пыталась!
– Уби-или! – раздалось визгливое. – Господина уби-или! Ведьма погуби-ила!
Гор! Нет, он не мог умереть. Не мог. Сердце сжалось от ужаса, она обвисла на руках мучителя, еле перебирая ногами.
– Что? Как? – раздавалось со всех сторон перепуганное.
– Что блажишь, Весёна? Живой он. Ваше чародейство, слышите? Тащите его в избу! – сипящий голос старосты прорвался сквозь набат в ушах. – Да быстрее, олухи, что застыли! А это что еще?
– Дык, ведьма, – ее швырнули на землю, Ярина больно приложилась головой о камень.
– Весёна, куда?! – рявкнул староста. – Нечего тебе там делать. Беги, баню растопи. Не стой, дура! А вы поднимите девку, снимите мешок с нее.
– Нельзя, зачарует, – заикнулся было один, но ее тут же вздернули на ноги. Свет ударил по глазам. Ярина закашлялась, и бешено уставилась на старосту, который сразу отшатнулся, сотворив перед лицом охраняющий круг.
– Убить ее! – взвыл покусанный ею когда-то мужик.
– Утопить!
– Нельзя! Она дружбу с водяным водит, выплывет.
Вокруг плотным кругом собралась остервенелая толпа. Преобразились люди, исказила их лица звериная злоба. Даже староста, обычно степенный, выглядел растрепанным, дурноватым. Обережная ладанка, которую он вечно теребил, сейчас была будто сгоревшая.
Ярина хотела закричать, объяснить, но горло словно сдавил кто-то, накатила слабость. Хотелось отдаться на растерзание людям, и все закончится. Нужно просто закрыть глаза.
– Сжечь на краде! Принесем Переправщице жертву, она господина оставит.
– Стойте! – властно прикрикнул староста.
Ярина уставилась на него, как на последнюю надежду, которая рассыпалась черным пеплом с его словами:
– Мы люди честные. Не изуверы. Повесим ее и всего делов.
– Я не виновата, – застонала она слабо, но рев толпы заглушил слова.
Шею быстро оплели веревкой. Ее набросил один из тех троих, рванув петлю так, что Ярина захрипела.
Опять прибыла сила. Яркая, чистая, злая. Она родником била в груди. Только возьми, выплесни на людей. Да и какие это люди? Звери, нечисть – и те добрее будут.
Ярина, будто наяву, представила, как отпускает то, что рвется наружу. Как сносит потоком людей, избы, перемалывает безжалостно. Вместе с Гором.
Нет!
Она не может и не станет. Она человек. И человеком останется. Пусть даже другие потеряли людской облик.
Лишь бы Гор был жив.
Под ноги ей подпихнули лестницу, перекинули через сук веревку. Вой оглушал.
Ярина еще пыталась трепыхаться.
Бесполезно, глупо все. Они убьют ее, Гор умрет сам, потом селяне пойдут войной на нечисть, и водяной сотрет Пожарища с лица земли.
Нет! Пусть он живет! Должны же у него дома остаться какие-то снадобья, выходили же его местные по осени. О том, что будет, когда он очнется и увидит в окно, как она болтается в петле, лучше не думать.
Ярина пыталась найти выход. Ну хоть какой-нибудь! Не было больше на шее ожерелья, не позвать на помощь. Та сила, что бурлила внутри, не услышав отклика, схлынула, оставила наедине с ледяным дыханием Переправщицы, уже стоящей за спиной.
Разъяренные селяне расплывались перед глазами. Четкой оставалась только Весёна, на холеном лице которой ненависть мешалась с дикой радостью.
Веревка сдавила горло.
– Смерть ведьме!
– Смерть!
«Жить хочу!» – отчаянно подумала Ярина, задыхаясь.
Солнце слепило, и вихрем влетевший в толпу всадник сперва показался видением. Но сквозь гул в ушах раздались испуганные вопли, люди прянули назад, спасаясь от вставшего на дыбы коня.
– А ну, все назад!
Над ухом взвизгнул, рассекая воздух, кинжал, душившая петля упала на плечи.
Сверкнула смарагдовая подвеска в волосах, карие глаза горели яростью.
Он совсем не изменился. Нисколечко.
Ярина всхлипнула, ноги подогнулись, и она рухнула на руки Тильмару.
Очнулась она быстро. Веревки, что опутывали руки, исчезли, оставив вместо себя кровавые следы на коже. Перед глазами танцевали цветные искры. Ярина дернулась и свалилась бы вниз, не поймай ее Тильмар. Он крепко прижимал ее к себе и пытался влить в рот какую-то гадость. Полынно-горькое зелье полилось в горло, тут же подступила тошнота, зато дурманящая слабость исчезла без следа, в голове прояснилось.
Ярина уткнулась носом в пропахшую дорожной пылью куртку, пережидая дурноту. Слезы подступили сами, сколько она ни пыталась крепиться.
– Ну-ну, птичка, не плачь, – мягко пробормотали над ухом.
Почему они сидят на той самой осине, на которой ее пытались повесить? Ярина не успела спросить, как рядом свистнул болт. Не долетел, стукнулся о невидимую преграду и отскочил, вызвав возмущенный рев толпы.
Тильмар заговорил отрывисто и зло, усиливая голос чарами:
– Я в последний раз спрашиваю, где местный маг? Темноволосый боевик, рожа кислая, нрав, как у упыря. При себе таскает такой же перстень!
Слезы сразу просохли. Гор! Пока они тут сидят, он умирает!
Ярина вцепилась в отворот куртки и попыталась выдавить хоть слово, но вышло лишь сипение, смешанное со всхлипами.
К чести Тильмара, тот все понял.
– Знаешь, где он?
Она неистово закивала.
– Не слушайте! Он с ней заодно! Убьют господина, а потом и наш черед придет! – раздался звонкий и злой голос Весёны.
– Они всегда такие несговорчивые? – Тильмар сердито поморщился. Порывшись в сумке, выудил горсть мелких, с горошину, прозрачных шариков и кинул в людей. Те зашлись в ответ площадной бранью. Снова тренькнули стрелы, но щит стоял крепко – ни одну не пропустил.
– Гор умирает! Скорее!
Сказать было проще, чем сделать: стоит им слезть, и их растерзает толпа, а магией чародей почему-то пользоваться не спешил.
– Скорее – это, конечно, хорошо, но щит я уже поставил, и перенести его не получится, долго. Как-то я не подумал. Сколько они будут беситься? Странные какие-то.
Селяне тем временем копошились внизу, явно собираясь избавить дерево от непосильной ноши. Приблизиться им не давал щит. Вилы, топоры и стрелы отскакивали от него с издевательским свистом, от которого толпа ярилась еще пуще.
– Несите хворост. – Староста скрылся в доме Гора, вместо него командовал тот самый мужик, который кидался на нее у избушки. – Значит так, господа хорошие, – обратился он к ним, то и дело вытирая пот со лба, будто каждое движение давалось с трудом. – Мы вас к себе не звали. Вы нашего господина чуть не сгубили, вот и получайте сполна.
– Эй, мужик! Вы тут все глухие, что ли? – Тильмар с любопытством наблюдал, как осину берут в кольцо. Он не понимал, чем это может грозить. А вот Ярина знала: не растерзают, так спалят. Будет, как с избушкой. Но она снова даже отголоска силы в себе не могла отыскать. Уже знакомая слабость накатила, заковывая в колодки руки и ноги. Как в лесу, когда ее повязали, а она даже оправдаться не могла.
