Молчим.
Голова постепенно снова наполняется мыслями…
— Ладно, пошли в лазарет, чудовище, надо показать тебя лекарю, — говорят мне, не дождавшись реакции, — при опустошённом резерве твоя регенерация может и не сработать.
Но вопреки словам в лазарет я не пошла, а поехала. На ручках. Чем весьма смутила встретившего нас лекаря, который доселе явно не видел, чтобы ректор носил кого-то к ним лично, да еще и таким заботливым образом.
Но мало того, что меня принесли, так еще и сами остались стоять рядом, бросая рычащие взгляды на всех покалеченных и не покалеченных, явно демонстрируя, что еще один заинтересованный взгляд в мою сторону, и ректор уравняет шансы на выживание обеих групп. Сведя их к нулю.
Но заинтересованные взгляды присутствующих в лазарете, у которого сегодня в честь недели зачетов случился взрыв популярности, лететь не переставали, причем не столько потому, что я красивая, а потому, что ректор непривычно злой и нервный.
— Да хватит уже стоять рядом, — раздраженно шепчу, по-прежнему не желая афишировать наши непростые взаимонеотношения, — у нас еще не свадьба, а это не алтарь.
Не алтарь в виде молчаливого лекаря едва не роняет свои примочки, а градус цельсия вокруг ректора резко теряет свои высокие позиции.
— Я всего лишь лично слежу за здоровьем столь необычной ученицы, которую никто из лекарей не умеет толком лечить, — тихо рычит.
Фыркаю. Ну да, конечно, дело в этом.
— А зачем ты так открыто ко мне рванул, когда я со стены свалилась? Тебя же все видели и могут подумать… всё правильно!
— Вот давай про стену ты мне не будешь напоминать, — Андриан снова начал заводиться, — иначе я тебя точно выпорю!
Обижаюсь.
Я, между прочим, тоже нервная! И обидчивая! И… моя личная жизнь, с которой я постоянно ссорюсь и выясняю отношения, только моя, а не достояние любопытной общественности!
Поэтому, когда лекарь в очередной раз разводит руками со словами, что лечить тут уже нечего, я, молча поблагодарив его кивком, спрыгиваю с кушетки и, не давая схватить себя в охапку, отправляюсь в коридор.
— С каких пор тебя волнует, что скажут другие? — меня догоняют злющие личности. — Разве тебе, наоборот, не выгоднее, чтобы о нас все узнали?
— Нет, не выгоднее! — гордо заявляю.
— Что, не так удобно будет глазки строить всем подряд? — ядовито спрашивают, а я задыхаюсь возмущением.
— Да кому это я строю?!! — шиплю, на полном ходу вылетая в холл академии и тут же снижая степень возмущенности, чтобы никто не заметил.
Что только выбешивает дракона еще сильнее.
— Мне по именам перечислить? Да у тебя это главный способ договариваться с мужчинами!
Сначала открываю рот, чтобы возразить, потом понимаю, что в чем-то он конечно прав, но рот уже открыт и хоть плюй ввиду отсутствия аргументов. Но не могу, на нас и так уже начинают оборачиваться.
— Да хороший способ! — спорю чисто из принципа. — А что? Я свободная, молодая змейка, мне природой положено!
— Ах положено… — ректор сощуривает злющие глаза, в которых внезапно загорается странная решимость, — ах, не подходить к тебе перед всеми… Ну хорошо, милая!
И не успела я даже вдохнуть, как горячие сухие губы вдруг твердо впечатываются в мои, целуя настолько властно и собственнически, что я даже не сразу осознаю, что меня только что поцеловали прямо на глазах сотен существ, снующих по всегда оживленному главному холлу академии.
Глава 4
Негодую!
Но так как рот занят, приходится негодовать молча и исправно целоваться!
Дракон, кажется, даже не заметивший отсутствие особого сопротивления, целовал сильно, напористо, наглядно демонстрируя, кто тут в академии ректор, тогда как я, несмотря на неизбежное головокружение, растеряла всю злость и лишь искренне старалась не рассмеяться.
Мне, в целом, не привыкать эпатировать публику, но вот то, что такой суровый и серьезный дракоша пошел на такой откровенно мальчишеский поступок, умиляло до плывущих перед глазами сердечек и таки полного согласия идти замуж туда, куда скажут.
Почувствовав на этот раз мою улыбку, которая нет-нет, но пыталась проползти, Андриан отрывается от моих губ и снова зло сощуривает глаза. Судя по всему, гробовое молчание вокруг его волнует меньше, чем моя искренняя борьба с рвущимся наружу смехом.
— Весело? — зло и хрипло спрашивает, сжимая мою талию.
— Да, — искренне признаюсь.
Если до этого на нас смотрели с изумлением, то сейчас начинают смотреть с неожиданным сочувствием.
— И этого змея с ума свела, — доносится откуда-то из толпы старческий голос, — а казался таким крепким…
И меня все-таки телепортируют.
— Это чтобы меня никто не хватал? — все еще посмеиваюсь.
И почему именно нас странной расой называют, да мы тут самые адекватные!
— Это чтобы каждый хватающий оценивал возможные последствия, — Андриан резко меня отпускает и идет куда-то к полкам большой витрины шкафа, заполненной разными чемоданчиками, склянками и прочей утварью.
Только сейчас понимаю, что телепортировали меня в ректорский кабинет.
— Подними подбородок, — ко мне возвращаются вместе с какой-то ваткой, — у тебя песок в ране, поэтому она не затягивается.
Если бы декан боевиков услышал, что эта царапина на щеке, на которую даже лекарь внимания не обратил, — рана, мне бы пришлось девять кругов полигона проходить, чтобы точно научиться отличать, где рана, а где «щас добавлю, чтобы не зря жаловалась».
Но декана здесь нет (оглядываюсь на всякий случай), поэтому подбородок я все-таки поднимаю и тут же морщусь от неприятного пощипывания. Ректор работает очень осторожно, стараясь то ли не причинить мне лишней боли, то ли ему просто не хочется от меня отходить, но «спасение Астры от злостной раны» явно немного затянулось.
Кусаю губы, чтобы снова не засмеяться.
— Что именно вас так смешит? — не выдерживает суровый драконище. — Или вы до сих пор не пришли в себя? — Он хватает мою руку с браслетом и пристально в него вглядывается.
— Да нет, просто вы такой милый, когда влюбились.
Бам-ц!
Какая-то склянка со стола ректора громко сваливается на пол.
— Ты… — Андриан захлебнулся эмоциями.
Какие-то доли секунды мне казалось, что вот сейчас меня таки вышвырнут в окно, но вместо этого одна горячая ладонь резко обвила мою талию, а вторая опустилась на затылок и притянула к себе, чтобы снова накрыть мои губы горячим поцелуем.
С удовольствием обвиваю руками его шею и отдаюсь напору. Такой он нежный, страстный, родной, что ноги подкашиваются и хочется быть ближе, отдаться ему и забыть про все свои принципы.
Андриан отрывает меня от пола, и я с готовностью обвиваю ногами его талию. Несколько шагов и я приземляюсь на стол, сразу подтягиваясь руками, почти отрываясь от столешницы, чтобы только стать к нему ближе.
Почти не соображая, что делаю, запускаю пальчики в ворот его рубашки, совершенно случайно срывая пару верхних пуговиц и…
Ну как всегда.
Андриан отпрянул.
В этот раз, правда, недалеко, просто уткнулся лбом мне в плечо, упершись руками в край столешницы и заключив меня в своеобразный капкан из сильных рук.
Какое-то время мы просто тяжело дышим. Но, придя в себя, не могу не сказать:
— Это так романтично, не спать с любимой, чтобы она от тебя после этого не сбежала… — тяну, кусая щеки изо всех сил, чтобы не рассмеяться.
Резко повеяло холодом!
В буквальном смысле!
— Ты… — Андриан отстранился, чтобы заглянуть в мои бесстыжие глаза. — Знаешь что…
— Что? — спрашиваю максимально невинно, смотря на него о-о-очень преданно и о-о-о-очень ехидно.
— Иди ты… вы… в комнату, Змеиная! — на последних словах ректор сорвался на рык, и я тут же соскакиваю со столешницы, выскальзывая из его объятий, и натурально лечу к двери, параллельно едва не складываясь от смеха.
— Змея! — слышу уже в приемной, и что-то стеклянное разбивается о створку с той стороны.
