Отец отвернулся от консоли, он тоже схватился за горло и, бледный, покрытый испариной, он, едва держась на ногах, двинулся к стеклу, за которым с разрывающимся от боли и ужаса сердцем стояла я.
Я была не в силах поверить в происходящее. Я была не в силах принять то, что видела…
Ощущая лишь колющую до слёз боль, я уставилась на папу, приложив руки к стеклу и глядя на то, как он едва не падает возле него. Отец оперся рукой о перегородку и поднял полный тоски взгляд на меня.
- Бегите…Кайли…
Я не могла двигаться. Не могла. Я должна помочь отцу…
Этого не может быть. Это какой-то бред, кошмар, сон… Это сон…Сон! Всё это ложь.
Такого просто не может быть. Я почувствовала, как моё горло скрутили спазмы, как больно разбивается вдребезги моё сердце, а рыдания с жуткой тяжестью прорываются наружу, когда я поняла, что времени нет, что выхода….нет.
- Папа, - прошептала я хриплым голосом, начиная понимать, что я не могу ничего сделать. - ПАПА!
Я со всей силы била стекло, разрываясь криком и захлёбываясь рыданиями. Меня словно драли когти изнутри, в глазах темнело, судороги сотрясали моё тело, но я не могла остановиться. Мой отец умирал, а вместе с ним умирала я.
- Кайли…- Отец сполз по металлической балке, вниз, прикрывая глаза и не сводя их с меня. - Кайли…
Я сползла за ним по перегородке и упёрлась ладонью в стекло, дрожа как осенний лист. Я вцепилась обезумевшим взглядом в отца, запоминая его лицо на всю свою оставшуюся жизнь. Запоминая последний взгляд, подаренный мне моим любимым папой.
Взгляд больших усталых глаз, блестящих от блеклых ламп в проектной кабине. Взгляд, наполненный жуткой тоской, страхом за меня, виной и всеобъемлющей любовью. Взгляд моего самого любимого на свете папы, который в следующие годы жизни не будет согревать меня теплой улыбкой, не будет со вниманием наблюдать за моей жизнью, не будет видеть моих детей, не будет обнимать меня и целовать в лоб, царапая щетиной.
Мой папа…Он останется навсегда здесь, оставляя меня одну.
- Папа… - затихая, прошептала я, чувствуя невероятную тяжесть и неизбежность происходящего, навалившегося на меня. Не в силах кричать, я смотрела на него, не отводя взгляда. Отец едва улыбнулся и с колоссальным усилием поднял руку, трогая стекло там, где было моё лицо.
- Я люблю тебя, солнышко… - сказал папа и улыбнулся отец мне самой доброй, самой прекрасной улыбкой. В последний раз. - Люблю тебя, и всегда буду любить…
- Я тоже люблю тебя, папочка…Очень люблю…. - плача, шептала я, с ужасом наблюдая как улыбка сползает с уставшего лица моего отца, как он закрывает глаза, и жизнь покидает его.
В голове цветным калейдоскопом взорвались воспоминания, как выпущенная вода в фонтане - вот он папа, улыбается, поздравляя меня с десятилетием, в окружении жителей Убежища 101, папа, который учит меня стрелять из пневматического пистолета, который обнимает и успокаивает меня, когда я лью слёзы из-за очередных унижений со стороны Буча и его компании…
Папа, который целует меня, прижимает к себе и неустанно повторяет, как он любит меня…
Его больше нет.
Его. Больше. Нет.
Прошло всего несколько мгновений. Я, дрожа и качая головой, чувствуя себя немощной и сумасшедшей, глядела на неподвижного отца, лежащего за стеклом кабины. Он не двигался, словно бы просто спал. Словно просто бы отдыхал после долгой работы. Но…нет. Он не спал, он умер.
В тот момент, когда я поняла, что он не дышит, что-то щёлкнуло у меня в голове, раскалываясь. Ком рыданий окончательно разорвался у меня в горле, слёзы хлынули с новой силой, и я дико закричала.
- НЕТ! ПАПА! Я прошу тебя, не оставляй меня! - заорала я, не видя ничего перед собой. Из-за слёз перед глазами всё плыло. - Папа! Я люблю тебя, не оставляй меня одну! Папа! Я прошу тебя! Папа….
Я била в стекло со всеми силами, что у меня были, не в состоянии хоть чуть-чуть унять рыдания и дрожь. Я всё продолжала кричать и пытаться разбить стекло, пока не почувствовала, что мои руки уже разбиты в кровь. Понимая, что сил совсем не осталось, я сползла на пол перед дверью, и зарыдала, закрыв лицо руками.
Это стало той трагедией в моей жизни, что изменило её навсегда.
Я не понимала, что происходит, не понимала, что уже произошло, и совсем не знала, что меня ждёт дальше в этой страшной жизни, в этом страшном мире без единственного человека, который был всем для меня - без моего отца.
Я рыдала, сидя у двери, за которой лежал мой мёртвый отец, и захлёбывалась страшными рыданиями, ощущая, как всё внутри рассыпается, словно прах.
Я не могла ничего чувствовать. Ничего, кроме боли и ужаса.
Эту боль нельзя было унять.
Я слышала, как кто-то взбегает по лестнице, как кто-то замирает рядом со мной. Я услышала, как доктор Ли, надтреснутым от скорби голосом обращается ко мне.
- Кайли, поднимайся…- сказала она. - Кайли…
Она плакала. Я слышала по её голосу. Я подняла взгляд и увидела, что её лицо залито слезами.
- Оставьте меня, - прошептала я, прикрывая глаза и откидывая голову назад.
- Кайли, - воскликнула доктор Ли, беря меня за руку и во все глаза глядя на меня. - Кайли, нам надо уходить, слышишь? Они будут здесь с минуты на минуту… Надо уходить. Твой отец отдал свою жизнь для того, чтобы смогли спасти свою. Он ради тебя и всех нас погиб здесь и, единственное, чего он хотел, так это нашего спасения. Прошу тебя, Кайли, соберись и помоги мне вывести отсюда мою команду.
Я подняла лицо - она права. Папа пожертвовал жизнью ради нас, и доктор Ли…
Она тоже страдала, но она взяла себя в руки. Она всегда хотела помогать людям…Я вспомнила про Дженис, и содрогнулась.
Надо уходить, и не дать этим боевикам убить всех остальных, кто ещё остался здесь в живых.
Больше никто не должен пострадать.
Доктор Ли права. Отец, он хотел спасти нас. Он хотел спасти меня.
Он любил всех нас. Мы должны выжить и спасти его проект. Я должна.
Я сдержала дрожь от нового приступа щемящей, страшной боли, охватившей меня.
- Вы правы, доктор Ли. Мы должны выбраться, - хрипло сказала я, колоссальным усилием беря себя в руки. - Где Алекс?
- Алекс вместе с остальными уже ушли к чёрному ходу, - быстро сказала доктор Ли. Она пыталась оставаться спокойной, но я видела, как дрожат её руки. - Нам надо поторопиться. Скоро здесь буду солдаты Анклава. В любом случае, смерть полковника Отема отвлечёт их, и у нас появится шанс сбежать.
Я кивнула и подумала о том, знает ли она о тои, что Рэй покинул нас.
И как ей объяснить то, что он ушел, если она не знает? С этими мыслями, я поспешила спуститься вниз по лестнице за доктором Ли. Мы уже были у старой двери, чуть дальше от входа в Ротонду. Эта ржавая дверь всегда была закрыта. Оказывается, она ведёт к чёрному ходу. Доктор Ли как раз возилась с заевшей дверной ручкой, когда я обернулась на шум возле основного входа в Ротонду и едва не упала, увидев Рэя.
Мы с Мэдисон метнулись к стене. Я застыла на месте, вжавшись в стену и пригляделась.
Он стоял в тени колонн. Одет он был в дорожный плащ поверх своей брони. Так он выглядел, когда покинул Мемориал чуть больше часа назад.
Однако я заметила, что у него не было с собой его вещей. Сначала я подумала, что у меня начались галлюцинации на фоне происходящего, но когда я услышала, что доктор Ли снова начала предпринимать осторожные попытки провернуть заевшую ручку, я поняла, что никаких галлюцинаций у меня нет.
Я тихо вдохнула сухой воздух, в бессилии прикрывая глаза. Рэй не видел меня.
Он бледный как мел, с приоткрытым ртом и расширившимися от ужаса глазами смотрел в сторону кабины проекта.
Я вдруг подумала, что он наверное уже знает обо всём.
Возможно, это привело его в такой ужас. Но это ошеломление…
Этот страх, который я видела на его лице…
Я даже в мыслях не могла себе представить, что Рэй может быть таким. Его серые глаза были распахнуты, волосы были растрёпаны, а бандана чуть съехала со лба. Он был бледен, и он был в шоке.
