— Здравствуй. — Отозвался он, и это прозвучало почти язвительно.
— Что случилось? Ты расстроен тем, что я не пришла ночью? — Если он хотел язвительности, в сегодняшнем настроении она могла одарить ею сполна.
— Нет. — Отрезал он. — Ты знаешь, кто твой покровитель? — Сразу перешел он к делу.
— Есть какие-то новости с вертолетной площадки? — ухмыльнулась Сэм.
— Я узнал кое-что о владельце этой виллы. — Он не обратил внимания на ее слова.
У Сэм все-таки что-то ухнуло в животе на этой его фразе. Она не ожидала, что Габриэль будет копаться в таких вещах.
— И что? — Осторожно спросила она.
— Его имя, скорее всего, ничего не значит. Мистер Лари Дорвуд.
Сэм пожала плечами, имя действительно было незнакомо.
— Но никто никогда не видел его здесь.
— И что? — Спросила Сэм.
— То, что он — не человек. — Произнес Габриэль, пристально глядя на нее.
Сэм не стала разыгрывать дурочку и произносить фразы вроде «а кто?», глупо хлопая ресницами. Она просто отвела взгляд.
— Ты знаешь об этом. — Сказал Габриэль, продолжая наблюдать за ней. — Он — дитя тьмы.
— Да. — Ответила Сэм. — Он был вампиром.
— Что значит был? — Удивился Габриэль.
— Его больше нет. Теперь на его месте другой. — Ответила она на немой вопрос Габриэля.
— И ты принадлежишь этому другому? — Спросил он.
— Да. — Кивнула Сэм.
— Значит, ты все знаешь, и все равно остаешься здесь?
— А что я должна делать, по-твоему, бежать? — Сэм с искренним недоумением посмотрела на него.
— Бежать — это единственное, что может и должен делать человек, столкнувшись с ними.
— Он найдет меня, куда бы я ни убежала.
— Значит, ты думала об этом. — Одобрительно кивнул Габриэль.
— Раз уж ты влез в мою личную жизнь, от чего бежишь ты, Габриэль, каждую ночь? — зло спросила Сэм.
Он молчал.
— Молчишь? Я так и думала. — Сэм направилась на выход. — Я иду завтракать.
— Почему ты сердишься на меня? — Он присоединился к ней на террасе. — Я хочу помочь тебе.
— Как? — Сэм посмотрела на него, как на неразумное дитя.
— Тебе просто все время нужно оставаться на дневном свету.
— Ага, проще простого. — Сказала Сэм, едва не расхохотавшись. — Знаешь, Габриэль, ты, кажется, слишком увлекся сказками. А жизнь, она немного мрачнее, чем день на этом полуострове. — Сказала Сэм и посмотрела в голубую даль и на изумрудное море.
Оно плескалось совсем рядом, такое чистое и манящее, а над его поверхностью носились чайки, легкие, глупые и беззаботные.
— Пойдем купаться? — Улыбнулась она, не в силах противостоять притяжению моря.
Он улыбнулся в ответ.
— Все, что пожелает моя принцесса.
— С каких это пор? — Засмеялась Сэм.
— С каких пор что?
— Я — принцесса.
— С тех, что я принц. — Напомнил он ей то, как она назвала его вчера.
Мокрые и счастливые они ввалились к нему в дом. Сэм держала в руках ракушку, которую он ей достал со дна.
— Красивая, и море слышно, — произнесла Сэм, прикладывая ее к уху.
— Море — это ты, — сказал Габриэль, и она услышала первые звуки рояля. — Море света, — улыбнулся он и стал играть. Музыка переливалась, как брызги воды в лучах солнца. Сэм слушала, и ей казалось, что ее укачивают на волнах. Мелодия изменилась и стала грустной. Габриэль играл с закрытыми глазами так, словно не он играл музыку, но она вела его. Теперь Сэм показалось, что она снова стоит на поверхности темного моря и всматривается в его глубину, откуда на ее смотрят две прекрасные голубые звезды. Мелодия была похожа на фразу, звуки складывались в слова, и эти слова пели ей «Иди ко мне, иди ко мне…» требовательно и неотступно. И таким одиночеством и тоской был наполнен воздух вокруг, что рояль жалобно зазвенел оборвавшейся струной, и музыка стихла.
— Что это было? — прошептала Сэм.
— Это была твоя мелодия, — ответил он.
— Ты написал для меня музыку? — Спросила Сэм, глядя на светлые волосы Габриэля в лучах солнца.
— Она родилась сама, — улыбнулся он. — Прости, что такая грустная. Но такая ты в глубине.
Они вновь вышли на террасу и устроились на перилах, подставив свои лица ветру. Так хорошо было молчать рядом, не напрягаясь, и не произнося ненужных слов. Молчание, которое объединяло куда больше, чем любые беседы.
— Что будешь делать сегодня вечером? — Спросил он.
— Хочешь пригласить меня в гости? — Усмехнулась Сэм.
— Надеялся, что ты пригласишь меня.
— Ты и так знаешь мой дом не хуже меня. — Улыбнулась Сэм. — Безо всяких приглашений.
— Я принесу тебе лучшие фрукты из города. И те, что ты еще не пробовала. — Сказал он.
— Габриэль. — Сэм взглянула в его зеленоватые глаза. — Я рада тебе в любое время.
— Я знал, что ты не сможешь устоять против фруктов. — Хохотнул он.
— Шут гороховый. — Произнесла Сэм, улыбаясь и толкая его с перил. Он ловко извернулся и спрыгнул на пол террасы. Она не могла понять, как ему удавалось сохранять такую отличную форму без регулярных упражнений, тренажеров или чего-то в этом духе. Но смотреть на него доставляло эстетическое удовольствие. Ее взгляд не ускользнул от его внимания.
— Нравлюсь? — Спросил он, хитро глядя на нее.
— Еще бы. — Ответила она и погрустнела. — Вечером ты снова уйдешь?
— Ты бы хотела, чтобы я остался? — Спросил он серьезно.
— Да, Габриэль, я бы очень хотела. — Созналась она. — Как мечтают об огне в кромешной тьме.
— Ты сама этот огонь. — Мягко произнес Габриэль, беря ее за руку. Его ладони были такими большими, мягкими и теплыми.
— Только я забываю об этом без тебя. — Произнесла Сэм и совсем поникла.
— Тогда выше нос, и иди готовься к гостям, пока я слетаю в город. — Широко улыбнулся он, и Сэм оттаяла от этой улыбки.
Сэм не знала, что происходит между ней и Габриэлем. В ее жизни и так было достаточно сложностей с мужчинами, но Габриэль, видимо, на самом деле был ее светом во тьме, кромешной тьме, в которой она жила большую часть своего времени. Тьма была мягкой податливой сознательной тканью, пока была обезличена, когда же в нее вернулся Дориан, тьма обрела его лицо, она стала им, и теперь Сэм уже не управляла ею, она могла лишь полагаться на его милость или добрую волю. Все время находиться на свету — так сказал Габриэль? И Сэм представила, как она летит на самолете следом за солнцем всю свою жизнь.
Фрукты оказались на редкость экзотическими. Одну мохнатую зеленую грушу Сэм пыталась сначала откусить, потом распилить, но когда распилила, так и не поняла, какую ее часть следует есть. Габриэль рядом не подсказывал, а только потешался над ней, искренне веселясь и надрывая от смеха живот.
