Вирте не осталось и следа. И было странное чувство, что он понял все и в то же время не понял решительно ничего.
Глава двадцать пятая – Эшафот
Ветер ласково погладил кончики ушей. В воздухе разливался сладковатый запах июньских садов, солнце едва приподнялось над серыми крышами, окрасив Толлгард в рыжеватый цвет.
Эри подняла голову и посмотрела вверх. На прозрачном по-утреннему бледно-голубом небе не было ни облачка. Деревья, кусты и выглядывающая у края мостовых трава дышала свежестью. И все равно город – это не деревня. Все здесь сухо и замкнуто, как в большой тюремной камере.
Кто-то небрежно коснулся мозолистой рукой ее плеча, прикрытого лишь тонкой тканью. Она вздрогнула, вспомнив, где находится. Все те же грубые руки набросили на шею петлю из толстой скрученной веревки, которая больно царапала кожу.
Эри посмотрела перед собой. Она стояла на деревянном возвышении, а внизу пестрела шумная толпа зевак, едва сдерживаемая стражей. Удивительно, но в свой предсмертный час преступник стоял выше других, хотя, наверное, все должно было быть наоборот. Только сидящие слева на балкончике были вровень с ней. Эри легко узнала королеву Леорию и Лидера. Они переговаривались с окружавшими их лордами и советниками. Позади сидящих, у самой стены выстроились в ряд восемь человек. Рыцари Служения, решила она, приметив среди них Рикки, который смотрел в ее сторону, не отрывая взгляда.
Справа от Эри появился паренек со свитком. Развернув его, он начал читать так громко, что захотелось прикрыть уши, но руки были связаны за спиной. Толпа внизу стихла. «Приговоренная к смерти через повешение за жестокое убийство великого короля Лансии Хинта из династии Бруно» не вслушивалась в текст приговора, она то и дело передергивала плечами, чтобы плотная колючая веревка не так сильно давила.
Внутри все было напряжено и натянуто. Она думала, что уже смирилась с неизбежностью своей кончины, но сердце все равно сжималось от страха. Она боялась боли, и еще больше того, что за ней последует. Анжела говорила, что единственная тайна, которую никогда не постигнет человек, – это тайна смерти. Никто из живых не знает, каково это – умирать, а потому не у кого спросить, не с кем посоветоваться. Это каждый человек узнает сам. И что самое печальное, подумала Эри, узнает он это в одиночестве. Можно любить или ненавидеть хоть целый мир, но уходить на ту сторону ты всегда будешь один.
Застучали в барабаны, паренек со свитком незаметно исчез. А вместо него она почувствовала спиной тяжелое дыхание человека с грубыми руками.
Веревка пришла в движение, петля стала заметно туже. И хотя Эри ждала казни, готовилась к ней, сдержать чувства так и не удалось. Ее еще не совсем взрослое тело задрожало, в спину больно ударил ветер. Толпа внизу начала гудеть.
– Им ее жалко, – прошептал Доминик Лис, наклонившись к стоявшему справа Рикки. Горностай не ответил, его лицо было нездорово-белым, рот приоткрыт, а синие глаза не отрываясь смотрели только на нее. Кажется, он даже не слышал слов своего соседа.
– Мне тоже, – сказал Лангдюр Окунь шепотом. – Она ведь невиновна.
Барабаны застучали громче, толпа начала потихоньку успокаиваться. Рикки продолжал стоять не шевелясь, а в голове звенело, как колокол, только одно слово: «Невиновна!».
– Может, все-таки измените свое решение? – осторожно спросил Лидер у королевы. Леория посмотрела на него со смесью удивления и раздражения.
– Мои решения не обсуждаются, – сухо сказала она. – Рованцы все равно отвертятся от своего слова, найдут повод. Да и волшебный свет вашему человеку мог попросту причудиться.
Эри показалось, что водопад времени в единый миг превратился в маленькую струйку. Все вокруг стали двигаться медленно, даже ветер как будто замер. Она увидела перед собой искрящуюся гладь Темного моря, бескрайние поля колышущейся пшеницы, ощутила запах травы и цветов. Вот она бежит босиком по теплой земле, вот ищет в лесу ягоды и травы, вот сидит на старом дереве и любуется мирозданием.
А потом она увидела доброе и безмятежное лицо Анжелы.
«Я скоро приду к тебе», – подумала Эри и улыбнулась. Вспомнились и все, кого она встретила на пути. Добрый Фридлин, веселый Лин, задорно смеющаяся Нашта и, конечно, Корд. Казалось, что он встал перед ней и смотрит ласково-ласково. «Ничего не бойся, девочка», – говорил он. «Не буду», – отвечала она.
Но, вопреки обещанному, сердце сжималось, и холодели пятки. И вместе с тем в душе разлился гнев, легкие заполнялись обидой. Строгая Лидия, лицемерная Элисон, Грэй с холодными глазами на красивом лице, противный Грионт… Вспомнились даже очертания Лео в темноте. Жаль, что в итоге она запомнила его только таким, хотя он сделал немало хорошего. Грустно и тоскливо становилось при мысли об Ульрике, и что-то вскипало и бурлило при мысли о Тирке.
Вспомнился и первый поцелуй с Рикки под пушистым снегом. И как они лежали рядом в тюрьме. Оба беспомощные по совсем разным причинам.
«Нет», – тихо проговорил внутренний голос. На глазах выступили слезы. «Я не хочу».
– Я не хочу, – прошептала Эри. – Не хочу умирать.
Она подняла блестящие глаза к небу. И почему-то оно уже было не голубым. Ветер гнал с юга тяжелые тучи. Но картинка быстро расплылась от слез. Эри сжимала кулаки, пыталась собраться, выглядеть достойно и гордо, но не могла. Каждая частичка ее тела клокотала и рвалась жить.
– Что это? – крикнул кто-то в толпе, указывая наверх. Внизу загудело.
– Так не бывает, – перешептывались между собой люди. – За мгновения погода не меняется.
Человек с грубыми руками подал знак, и раздалось несколько ударов в барабан, но взволнованная толпа не стихала. Кто-то громко и отчетливо прокричал:
– Ведьма!
И вся площадь погрузилась в поистине мертвую тишину.
– А вы говорите, что свет моему человеку почудился, – шепнул Лидер королеве на ухо.
– Вешать! Вешать ее немедленно! – воскликнула побледневшая Леория.
Доминик глянул на Рикки. Горностай буквально впился взглядом в шею королевы. Она была всего в нескольких шагах, беззащитна. На всякий случай Лис схватил его за запястье левой руки, крепко сжатой в кулак, и тут заметил, что стоявший справа Лангдюр уже давно сделал то же самое.
Звуки барабана прогремели над площадью.
– Одумайтесь, – проговорил Лидер, уже сам начиная волноваться. Но королева только подняла вверх руку, давая палачу знак продолжать.
Облака над головой стали почти черными, они двигались так быстро, что
