Все не так уж и плохо. Имеется вода, еда, я не связана и могу размяться. Походив, сколько хватило сил, я опустилась на свой матрас и нашла следы инъекций на своей руке. Скорее всего, мне вкололи блокатор эо, чтобы подстраховаться. Помимо этого, меня вымыли и переодели в серый бесформенный костюм — ту же «униформу», в которой были другие пленницы.
Я огляделась снова. Каменные стены и пол, немного песка, люк в потолке, стол, еда-вода, матрасы, пленницы — вот и все, что доступно моему анализу.
Почему Джуди не со мной, ведь мы, строго говоря, из одной «партии»?
Этот вопрос более всего меня интересовал. Я понимала, что, если мы похищены слугами спящих, то нам обеим скоро придется распрощаться с жизнью или с волей: нам установят подчиняющие импланты или зомбируют. Если же мы похищены обычными работорговцами, то шансы на выживание значительно увеличиваются.
Землянка боялась меня, а орионка не реагировала на слова. Плюнув на попытки наладить с ними контакт, я сосредоточилась на себе одной. Последующие долгие часы я заполнила немудреными физическими упражнениями, поглощением концентрата и воды, отдыхом на матрасе.
Не зная, каков на этой планете световой день и не имея возможности выяснить это, я не могла сказать, сколько точно прошло времени. Когда наши немудреные съестные запасы подошли к концу, люк в потолке открылся, и к нам спустился гибрид.
Его можно было принять за человека, но только издали. Рост около двух метров; кожа золотистая; нос отсутствует, его заменяют две щели; рот широкий и безгубый; волос на голове не наблюдается, зато имеется намек на гребень, которым так гордятся рептилоиды. Глаза… глаза круглые, большие, желто-зеленые, с круглыми зрачками, а не вертикальными. Хорошо: вертикальные зрачки у ядовитых особей.
При появлении столь эффектного создания полагается терять дар речи, но мы и до его появления молчали, поэтому эффекта «вау» не произошло, и мы не выказали никакой реакции. Хотя, нет: молоденькая землянка при появлении гибрида вжалась спиной в стену и отвернулась.
Гибрид отошел от люка к столу и выложил на него заполненные водой бутылки и тюбики с концентратом, которые достал из объемной сумки.
Как завороженная, я смотрела на него. Нет, не он меня похитил, другой — и тот, другой, на человека был больше похож. Этот же… Этот крупнее, сильнее, опаснее. Однако он может стать для меня билетом на свободу, ведь я — эмпат низких энергий, а он — создание, наполненное низкими энергиями. Я могу попробовать взять его под контроль или хотя бы проникнуть в его сознание.
Я как раз хотела этим заняться, но меня прервали: раздался мужской голос. Гибрид отошел от стола к люку и помог спуститься к нам еще одному «гостю». Им оказался здоровый рослый мужчина, орионец, возрастом лет эдак под двести. У него была типичная для орионца внешность за тем исключением, что он был довольно толст. Да и одет он был весьма ярко: жилет, имитирующий чешую, надетый на голое тело, свободного кроя брюки из переливающейся ткани, широкий пояс из тонких золотых пластин; обувь — остроносые ботинки.
Этот наряженный толстый и нетипичный орионец подошел ко мне. Краем глаза я заметила, что гибрид повернулся ко мне лицом — или мордой? — и сложил ручищи (лапищи?) на груди. Пожалуй, мне лучше не делать резких движений, иначе этот громила сразу же пустит в ход свои лапищи и мне не поздоровится.
— Поздравляю, — объявил орионец на центаврианском. — Ты в рабстве.
Сие заявление он дополнил сладковато-ядовитой улыбкой, которая убедила меня в том, что он отменный мерзавец.
— Кто ты? — пренебрежительно спросила я, игнорируя правила общения со старшими. Такие, как он, уважительного обращения на «вы» не заслуживают.
— Твой хозяин. Страшно?
Я усмехнулась. Он и не знает, что я уже была в рабстве — все те двадцать семь лет, что прожила под опекой Рода. А еще этот самоуверенный мужлан с гадкой улыбкой не знает, что очень скоро я от него сбегу. Еще не знаю, как, но сбегу.
— Где землянка Джуди Козловски? — спросила я таким тоном, словно была хозяйкой положения.
Орионец рассмеялся — его позабавила моя отнюдь не рабская требовательность. Смех этот был таким же неприятным, таким же сладко-ядовитым, как и те улыбочки, которые он источал ранее. Отсмеявшись, он проговорил:
— Знаю, о чем думаешь. Тебя не спасут. Ты не сбежишь. Ты в системе, в которой разрешено рабство, на планете-рынке. Просить помощи не у кого, здесь ты — товар. И тебя пора подготовить к продаже.
Гибрид вышел вперед, из чего я заключила, что он тоже знает центаврианское наречие. Рука его коснулась пояса, к которому был прикреплен парализатор.
У меня перехватило дыхание. Я очень хорошо знаю, насколько острую боль может причинить такой парализатор. Совершенно некстати вспомнилось, что старшие расы могут долго, очень долго переносить пытки… Я сглотнула, ощущая, как стремительно покидает меня уверенность в себе. Смелым легко быть только на словах…
— Спокойно, — сладким тоном доброго дядюшки произнес орионец. — Никто не сделает тебе больно… если будешь послушной. Ты же будешь послушной?
Мне пришлось быть послушной. Я понятия не имею, где именно нахожусь, сколько здесь охраны, куда бежать. Не стоит забывать также, что в моем «почетном эскорте» гибрид — создание почти такое же смертоносное, как и чешуйчатые. Так что, ничего мне не оставалось, кроме как вести себя хорошо… Меня вывели из апартаментов — точнее вытащили — завязали глаза и рот, и провели в прохладное помещение, где усадили в медицинское кресло и надежно зафиксировали ремнями. В помещение хозяйничал какой-то человек; пока он гремел инструментами, хозяин-орионец что-то ему втолковывал и посмеивался. Во всем чувствовалось, что он предвкушает большую прибыль.
Когда было закончено с приготовлениями, мне обнажили живот, обеззаразили какой-то жидкостью и сделали неглубокий маленький надрез. Теплым шелком растеклась по коже кровь…
Орионец похлопал меня по плечу, подбадривая, и мне ввели в живот тонкую трубку. Я сжала зубами повязку и напряглась в кресле, чтобы легче пережить боль. Но что боль? Она вполне терпима. Проблема в том, что я не знаю, что за препарат мне ввели! И препарат ли?
«Не паникуй, разберешься», — приняла я установку, чтобы не давать страху ни единого шанса завладеть собой. Мне уже случалось бывать и отравленной, и обездвиженной, и я знаю по опыту, что безвыходных ситуаций не бывает.
Пока я успокаивала себя, трубку вынули, кровь остановили, края надреза сшили… Это тоже было больно, но еще больше — унизительно. Варварство — проводить подобные манипуляции без обезболивания!
Пока я витала в мыслях о работорговцах и о том, насколько далеко они могут зайти в причинении вреда здоровью, орионец-хозяин и тот человек, что проводил со мной манипуляции, что-то обсудили, посмеялись, и последний вышел. Только тогда орионец снова обратил на меня внимания и, склонившись, глумливо протянул:
— Я подумал, глупо было бы тратить на тебя обезболивающие: ведь вы, центы, выносливые, — он рассмеялся, довольный тем, как удачно сострил. — Правда, что у вас, старших, шрамов не остается даже от страшных ран?
Он снова рассмеялся, хлопнул себя по лбу — как же он мог забыть про повязку! — и стянул ее с моего рта.
— Скажи, у вас остаются шрамы? — с искренним интересом повторил он свой вопрос.
Я назвала его ублюдком.
— Да, я ублюдок, — согласился он. — Но удачливый ублюдок, а это многое значит. Знаешь, что там, у тебя под кожей? — спросил он игриво, будто мы играли в угадайку. Естественно, я никак не отреагировала, и он сам дал ответ: — Имплант. Через пару часов он уйдет глубоко в ткани, туда, откуда достать его сможет только редкий специалист, да и то если очень постарается. Мы такие импланты всем рабам ставим перед продажей. Тебе с ним не сбежать и не скрыться. Это товарный штрихкод. Метка раба.
Помолчав, чтобы дать мне время насладиться этой новостью, работорговец коснулся своими мягкими, пухлыми пальцами подсыхающей крови на моем животе и начал выводить узоры.
