— О, острый меч Детей Седого Волка, — заюлил купец, — Но ты же не думаешь, что рабыня поднявшая руку…
— Ногу!
—…а тем более ногу, на свободного человека и уважаемого купца, может остаться без наказания? — льстивый купец был многоопытным и ловким торговцем, ему уже доводилось по-разному разговаривать с грубыми и невежественными кочевниками. — А мой человек три дня не сможет работать и мне придется нанимать на его место другого ухаживать за животными и присматривать за рабынями. Я потерпел убыток из-за рабыни, которую хозяин не счел нужным научить покорности.
— Довольно, уважаемый Гайяс! — примирительно поднял руку торговый старшина, старейшина одного из родов кочевников. — Ты много лет торгуешь со многими из Детей Волка и ни разу ты не претерпел несправедливости. Неужели ты думаешь, что кто-то хочет ввести тебя в убыток или причинить бесчестие? Ты хочешь виру за сломанный нос своего слуги, возмещение убытков за то, что тебе на три дня придется нанимать на его место другого надсмотрщика и наказания для оскорбившей тебя рабыни? Я становлюсь стар, ничего ли я не забыл?
— Нет, о воплощённая мудрость Степи, я не смог бы сказать этого лучше, — купец по южному обычаю продолжал ткать словесные кружева. — Справедливость твоя драгоценна, как влага в пустыне, как…
— А коли так, уважаемый Гайяс, то присуждаю я следующее. Хозяин глупой рабыни заплатит тебе виру за нос твоего нерадивого слуги. Одну медную монету, — старик поднял руку, останавливая открывшего рот южанина. — Я сказал — одну медную монету, самую мелкую монету. Потому что только паршивый слуга может позволить, чтобы женщина сломала ему нос. Такой нос не может стоить больше самой мелкой монеты, потому что это нос бесполезного человека. Хозяин глупой дикой рабыни ничего не заплатит тебе за наем другого слуги — потому что я никогда не слышал, чтобы человек без носа не мог работать руками. Или этот слуга у тебя для того, чтобы нюхать рабынь?
Многие из присутствующих в шатре рассмеялись.
— Рабыня не может оскорбить свободного человека, как животное не может оскорбить хозяина, даже если по неразумию своему обмочит ему сапоги. Но хозяин глупой дикой рабыни должен угостить уважаемого Гайяса добрым обедом и добрым вином, ибо глупая рабыня испортила настроение нашему дорогому гостю. И хозяин глупой рабыни должен наказать глупую рабыню, забывшую покорность. Однако хозяин вправе выбрать то наказание, которое не испортит шкуру и не снизит цену рабыни, выставленной на продажу. Это окончательное мое слово. Проводи меня, Волк, и закончи дела с нашим уважаемым гостем!
— Да, Старейший. Я надеюсь, что добрый обед вернет уважаемому Гайясу сун-Малламия радостное расположение духа. — воин почтительно нагнул голову. — Не будет ли любезен уважаемый Гайяс обождать самое малое время, пока я провожу почтенного старца в его шатер?
Купец совсем не был доволен решением, но…
Договариваться со Степными Волками было можно, спорить сложно, давить — невозможно. Оставалось только принять решение Старейшего и выйти из конфликта с достоинством.
— Конечно, досточтимый Волк, уважение к старшим делает нас цивилизованными людьми.
Обед действительно вернул почтенному купцу хорошее настроение.
* * *
Обед был обильный, долгий и вкусный, с прохладительными напитками, мясом и сырами, в которых кочевники знали толк, со сладостями и сушенными фруктами, с изысканным сладким вином Юга и кисловатым вином Севера, в котором играли многие вкусы.
Почтенный хозяин глупой рабыни оказался хорошим собеседником и добрым собутыльником. Он не хотел ссоры. Он тоже был торговцем, во всяком случае, хорошо понимал торговлю. Он слушал рассказы купца о его путешествиях и рассказывал сам. Рассказывал о том, что знал лучше всего — о Империи, куда он ходил набегами и которую ненавидел, как исконного врага Степи.
Но больше всего Гайясу сун-Малламия нравились выпученные глаза наглой рабыни, которые он видел каждый раз, когда отводил взгляд от кубка.
* * *
Пока хозяин провожал Старейшего, Ирма так и стояла на коленях у самого входа в шатер. Цепь от ее ошейника была пристегнута к специальному столбику, куда денется рабыня?
Ей было страшно. Взгляд, которым наградил ее Волк, был полон холодной ярости.
Ирма не хотела себе в этом признаваться, но его ярость смертельно пугала ее. Один раз она уже ловила такой взгляд. Тогда ярость Волка чуть не убила ее, она с трудом сохранила жизнь и рассудок.
Это был вечер самого первого дня в караване.
Ирма в караване
Утро
15 день 1 месяца весны (5 месяца года) 2009 г. Я.
Где-то в Степи
…сознание возвращалось медленно. Вот с нее сняли капюшон и она зажмурилась от света ударившего в привыкшие к темноте глаза. И ту же ей щеку обожгла тяжелая пощечина.
— Очнулась?
Не успела она ответить, как к ее животу над пупком что-то легко прикоснулось — а в следующий момент ей показалось, что ее лягнула лошадь раскаленным копытом. Жгучая боль скрутила в узел кишки, перехватила дыхание, пустой желудок выстрелил вверх горьким зарядом желчи, наполнившей рот. Когда боль отступила, Ирма еще несколько панических секунд не могла вдохнуть, но вот, наконец, воздух ринулся в грудь, и она обессиленно распласталась на мелких камнях.
Но разлеживаться ей не дали. Хлесткий удар ожег ляжку.
— На колени, рабы, на колени!
Вокруг Ирмы застонали, приподнимаясь, люди. Рабы охали, стонали и заунывно подвывали. Кто-то рыдал в голос. Ирма поднялась и огляделась.
Рядом копошились голые тела. Довольно быстро выяснилось, что руки свободны, но ее ошейник прицеплен к тяжелой цепи.
На каждой цепи было по 8 рабов. У первого и последнего были еще и кандалы на ногах. Ирма была первой в свое цепочке и ее ноги тоже оказались скованы.
— На колени и слушать!
Между рядами быстро продвигались работорговцы, раздавая жгучие удары короткими стеками.
Довольно быстро все глаза повернулись в одну сторону. Там стоял одинокий Степной Волк и невозмутимо стругал какую-то деревяшку. Темные штаны, невысокие светлые сапоги, свободная светлая рубаха. Темноволосый. Лицо совершенно обычное — в любом городе Империи хватало стройных широкоплечих брюнетов, особенно — в Южных провинциях.
Плетеная конусная шляпа с очень широкими полями.
Воин Степи поднял голову, сдвинул шляпу на затылок и заговорил. Голос Ирма узнала сразу.
Он говорил негромко, но короткие фразы были наполнены внутренней магической силой, заставившей стихнуть даже ветер, не то что — стоны и причитания.
— Слушайте меня! Это — Степь, — воин махнул рукой вокруг. — На ваших шеях — рабский ошейник. Вы все — мой скот. Послушные овцы будут жить, глупые — умрут. Для вас все просто — вы никто. Каждый, кто не в ошейнике — для вас Господин. Господин может все. Обращаться к Господину или на коленях или ползя на брюхе. Иначе — наказание. Наказание — это всегда очень больно. Понятно?
Ответом была гнетущая тишина.
— Когда господин обращается, рабу лучше не злить господина, — свистнули палки, раздавая звонкие удары по первым подвернувшимся спинам и плечам.
— Понятно?
— Да, господин!!! — нестройно зашелестело.
— Закон первый: того, кто попытается бежать — я посажу на кол.
Мигом прояснилось, что за деревяшку обстругивал суровый воин. Тишина стала абсолютной.
— Жизнь любого раба принадлежит мне. Я могу взять ее в любой момент, убить быстро или заставить мучиться. Помните это.
— Закон второй: раб повинуется. Раб который медлит, оправдывается или спорит, будет наказан.
— Закон третий: рабам болтать запрещено. Будет наказан и говорящий и слушающий. Сейчас вас загонят в клетки. В каждой клетке — две связки. Связка, это цепь. В каждую клетку вам дадут два ведра. Одно с водой, другое пустое. И две миски. Одну — пить, в другую — ссать. Кто нагадит в повозке или расплещет миску с дерьмом — будет наказан. Еду вам дадут вечером. Тем, кто не будет наказан.
