клан призывал неотступно верить в своих богов, непреклонно хранить верность своей семье, не допускать развязывание войн и междоусобиц… — Рубин указал на отсутствующую часть витража. — Две последние заповеди были отличительной особенностью клана. Одна призывала сохранять в клане справедливый суд даже к чужакам, а последняя… — Рубин грустно улыбнулся. — Она была скорее напоминанием.
— Напоминанием? — переспросила Цефея, оборачиваясь к другу. — Напоминанием чего?
— Дети Шальхейм верили, что рано или поздно каждый из них окажется пером в крыле могучей птицы Турах. Она, согласно преданию, переносит души всех детей Сафира на пир праотцов, где каждый встретит своего предка, друга и Перворожденного своего клана.
Путники покидали руины древнего города, но лишь Цефея была мрачнее всех. Вспоминая видения, испытанные ей во время болезни, она убеждалась, что для Айры потеря Сафира была болью, сравнимой с потерей матерью ребенка. Даже прибытие Хранящих в Азален не отвлекли Цефею от прежних мыслей.
Ворота Азалена распахнулись, повинуясь приказам командующего и Хранящие въехали в оживленный ночной город. Цефея огляделась, удивившись неожиданному количеству людей на улицах города. Телеги, доверху наполненные рыбой и мясом моржей, проезжали по неровным мощенным улицам, так что лошади едва тянули за собой перегруженный воз. Стражники косились на путников с явным недоверием, но ни один из них не спросил цель визита.
Быстро сориентировавшись в городе благодаря подсказкам прохожих, Хранящие нашли непримечательную крохотную таверну «Островной медведь» за стойкой которой едва помещался широкоплечий, огромный мужчина средних лет. Им и оказался Орнагар. Едва услыхав имя Мирака, рыжеволосый, длиннобородый воин с блестящими черными глазами, улыбнулся и попытался обнять путников, однако успел схватить лишь Рубина с Цефеей.
— Ах, он прохвост! — выл воин, громко хохоча и тем самым пугая своих посетителей. — Когда-то вместе с ним мы бежали из рабства. Если бы не он, я бы до сих пор был скован цепями и пекся среди тех проклятых песков. Когда он упал со стены я думал, что уже никогда не услышу вестей о нем. Жаль, что я не смог тогда спуститься со стены и помочь ему…
Голос Орнагара утих. Стыдясь своего поступка, воин опустил глаза. Он оказался довольно разговорчивым и добродушным мужчиной, всегда готовым поговорить о былом, в том числе вспомнить тройку-другую легенд о Сафире. Услышав новость о том, что Хранящие ищут
