Когда в лагере зашевелились, увидел, как волчица первая осторожно выкарабкалась из-под моей ведьмочки, хорошенько потянувшись. А прислушавшись, узнал, что она собирается в город за новостями. Волк не возражал, тихо начиная разогревать вчерашнюю еду и собирать вещи, стараясь не разбудить Аю. Примерно тогда же нашел связку с пойманной мною добычей.
Кашель ее не понравился. Все же надо было позаботиться о том, чтобы как-то утеплить ее место ночлега. В конце концов, она же ведьма, могла и сама об этом подумать. Если она настолько не приспособлена к походным условиям, то мне и спасать ее ни от кого не придется — откинется сама. Я хранитель, а не нянька.
Но не откликнуться не мог. И огонь, что внутри пробудила, не смог унять. Все явственнее стало казаться, будто чувства, что на время заглушили, теперь стремительно набирают свою мощь. Меня с этой женщиной связывает что-то важное, то, что я не могу вспомнить. Не в силах бороться с воздействием ее огромных глаз, вынужден признать, что если не смогу разоблачить ее в ближайшее время, уже не смогу сопротивляться.
И оттого, что речи ее так желанны, касания мною же мнимы, злюсь на себя, на нее, на всех. Какой же ты дурак, Фалькониэль, какой же дурак. Сквозь ценную свободу возжелал иллюзию нужности? Не мальчик же, давно мужчина, а ведом призрачными желаниями. Всего раз я оступился однажды — ошибившись в Ханэле, которого посчитал другом. Прискорбно, что это ничему меня не научило.
Вот только занятый препирательствами, замерший в мгновении тишины наслаждения отвлекшейся ею, завороженно уставился в неглубокое, не нарушающее приличий декольте в недрах расстегнутой куртки. На ней это смотрелось гармонично, красиво, женственно.
Благодаря клятве служения в подопечные мне досталось ходячее искушение. Знал ли я кого-либо за всю свою жизнь, кто смог так же будоражить мою кровь?
Кто я теперь: защитник или раб?
— Ая! — прервал почти интимное мгновение оборотень, отвлекая ее и заставляя обернуться, а меня закатить глаза. — Вот вы где. Рена с новостями, надо уходить.
Естественно, она отступила. Руку отняла, вынуждая меня с трудом побороть желание податься за нею. Волк же, тем временем, стремительно приближался к нам, словно и не заметив, что мы были заняты до того, как он нам помешал. Не посчитал нужным скрывать недовольство перед раздражителем.
— В городе рыщут странные типы, — глядя на Аю, оборотень сказал это для нас обоих. — Скрывают свои личности, потому их установить не удалось, но, думаю, если бы это были имперцы, они бы не прятались.
— Возможно, — девочка кивнула, задумчиво теребя ремешок на куртке.
— Догоняйте, — волк многозначительно глянул на меня, уже оборачиваясь, чтобы уйти в известном направлении. — Мы почти упаковались.
Глядя ему в спину, не посмел произнести слова, что зудели у меня в сознании, пока он не скрылся из виду:
— Я запомню твои слова, ведьма, — не замечая, как девушка содрогнулась от одного обращения, продолжил холодно: — Не знаю, бежишь ты от страха или капризов, но со временем ты поймешь, что играть с чужими чувствами порой чревато. И в особенности, — поймал взгляд блестящих темных глаз. — С чувствами таких, как я.
9. Обещание
9. Обещание
Не дожидаясь ответа, прошел мимо нее, к стоянке. С силой зажмурился, отгоняя наваждение в голове и груди. Противоречие, разрывающее разум, побуждало как бежать из-под ее могущественного влияния, так и схватить в крепкие объятия. Защищать до последнего собственного вздоха.
Как и предполагал, девушка пришла немногим позже меня. Была молчалива и тиха, даже взгляда не поднимала без необходимости. Складывалось впечатление, что она усиленно думает над чем-то, погрузившись в свои невеселые мысли, но о правдивости предположений было возможно лишь догадываться.
В какой-то момент чересчур внимательный волк предложил повезти девочку на своей спине в зверином обличии (я даже обернулся, подумав, что ослышался), однако она вежливо отказалась, сказав, что в состоянии идти сама. Кажется, принцесса не догадывается, что идти нам долго.
В город, естественно, мы больше не заглянули. Вновь начинало темнеть, ведь на дорогу мы потратили весь световой день. Солнце все дольше задерживалось на небе, но оно не в силах было противоречить отведенным ему природой часам.
Настало время выбирать место для стоянки, на роль которой отлично подошла небольшая пещерка, возникшая у склона небольшой скалы. Держась невообразимо стойко, ведьмочка серьезно озаботила меня лишь однажды, не заметив в темноте уступ и едва не навернувшись благодаря ему. Внутренний ли инстинкт, или, может, действующая клятва причина, сам не помню, как скоро оказался с ней рядом, чтобы поймать в свои объятия.
Малышка смутилась, извинившись и поблагодарив, и далее продолжила путь самостоятельно, оставив растерянного меня за своей спиной. Кожа еще хранила ощущение прикосновений ее замерзших рук. Долго ли я так продержусь?
Огонь скоро окрасил стены пещеры, позволив осмотреться и спокойно проверить безопасность нашего ночлега. Много раз я видел теплые взгляды, которые волк бросал в сторону ведьмочки и заигрывающие — в сторону волчицы. Последняя, к слову, вела себя, словно не замечая настроение оборотня. Это и озадачивало меня и бесило одновременно. Хвала богам, девочка на его взгляды отвечала со спокойной благодарностью, не давая мне повода поверить, что двуликий ей интересен.
Не буду лгать себе, девушка мне интересна. Именно как женщина интересна. И от осознания, что впервые ощущаю столь бесконтрольные чувства, злюсь еще больше.
Периодически покашливающая малышка дала мне повод пройтись возле пещеры, собрать побольше мягких молодых елейных веток, чтобы помочь обустроиться, однако вернувшись, не застал внутри никого, кроме самой Аи.
— Где все? — похоже, я выдернул ее из своих мыслей, потому что, дернувшись, она явно не ожидала меня увидеть.
— Сказали, надо размяться.
— Деас, надо предполагать, сказал? — знаю, что за разминка. По взглядам понятно было.
Девочка, ничего больше не сказав, кивнула, вновь уставившись в огонь. Сжавшись и спрятав руки в рукавах куртки, она пыталась согреться, близко подобравшись к источнику тепла. С трудом отвел взгляд, поборов желание подсесть к ней поближе и обнять со спины.
С минуту мы молчали. Я отбросил добытые ветки к стене, решив позаботиться о них позже. Утренний разговор не давал мне покоя, довлело ощущение, будто я ее незаслуженно обидел, а главное, ее слова звучали в голове набатом, не выпуская из своего плена целый день: «Ты самый лучший мужчина в моей жизни. Я люблю тебя, Фалькониэль. И принадлежу только тебе».
Свести меня с ума способная, маленькая колдунья, — думал, пока зачесывал волосы назад.
— То, что ты сказала, — произнес, привлекая ее внимание. — Правда?
Девушка отвлеклась от созерцания пламени в костре, повернув голову в мою сторону. Она сразу поняла, о чем я говорю, подтверждая мои догадки, что весь день она также проигрывала наш разговор внутри себя.
— Я ни разу тебе не солгала, Фалькониэль, — вновь взгляд свой грустный отвела, не желая встречаться со мною глазами. — Я же говорила.
Допуская ее ответ, зашел к ней за спину, сам опираясь о стену и скрещивая руки на груди.
— Нам предстоит держаться вместе какое-то время, — произнес, всматриваясь в ее слегка растрепавшуюся за день длинную, тонкую косу шелковистых волос… хотелось бы знать, откуда я знаю, какие наощупь ее волосы. — Мы неправильно начали. Я готов пойти тебе на уступки при условии, что ты будешь искренна со мной. Не хочу больше слышать, что я центр твоего мироздания, стань, наконец, собой.
Резко развернувшись, девушка уставилась на меня обвинительным взглядом. Не дождавшись никакого комментария, выразительно вздернул бровь, предполагая возражения, которые незамедлительно последовали:
— Почему ты ждешь, что я обязательно кого-то перед тобой строю? — девочка начинает злиться. Странно ведь, что от ее эмоций по телу побежали приятные мурашки? — Господи, Фаль, да что мне сделать, чтобы ты поверил?
