— Твои слова справедливы, князь, — вступила в разговор Миромила — жрица Лады, покровительницы женщин и матерей. Богини, что дает девушкам силу детей родить и тем ближе к ней становиться, кровью одной, творящей новые жизни. — Мы давно уж за Сенией смотрим. И не видим в ней истинной силы Лады, что могла бы дать тебе дитя. Верно, вам и впрямь стоит пойти разными путями.
— Миромила, — окликнула ее Ведара. — Стоит ли торопиться?
— Торопиться? — резковато оборвал ее князь. — Пять лет прошло. Еще пять ждать прикажешь?
Княгиня и хотела, кажется, еще что-то возразить, да решать все равно не ей, а волхве Миромиле — и та уж вонзила в нее неприязненный взор.
— Я даю тебе право, князь, быть свободным от уз, что связывали тебя и Сению. Над ней нужные обряды мы проведем, как снова вернутся все ее силы. А пока я прошу всех стать видоками моим словам, какие могла бы сказать и сама Лада. Уж кому как не ей ведать все тревоги жены, которая стать матерью не может.
Жрицы провели все нужные обряды. Обошли вокруг святилища три раза посолонь. А князь три раза — противосолонь, поворачивая вспять то, что свершилось когда- то здесь, что связало его с Сенией. Уж и смеркаться начало: а значит, время позднее. Жрицы остались пока на капище, запалили костры, собираясь еще о чем- то с богинями говорить — только им одним ведомо. Начали люди расходиться, как все свершилось, тихо обсуждая решение Владивоя — пусть и нерадостное, но справедливое. Все вернулись в посад и детинец. И Гроза тоже — как ни мало хотелось. И все обдумывала она слова князя, привыкнуть хотела к мысли о том, что многое поменялось теперь в его жизни после шага, на который он, верно, давно должен был решиться. Но не успела она еще ко сну начать готовиться: только косу расплела и волосы, еще слегка влажные от дождя, гребнем разодрала, как постучался кто-то в горницу. Замерло все в груди: неужто Владивой настолько ополоумел, чтобы сразу к ней заявиться? Но в хоромину вдруг заглянула Ведара.
Уж кого, а ее Гроза видела у себя, кажется, первый раз.
— Чего прячешься? — заговорила княгиня едва не с порога. Остановилась, окинула взглядом, чуть сощурившись.
— Нехорошо мне нынче среди людей, — улыбнулась в ответ Гроза. — А еще от того хуже, что я ведь ни в чем не виновата.
Ведара прошла через хоромину, беззастенчиво озираясь, словно любопытно ей вдруг стало, как она тут живет и что окружает ее.
— А я знаю, — согласилась и присела напротив, у стола. Чуть отодвинула от себя светец с лучинами. Забылась будто, уставившись в оконце, за которым все так же накрапывало лениво и надоедливо. Да с ней такое бывает, говорили. — Тебе дождаться бы, как приедет за тобой жених. И убегать из Волоцка скорее. Сейчас одно на другое ляжет, и совсем тебе худо придется. Как приедет Ярдар, люди сами тебя ему выдадут, потому что уверятся в полную силу, что ты ребенка Сении извела.
Ведара снова повернулась к Грозе, меряя ее пытливым взглядом.
— Думаешь, они настолько бездумны, что зло мне причинить могут? — не совсем поняла Гроза, куда она ведет. — Зачем мне Сении вредить? Не думают же они…
— Тут дело ясное, — оборвала ее княгиня. — Как перестанет быть Сения женой Владивою, ты можешь ею стать. А мысль эта его сейчас все больше тревожить станет.
— Я заручена ведь.
Ведара усмехнулась.
— Не смеши. Заручение твое да без сватовства силы пока не имеет. Я не о себе пекусь, не о своем спокойствии. И не от жадности до любви князя. О тебе. Да и о нем, может, тоже. Он во вражду с варягами из-за тебя ввяжется — не остановится. Как тяжело сейчас, а еще хуже станет. Он тобой рядом, что мальчишка — голова за желаниями не поспевает.
И Гроза разомкнула было губы, чтобы возразить или оправдать князя хоть немного. Да не нашла слов. С той поры, как забрал Владивой ее у Любора, совсем опасным стал. И сдерживал себя гораздо хуже, чем раньше. Будто решил что-то. Решил, что не станет больше себя в узде неволить. Только гибель ребенка Сении, уважение к порядкам, установленным богами, и возможное сватовство Домаслава его останавливают. А не будь его — что было бы?
— Гонца ждем из Ждимирича, — вновь заговорила Гроза. — Думается, мне, не откажется Домаслав от мысли жениться. Скоро приедет с друзьями своими и побратимами — свататься. Недолго осталось. А если не приедет, сама уйду.
— Ну и хорошо, — улыбнулась вдруг Ведара. — Ты Владивоя все ж сторонись, как можешь. Он сам, видно, уже на то не способен. если нужна будет помощь какая, ты всегда можешь мне сказать.
И не знала княгиня, что Гроза сама уже все давно решила. Что Владивоя не подпустит теперь к себе. Да сплетни людские нынче кого угодно в обратном убедить могут. Вот и Ведара нужным посчитала прийти и лишний раз упредить.
Княгиня встала плавно и, расправив подол, вышла из горницы, даже и головы больше не повернув.
И как будто услышала Макошь разговор их с Ведарой тихий, на другой день после него приехал нарочный — тот, кого отправляли к Домаславу передать, что Гроза теперь его в Волоцке дожидается, да и справиться тоже, не станет ли он отказываться от того, чтобы невестой ее своей называть и под защиту рода взять, если потребуется.
Гроза сама того не слыхала, а после рассказала ей Драгица по велению князя, что Домаслав, обо всех вестях недобрых и тревожных прослышав, ничуть намерений своих не изменил. И больше — собрался спешно и отправился в Волоцк, если нужно, у самого князя руки Грозы просить, как полагается, коль скоро тот на себя эти заботы принял. И уж со дня на день должен был он прибыть в детинец.
Гроза не могла понять теперь, рада тому или опечалена. Все не выходили из головы слова матери о том, что только Рарог может быть рядом с ней без вреда для себя да и то, если жрецом станет. Тогда лишь избежит будущего нерадостного в одиночестве. Да вот только пропал он куда-то. Видно, не хотелось ему больше из- за Грозы в неприятности влазить. Уж больно густо тучи над ней сходились — кому- то и слишком покажется.
И от мысли этой так тягостно внутри становилось, что сейчас уже готова была Гроза за матерью уйти, принять такую судьбу. Жаль только, срок нужный еще не вышел.
А весть о скором приезде Домаслава князя, видно, не слишком обрадовала. Сколько ни пыталась Гроза встреч с ним избегать, а все равно сталкивалась за за трапезой: теперь она все равно что княженка. Место то, что Беляне раньше предназначалось, занимала. Воспитанница князева — и сватовство он принимать будет вместо Ратибора, который службу покинуть не может в столь неспокойные времена. И каждый раз видела Гроза на лице Владивоя тень недовольства, он не смотрел на нее почти — и то ладно — но мысли его как будто все равно все к ней были обращены.
А нынче он не вытерпел. Окликнул сотника Деньшу, который нынче в трапезной недалеко сидел.
— Что слышно о ярле Ярдаре Медном? Не идет ли уже сюда? — думается, знал он обо всем, да лишь для Грозы нарочно спросил.
Чтобы лишний раз напомнить об опасности, что нависла над ней. Лишний раз показать, что лишь он теперь ей заступа.
— Не слыхать ничего, — с готовностью гаркнул Деньша. — Но с дальних застав вести долго идут. Думается, он мог уже и в устье Волани войти. А если вошел, то скоро мы о том узнаем.
Князь покивал задумчиво, а после повернулся к Ведаре, что рядом с ним сидела и все смотрела в свою миску, будто хотела что-то важное там найти.
— Что-то не торопится Домаслав Будегостевич. Сколько дней прошло, уж должен появиться.
— Появится, — ровно ответила княгиня, так и не посмотрев на него. Зато на Грозу покосилась чуть исподлобья, напоминая о их недавнем разговоре. — Может, задержало что его в пути.
Владивой перевел взгляд на нее тоже — и она влипла в него, как в паутину. Он будто на части ее разбирал, в самую глубь мыслей проникал. Знать хотел, что она думает, ждет ли жениха, не станет ли вновь упрямиться, чтобы замуж пойти, упирая на то, кто она такая.
