не было.
Тамико тихо ждала, когда ее мужчины учинят свои глобальные перемены, и наступит время выдохнуть.
— Как круто, что теперь все по-настоящему, я такая счастливая!! Как ты классно все устроил!! — Марина сияла, лежа на руках у своего всамделишного уже отца Лукаса.
Волосы девочки остались огненно-рыжими, носик курносым, а вот глаза вместо песочного приобрели насыщенно-синий, как у царевича, оттенок.
Лукас белозубо улыбался:
— Спасибо, хорошая моя! Слышишь, идет твой дружок.
Марина сделала важное личико:
— Он заботливый!
В комнате материализовался Марек, сам еще кроха, мальчик сопровождал любимую на все ее процедуры в Доме Магии, сидя рядом, а в какой-то момент и вовсе взялся доставлять Марину туда и обратно.
Лукас объяснил обеспокоенной Эс:
— Он царевич же, пусть делает, что хочет, это в его власти.
Маринины часы напролет с Мареком вместо ее общения с Эстеллой шли Лукасу на руку. Ему не хотелось устраивать дочери невосполнимую потерю, когда Эстелла так или иначе уйдет.
* * *
Лукас не сумел бы точно сказать, что нашло на него, побудив напасть на Тамико, пригвоздить несчастную к столу, используя ее ладное тело себе на потеху.
Ее ли беззащитность, ее ли дерзость, подсознательное вырвалось наружу, заполонив разум, и Лукас мог зайти намного дальше, начав обзывать Тамико непотребными словами и принуждая ее выполнять гнусности.
Он злорадно улыбался, все сильнее возбуждаясь от ее страха, от душевной боли и не чувствуя ни малейших угрызений совести.
Чернейшая часть его души требовала мщения, жаждала изощренной компенсации за все его страдания.
Лукас не любил и не ненавидел Тамико, действуя расчетливо и методично, впрочем испытывая некое торжество — более всего Тамико не выносила холодность.
Тамико не видела его ужасную улыбку, скорее похожую на оскал, не увидела и огромного потрясения, когда Лукас понял вдруг, что Тамико больше не мучается, а наоборот наслаждается происходящим!
Это напоминало удар, шок и тихие слезы очищения — взвешенный ум и распаленное сердце Лукаса оказались не готовы к такому повороту событий. Слишком много преград оставалось между ним и Тамико, и все они рухнули враз.
Тамико приняла его, слепо доверилась ему и спасла своим доверием их обоих.
Безумие и эйфория сплелись в танце, даря острейшие ощущения, и теперь Лукас обожал Тамико сильнее, чем когда-либо в жизни, а она, смеясь, сама произносила непристойности и предлагала такое, от чего его изобретательный дух впадал в сладкое неистовство.
Лукас собирался скрыть от Тамико свое отвратительное намерение, как-то отшутиться, подозревая, что Тамико захочет знать причину, что на него тогда нашло.
Но, к его счастью, Тамико пока волновало, что она не сможет уже переродиться у Правителей. Кроме того, Тамико беспокоил Флавиан с его мечтой стать царевичем.
Лукас обещал:
— Тами, когда мы с тобой пройдем Церемонию, — фраза прозвучала настолько невероятно, что Лукас глубоко вздохнул, — позовем Флавиана сыном. Магнус вряд ли передал бы ему что-то божественное, так что положение Флавиана даже улучшится.
* * *
В конце концов, Алиса не имела ничего против оказаться принцессой в пышном платье с кучей оборок, толпой хихикающих подружек и столами, ломящимися от угощений. А Кью она представляла не иначе, как очарованным королем.
Кью и Алиса мечтали пожениться летом, когда все вокруг зазеленеет, и можно будет покататься на лодке, украшенной фонариками, по водным гладям. Отчалить вдвоем и прибыть куда-нибудь, где их уже станет ждать багаж для дальнейшего путешествия.
Оба усиленно копили деньги, чтобы устроить празднество так, как обоим хотелось. Они знали, что их родственники и друзья не поскупятся на дары, но планировали использовать те уже в семейной жизни.
Теперь на девичниках помимо беременности Камиллы обсуждали и готовящееся торжество. Лана присутствовала на этих сходках так же редко, объясняя свое отсутствие встречами с умопомрачительным парнем, чье имя она держала в строжайшей тайне, обмолвившись только, что это не Эрнест.
Подруги терзались любопытством, но выпытать ничего не могли, лишь отмечая, что никогда еще не видели Лану настолько счастливой, она буквально сияла и летала.
Паола тоже повеселела — расставание с эксцентричным актером пошло ей на пользу. Паола дышала весной, предвкушая новый более приятный роман.
— Ну скажиии, скажи!!
Лукас устроился в кресле, подавшись вперед, вытянув руки и мягко касаясь танцующую перед ним Тамико.
— Ты и так знаешь!
Ее взгляд обжег огнем:
— Знаю-то знаю, а хочу слышать! Ты стесняешься что ли?
Некоторые вещи Лукасу больше нравилось осуществлять, чем называть вслух, но раз Тамико просила…
Теперь, когда у них не осталось никого, кроме друг друга, приходилось корректировать какие-то нюансы и привычки.
Лукас улыбнулся:
— Я смущаюсь. Ты самая сексуальная и ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать!
Тамико начала извиваться сильнее:
— А вот и расскажи, чтобы я представила. На ушко, — Тамико склонилась к Лукасу.
Можно было отучивать Тамико от привитого ей болтливым почти-богом, но Лукас полагал, что в какой-то момент Тамико одолеют настойчивые неосуществленные желания, и с маниакальным упорством стремился стать для нее лучшим, потихоньку и незаметно перестраивая шаловливую Тамико под себя.
* * *
Флавиан жалел, что не соглашался познакомиться с подружками Паолы раньше, будучи до умопомрачения увлечен самой Паолой и теряя тем самым Лану, сейчас на ура излечивающую его душевные раны.
Девушка с магическими васильковыми глазами с замиранием сердца внимала его несовершенным по меркам анамаорэ серенадам, принимала его подарки, жарко расцеловывая Флавиана за каждый.
Флав пел на человеческом языке, принятом в Городе, но Лане нравилось слушать и удивительно музыкальную речь анамаорэ, будившую в ней смутные, очень приятные чувства.
Флаву хотелось кричать о любви, а Лана взирала на него ласково и довольно, опьяненная и напоенная.
К сожалению, Лана не могла надолго покинуть свою квартиру в Городе, поскольку регулярно вела курсы, но она мечтала перебраться в магическое пространство, созданное Флавом.
Лана первая выдала себя, прошептав слова признания в эротическом полубессознательном, и оказалась вознаграждена сторицей: Флавиан точно сошел с ума от восторга, им было столь легко вместе, и оба видели свои отношения вознаграждением за прошлое.
Лана поначалу смущалась, боясь повторения истории с Мечтой, но в конце концов отбросила страхи. Рожденные в разных расах, Флавиан и Лана чувствовали друг друга единым.
Из остававшихся царевичей опекуном Лане у анамаорэ мог стать исключительно Максимилиан. Флав раздумывал, на кого еще возложить эти обязанности. Предложить ли Тамико или ввязаться в дело самому.
Тамико говорила, что вот-вот позовет некоего Кацуо. Флав не знал этого
