— Не совсем, но близко. Удивляет то, как ты начитан.
— Это элементарный минимум нашего образования. Но я и, правда, люблю читать.
— А я думала, маршировать.
— Унижай, мне терять уже нечего! Я на самом дне. Лишен всего из-за своей глупой неуместной мужской слабости. Я посмел вообразить!.. Мечтать… Мне очень дорого стоили те слова, что вырвались при нашем прощании. Слова, которые я прокричал лишь от бессилия понравиться! Злости и… мучительной ревности. Потому что я не святой. Я всего лишь мужчина… И теперь я тут, и оба моих правителя желают, что бы госпожа Проскурина вытерла об меня свои прекрасные ноги, в надежде, что это смягчит ее к ним обоим, — Амир горько иронизировал, но держался с достоинством. Без привычного высокомерия. Спина пряма, взгляд уверенный, только голос не без печали. Едва различимой, едва-едва. Он самолюбив до края, должно быть долго карабкался наверх и вот из-за первого же разногласия пусть и по вине его слабости, капитана скинули с поста, и он кубарем скатился вниз. К началу пути. Если не дальше. Вынужден теперь просить прощения у той, которую в тайне ненавидит. Это так, чтоб он не говорил. Но Калина не могла не посочувствовать. Точнее, это было даже не сочувствие, понимание. Какая ирония! Ведь она сама попала в подобное положение. И тоже из-за своего непростого нрава.
И тут Амир не сгибая спины, стал опускаться на колени. Скулы его были напряжены, и слегка горели красным цветом. Еще одно унижение, которое придется пережить. По приказу. Но он смотрит уверенным взглядом, пусть и немного пустым, закрываясь от новой боли, если женщина как он и ожидает, станет насмехаться.
— А вот это совсем ни к чему! — отворачиваясь, строго сказала Проскурина. — Вставайте! Немедленно!.. Пусть каждый унижается за свои провинности сам. Это не справедливо. То, что они кинули вас сюда и ждут, что я стану отыгрываться… Вы все сказали? Я уже могу звонить Аршинову, что бы он тихо увез вас, и удалось избежать огласки? Или вам необходимы ответные слова? Тогда скажете, что считаете нужным. Я вам позволяю.
Амир встал и сделал пару шагов в сторону Калины. Нерешительно замер за самой ее спиной и женщина напряглась. Но не от страха. Внезапная близость капитана разволновала, и на миг это выбило Проскурину из равновесия.
— Я не скажу им того, что не скажите мне вы сами, Калина, — тихо признался он. — Не скажите ничего, так и передам.
— А вам за это новый орден? — саркастически уточнила и слегка отодвинулась, чтобы не выдать свое состояние.
— Мы снова перешли на «вы»?.. — тепло уточнил он. — Не волнуйся. Хуже чем есть, уже не будет.
— А зачем мне за вас волноваться? — оглянувшись, уточнила.
— Тогда и говорить не о чем, — смиренно кивнул Амир. — Меня уполномочили передать вам дары. Но их, увы, отобрали.
— Дары?
— Да, мне было сказано, что их поместят в хранилище, чтобы никто не украл. Но что-то мне говорит, что именно это уже и произошло. Их не вернут. Это были очень дорогостоящие вещи.
— Как те, что вы мне подкинули?
— Да, это была просьба Аршинова.
— Аршинова?! — удивилась женщина. Это слегка противоречило словам министра, но открывало ситуацию в ином свете. Именно свои, министерские ее устранили?
— Да, он предложил государю нейтрализовать вас таким образом, чтобы вы не написали разгромной статьи, которая повлияла бы на дальнейшее построение мира. Министр уверил нас, что вы не та за кого мы вас приняли, вы приличная женщина, но как журналист вы настроены решительно и материал будет сокрушительный, что помешает построению желанного для нас мира. А он сам, не в силах повлиять на вас. Государь бы зол и поддался на уговор. Правда, нам обещали, что это будет лишь повод для шантажа. Нам не говорили, что это осветят в прессе и, тем более что вы настолько пострадаете морально и материально. Для государя это было важно, поверьте.
Калина кивнула, имея очень постное лицо, только так выразив, приняла она это объяснение или нет.
— Калина, может быть, снова перейдем на «ты»?.. Нет?.. Жаль… Вы были правы на счет вашей бюрократии. Прототипа все-таки отобрали. Государь был уверен, что образец с новым именем вам понравится.
— Государь подарил мне прототипа?.. Стойте! Какое еще новое имя? — насторожилась она.
— «Калина 1».
— Чтоб вас!.. Теперь в кладовках за конфетку стянуть драть Калин?! Вы что оба, измываетесь надо мной?! Это такая месть, что никому не досталась? — вспылила она.
— Она на вас совсем не похожа! — поспешно заверил Амир. — Так быстро мы бы не вырастили похожий на вас организм!
Калина в предельном ужасе смотрела на бывшего капитана. Ей мерещится или, не смотря на провинившееся выражение лица, там, в глубине глаз он улыбается? Проскуриной даже в голову не приходила эта ужасная мысль. А ведь у вампиров имеется все необходимое — «слепок» ее тела, генетический материал. Волосок оставшийся на подушке в ее спальне или капелька крови, которую брал на анализ доктор. Масса вариантов! И они вполне могут воссоздать похожего на нее прототипа или клона, а потом… А потом что угодно. Хоть целуй, хоть кусай-убивай. Каждый день новая, и давай очередную прогонять по эксклюзивной программе! Если их целый конвейер, можно не мелочиться…
— Вам плохо? Вы побледнели, — почтительно склонившись, уточнил Амир. Но как показалось Проскуриной, не из-за раскаяния, только чтобы скрыть веселье в глазах. — Государь думал, это будет честь… Он и помыслить не мог, что вы подумаете, словно кто-то станет наслаждаться «Калинами».
— А их что, целая серия?
— Сотни две не больше, уверяю!
— Мама дорогая… Это всего лишь прототип, — шепотом напомнила себе она, хватаясь за стул что бы не упасть. — Это не я.
— Я говорю — вам пора, Амир! — нелюбезно отозвалась Проскурина. — Я звоню Аршинову! Вы уже все передали мне что хотели, а мне признаться по правде, большого удовольствия наша встреча не доставила!
— Очень жаль, — уныло констатировал мужчина, мгновенно меняясь в лице. — Что вы подумали дурное. Лично я ни разу…
Калина в ужасе закатила глаза, воображая как он «ни разу» с одной из Калин.
— Больше ни слова об этом! И вот что я прошу вас передать государю! Чтобы он немедленно переименовал своих прототипов! Немедленно!
— Отдавать приказы государю, будет с моей стороны не очень скромно, — покорно напомнил бывший капитан. — Но я передам ваше горячее желание избежать дальнейшего пользования… Я хотел сказать — использования, «Калин», — И снова Проскуриной показалось, что капитан оговорился умышленно.
— Еще раз, рада была вас видеть, но прощайте! — холодно выпроваживала она, но тут же спохватилась. — То есть — посидите пока тут, на диванчике…
