он с нескрываемой злобой, как будто Аннабелль совершила глупую ошибку, от которой может зависеть всё.
— Здесь есть кто-то кроме тебя? — спросила она, стараясь, чтобы её голос звучал дружелюбно. Паренёк только нахмурился и, коротко кивнув, холодно приказал девушке следовать за ним. — Меня зовут Анна, — сказала она. Вместо ответа она получила лишь ещё один презрительный взгляд.
Солнце взошло над лесом, растворив своим светом повисший ночью туман. Тихий ночной шёпот деревьев сменялся громким дневным шумом, звуками кипевшей всюду жизни. Аннабелль шла по коридорам дворца, заглядывая в окна, будто ребёнок, ожидающий увидеть в каждом из них что-то новое, и улыбалась падающим на лицо лучам. Замок сбросил вуаль ночной темноты и показал своё далеко немолодое лицо. Он был не лучше своих товарищей по несчастью: такой же заброшенный, забытый, покрытый пылью и паутиной. Единственное, что привлекало внимание, это то, что все картины, ценные часы и статуэтки оставались на местах. Повинуясь любопытству, девушка сдвинула одну шкатулку, та оставила на толстом слое пыли глубокий след. Никто не прикасался к вещам в этом замке. Аннабелль попробовала спросить об этом паренька, но тот только фыркал. Ей пришлось смириться с этим и приберечь свои вопросы для более сговорчивых собеседников. Те не заставили себя ждать.
Парнишка молча провёл Анну через несколько комнат, среди которых половина была столовыми, десяток парадных лестниц и винтовых лестниц для прислуги. Они спустились на самые нижние этажи, в крыло, где располагалась прислуга, комнат в той части замка было куда больше, но сами они были настолько маленькими, что воздуха в них, казалось, едва хватит на один вздох. В такой комнатушке сидели три человека, похожие друг на друга, как отражения. Они сидели на двух просторных кроватях и шепотом переговаривались так, что их было едва слышно, даже когда Аннабелль подошла вплотную.
Проводник Аннабелль оставил девушку и забрался на кровать к брату. Все четверо медленно повернули головы к девушке. Четыре пары карих лаз, четыре копны каштановых волос, у одного брата и у одной сестры был выстрижен правый висок, у двух других — левый. Девушка поёжилась и с трудом выжала из себя дружелюбную улыбку. Братья и сестры улыбнулись ей в ответ, искренне и добродушно, за исключением того паренька, который привёл её. Его брат протянул девушке свою худую жилистую руку, покрытую царапинами, ожогами и синяками. Аннабелль пожала её, стараясь не рассматривать лица подростков, чтобы не показаться невежливой.
— Тебе лучше? — спросил парень, опуская рукав рубашки, чтобы скрыть царапины и синяки.
— Да, спасибо. Вы спасли меня, я так полагаю, — сказала она, садясь рядом с ними и благодарно улыбаясь каждому из них. — Меня зовут Аннабелль.
Близнецы переглянулись, с трудом понимая, что нужно отвечать. Анна смотрела, как удивление на их лицах сменяется непониманием, тяжёлой задумчивостью и напряжением, как будто страхом совершить ошибку.
— Как вас зовут? — спросила она, пытаясь облегчить им задачу.
— Жанетт, — ответила девочка с выстриженным правым виском.
— Адель, — тихо произнесла её сестра.
— Марк, — сказал парень с исцарапанными руками и указал на брата. — А это Мартин. Он не особо разговорчивый и не доверяет чужакам.
— А Вы? — спросила Аннабелль, глядя на Марка. Он был совершенно не похож на своего брата, улыбчивый, казалось, он был рождён для того, чтобы смеяться и говорить-говорить-говорить. От обращения «Вы» он дернулся и принялся непонимающе оглядываться. Аннабелль замахала руками. — Я хотела сказать «ты». Ты доверяешь чужакам?
— Я… Нет, наверное, — ответил он и дружелюбно улыбнулся. — Но ты ведь нам доверяешь. Ты доверила нам свою жизнь.
— Наверное, — пожала плечами девушка, но говорить о том, что выбора ей никто не предоставил, сочла неуместным.
— Ты молодец, — сказала Адель. — Тому кусту пришлось с тобой повозиться.
— Вы убили его?
— Нет, — возразили все четверо так, будто сказанное было святотатством. — Ни в коем случае.
— Ладно-ладно, — подняла руки Аннабелль, стараясь предотвратить спор.
— Тот куст… то существо имеет право жить, как и все остальные. На его поляне неулетевшие на зиму птицы находят приют и живут до весны.
— Главное не подбираться к нему слишком близко, — усмехнулась Жанетт и подмигнула сестре.
— А вы сами. Вы давно здесь живёте? В смысле, всегда? — осторожно спросила Анна. Дети переглянулись, в их глазах был немой вопрос, который они задавали друг другу. Мартин хмуро качал головой, угрожающе поглядывая на сестёр, а те устремляли взоры к Марку. Эта беседа длилась несколько секунд и постепенно перерастала в ссору: девочки принялись махать руками, а Мартин перехватывал их и прижимал к кровати, грубо требуя спокойствия. Аннабелль смотрела, как девочки хмурятся от боли и негодования, как Марк пытается успокоить брата, но не знала, что делать, чтобы разнять детей.
— Где ваши родители? Вы же не живёте здесь одни? — вмешалась она. Сперва её не услышали и ей пришлось повторить вопрос.
— Здесь живём только мы, — с едва заметной печалью сказала Адель. — С тех пор, как на таких, как мы, открыли охоту.
— Таких, как вы? — переспросила девушка, вглядываясь в лица детей. — Что за охота?
— Крестовый поход короля, — сказала Жанетт. — Мы сбежали.
С этими словами она взмахнула рукой и несколько свечей в простом оловянном подсвечнике запылали. Глаза Аннабелль распахнулись от удивления, она бы попыталась ущипнуть себя, если бы не знала, что не спит. Вместе с осознанием пришла жалость к четверым близнецам, прятавшимся уже несколько месяцев.
— Вы колдуны, — восхищённо произнесла она. — Вы все…
— Не все, — хмуро произнёс Мартин.
— А ты кто такая? — спросили девочки.
— Я, — задумчиво протянула Аннабелль. — Я вроде вас, тоже сбежала. Только давно, ещё год назад, когда всё только начиналось.
— Во время революции?! — воскликнул Марк.
— Да. Я видела её.
— И на чьей стороне ты была?
— На пострадавшей, — ответила она и задумчиво замолчала в надежде, что тема разговора сменится сама собой. Дети переглянулись, кивая друг другу, возобновился их немой разговор, в котором Аннабелль чувствовала себя лишней. Она терпеливо сидела и ждала, когда они наговорятся и снова смогут уделить ей внимание. Внезапно проснувшийся материнский инстинкт требовал узнать об этих детях всё: кто они и где жили, чем занимаются теперь и, что самое главное, как они оказались в замке, в котором появляются и исчезают люди. Но те, казалось, знали заранее все её вопросы.
Она поднялась с кровати и принялась расхаживать по небольшой комнатке, как будто пытаясь слиться с её серыми стенами. В помещении не было ничего, что могло бы создать хоть какую-то атмосферу уюта: не было милых безделушек, которые можно было встретить даже в простых домах, вроде цветов или картинок на стенах, не было книг, —
