обняла его, смаргивая слезы.
– Я все равно ждать тебя буду, – шепнула она. – Приезжай.
– Дитё ты еще совсем. – Голос дедушки дрогнул. – Не поминай лихом. И не кручинься, за охламоном этим я пригляжу. Подлечу…
– Я зелья оставила.
– Знаю уж. Разберемся, ты, главное, нос держи повыше. Балбес вихрастый тебе хорошей защитой в пути будет.
– Где вы там! – донеслось со двора.
– Пора. – Домовик со вздохом отстранился и понес корзинку с Ормом.
Ярина провела ладонью по столу. Все казалось обжитым, почти родным. На столе стояли тарелки с мелкими яркими листиками по ободу. Она сама их рисовала: вышло кривенько, но дедушка так гордился. С печки свешивался край рушника с едва намеченным узором. Только-только цвета правильные нашла, а потом все закрутилось, и не успела закончить.
Здесь она была счастлива, могла изменить что-то, помочь. Не все получалось, но никто не корил ее за это. Она сама решала за себя. Никогда такого не было, да и уже не будет, наверное. Хотя, разве решения обернулись к добру?
Не умеешь – не берись. Это часто твердила Нежка, когда была не в духе. Не стоило и пробовать. Ничего у нее не вышло.
– Ярина!
Она покинула дом, не оглядываясь, жадно глотнула сладкий утренний воздух, лишь бы не думать ни о чем. Слишком велико было желание остаться.
Ее уже ждали. Оседланный гнедой жеребец то и дело дергал головой, пофыркивая. Зато пегая кобылка, впряженная в телегу, уныло шлепала копытом по земле. Телега поскрипывала, разноцветные обереги, которыми щедро были увешаны борта, отзывались мелодичным перезвоном. Не хватало только лент – вышла бы точь-в-точь повозка детей Дороги.
Гор сухо кивнул ей и скривился, когда Тильмар бодро хлопнул его по плечу. Нежкин супруг был, как всегда, беззаботным, но за привычным весельем пряталась тревога. Дедушка тоже улыбался, но Ярина ясно чуяла страх.
– Я все сделаю, – сказал Тильмар тихо, но она услышала. – Но если…
– Нет, – Гор уставился на ветки деревьев за частоколом, – все нормально. Справлюсь. Увидишь Шанту, передай, что она была права.
– Сам ей скажешь. – Голос Тильмара зазвенел громче обычного. Ярине снова захотелось немедленно спрыгнуть с телеги и остаться. Почему они уезжают так поспешно? Почему чародеи обращают на нее внимание не больше, чем на тех же лошадей?
– Скажу-скажу. Езжайте.
Гор встал рядом, смотрел он куда угодно, только не на нее, но когда Ярина потянулась, чтобы ухватить его за рукав, быстро шагнул назад, пошатнувшись.
Тильмар отворил ворота и резво вскочил на гнедого. На крыльце старательно вытирал глаза рукавом дедушка, а она не могла отвести взгляда от Гора.
– Ты ничего не скажешь?
Они ведь прощаются навсегда. А она сидит тут… как колода!
– Тихой дороги, – спокойно отозвался Гор.
Телега со скрипом тронулась, и Ярина последним отчаянным рывком все-таки ухватила его за рубашку, дернула на себя. Затрещали, расходясь, нитки, заплакал потревоженный Орм, чью корзинку она случайно задела ногой.
Все звуки смешались и исчезли, только бешеный стук сердца ревом отдавался в ушах, когда Гор наконец взглянул на нее. Не безразлично, как в последние дни, а с теплом и грустью, как тогда, в подземелье.
Ледяные пальцы скользнули по щеке, но прежде чем она подалась вперед, он растерянно моргнул. Миг, что объединял их, ушел безвозвратно. Гор вырвался и побрел в дом, не оглядываясь. Громко хлопнула дверь.
А Ярина так и осталась сидеть с протянутой рукой, не в силах шевельнуться, смотрела, как удаляется частокол, пока перед глазами не поплыло.
Только когда избушка скрылась за деревьями, она прижала к себе Орма, украдкой вытирая текущие по лицу слезы.
Успокоиться удалось не сразу. Орм давно затих, мирно посапывая, а Ярина все боролась со слезами. Хорошо, Тильмар ехал впереди, если он и смотрел на нее, то лица не видел.
Теплый ветер смахнул слезы, ласково взъерошил волосы, жаль, тяжесть с души забрать ему не по силам. Пусто было. Больно. Лечь бы, зарыться в сено, не думать ни о чем, но Ярине хотелось запомнить лес, который столько подарил ей.
Хохлатку они объезжали стороной, как и опасались русалки. Тильмар правил жеребцом, иногда резко сворачивая на одному ему видимые тропы. Запряженная в телегу кобылка беспрекословно шла рядом. Хорошо, лошади попались послушные, не противились, когда их вели сквозь буреломы.
– Почему мы петляем? – Ярина наконец устроилась на облучке, поставив корзинку с Ормом на колени. Поводья ей никто не дал, но так было даже лучше.
– На всякий случай. – Тильмар мимоходом улыбнулся ей. – Мало ли что.
– И как мы поедем? Через Зеленовку? Там же мост размыло.
– Не спрашивай, – попросил он тихо. – Лучше перестраховаться.
Сначала ее не пускают даже во двор одну, потом они уезжают поспешно, едва не бегут, теперь это.
– Тильмар, в чем дело? – напрямик спросила Ярина, хмурясь.
Горечь расставания еще сжимала грудь невидимыми оковами, все несказанные слова жгли горло, но с нее будто морок спал. И впрямь морок: ходила, как в воду опущенная, рыдала и не видела ничего, кроме своей обиды.
– Ты лучше поспи, – ласково ответил Тильмар.
– Нет, – Ярина резко отбросила косу за спину, – ответь!
Брови у него поползли вверх, и в душу немедленно закрались нехорошие подозрения. Почему он удивился? Неужели думал, что она послушно ляжет и уснет? Да с чего бы?
– Ты меня зачаровал! – ахнула Ярина, схватившись за горло. От кого угодно она ожидала подвоха, но не от Тильмара, который четыре зимы назад одной мимолетной улыбкой вышибал из нее дух.
– Что?! Нет! – Он возмутился так искренне и громко, даже равнодушная ко всему кобылка недовольно фыркнула, мотнув головой.
– А что тогда?!
– Клянусь, я ничего не делал. – Тильмар исхитрялся одновременно и руками махать, и лошадьми править, чтобы с тропы не сбились. – Мы просто волновались, ты все эти дни…
Ярина вспомнила себя: тянущая пустота внутри, глухая обида. Она лишний раз даже шевелиться не хотела, не то, что вопросы задавать. Замкнулась в себе. Только и думала, что о своей никчемности. Выходит, это чары?
– Ничего похожего. Я бы не стал успокаивать тебя магией, – он тряхнул головой. Драгоценной подвески в волосах больше не было, значит, она так и осталась у Гора. – Дед твой страстоцвет во взвар подмешивал, но мы все его пили. Еще артефакты могли странный эффект вызвать, но я не почувствовал. Хотя, ты же… девушка.
Почему ей показалось, что он хотел сказать совсем не это? Ярина вдруг вспомнила про глаза свои, про перышки над ухом, которые она старательно прятала. А если она теперь не человек,
