Империя правила здесь уже далеко не первое поколение.
Батюшка все равно сторожился. Сотник пограничных егерей никогда не забывает об опасности. Но когда отца вызвали принимать новую смену офицеров, Ирма воспользовалась моментом и отправилась в лес. Она не любила охотиться, но очень хотела отдохнуть от нанятой отцом гувернантки. Мысль о том, что отец отругает занудную старую клушу, радовала.
«Женские науки», которым тупая курица пыталась учить самостоятельную девушку, мало интересовали Ирму. Как любая в ее возрасте, она была уверена, что ее ждёт лучезарное будущее, где нет места ведению хозяйства и приготовлению пищи.
А вот к лесу Ирма относилась всерьез. Лук, глефа, полный комплект егерского обмундирования — кольчуга, шлем, сапоги с голенищами, защищенными полосами металла, плащ-скрытень под цвет весеннего леса, тормозок, фляга. Даже знакомый лес не любит растяп.
Охота не заладилась. Сразу за тыном военного городка Ирма наткнулась на одиночный волчий след. Зверь вынюхивал, чем бы поживится у людского жилища. Таких дерзких здесь не было давно и Ирма стала на след. Но то ли след был не такой свежий, как ей показалось, то ли ей попался старый опытный волчара, который путал следы всегда — но к закату она была все еще далеко от дома.
Ирма была готова и к такому. Облюбовав древний вяз с широкими раскидистыми ветвями невдалеке от сухой полянки, девушка устроилась на ночлег.
Утром она проснулась от тихого разговора прямо под ее деревом. Осторожно посмотрела вниз и оцепенела, как птица перед змеей. Тройка степняков в характерных шлема и пятнистых плащах осторожно кралась мимо ее дерева, обходя поляну по периметру. На ее счастье, ночью у корней вяза мышковал кто-то из мелких хищников и переворошил листву, скрыв ее следы.
Степные работорговцы скрылись, а через некоторое время из леса стали появляться тройки и пятерки, гнавшие перед собой связанных девочек и девушек. Постепенно собралось около двух десятков воинов и примерно столько же пленниц.
Один из воинов вышел вперед и очертил поднятой ветвью круг диаметров более десятка шагов. Он что-то негромко произнес. Пленницы неосознанно сбились теснее. Ирма не слышал слов, но могла догадываться.
В семье егерей были наслышаны о степных ритуалах. Предводитель произнес: «Войдите в круг, рабыни!»
Степняки всегда добивались, чтоб пленницы сами признали себя рабынями. Если женщина откажется, ей приставят к животу меч и вновь прикажут войти в круг. А вот дальше ритуал имел варианты.
Если женщина снова окажется, она может умереть тут же на месте. Или, если степной налетчик посчитает добычу достаточно ценной, он бросит пленницу на колени, сорвет с нее одежду и бросит в круг уже связанной и обнаженной, взяв ее свободу и жизнь по праву силы.
Степняк резко выкрикнул что-то, как кнутом хлестнул. Женщины, заливаясь слезами, бросились в круг. Ни одна не поставила жизнь против свободы.
После этого большая часть захватчиков вновь растворилась в лесу, а оставшиеся стали готовить добычу.
Меч предводителя указывал на очередную пленницу. Она выходила из круга. Ее освобождали от веревок и ремней и приказывали раздеться. Одни, рыдая, путались в завязках, другие сбрасывали одежду с вызовом.
Каждая обнаженная пленница опускалась на колени перед сидящим воином и ее живота касался кончик меча: «Кто ты теперь?»
И каждая отвечала: «Я — рабыня». И ни одной не удалось удержаться от рыданий.
Вещи кидали в рабский круг, и ещё одна голая рабыня отправлялась получать свой ошейник и оковы.
Заклёпки были уже разогреты в небольшой жаровне. Импровизированной наковальней служил обрубок бревна. Двое удерживали рабыню на коленях, пока мастер подбирал подходящий размер. А потом — один удар молотком и изящную женскую шею плотно обнимает ошейник шириной в два пальца с проушинами для цепей. Рыдания в этот момент обычно становились громче. Каждая понимала, что значит захлопнувшейся ошейник. А если и не понимала — то от этого становилось только страшнее.
Дальше уже «скованной рабыне» стягивали за спиной руки уже железными наручниками, затягивали на затылке ремешок рабского кляпа и укладывали лицом вниз. Сковывали ноги. На голову одевали кожаный мешок, который крепили завязками подмышками.
И вызывали следующую.
Скоро две дюжины нагих скованных рабынь лежали в траве в три рядка. А посреди поляны, в рабском кругу, были свалены их вещи.
Именно по этим вещам близкие поймут, что их жены, сестры и дочери больше никогда не вернутся домой.
Когда все рабыни были скованны, воины вновь исчезли в лесу. С пленницами остался только тот, кто всем распоряжался. И Ирма решила, что пришло ее время вмешаться.
Она ловко соскользнула вниз и медленно подкралась к сидящему на земле предводителю кочевников. Плавно замахнулась глефой…
Но в этот момент враг подскочил, будто подброшенный пружиной и развернулся к ней. Ирма изменила направление удара, целясь теперь не сверху вниз, а ниже края левого набедренника и запустила глефу по длинной траектории двумя руками. Таким ударом она легко сносила деревце толщиной в мужскую руку, блокировать его было почти невозможно, перепрыгнуть — тоже. А с разрубленным бедром противник уже практически приговорен.
Но степняк оказался быстр, фантастически быстр. Неуловимым движением он вкрутился в траекторию удара и принял на блок древко почти на две ладони ниже лезвия. В следующий момент навершие меча врезалось Ирме в левое плечо, заставив отпустить древко. Его левая рука скользнула Ирме под вооруженную руку. Он развернулся, а Ирма совершила короткий полет, завершившийся у ног противника. Она даже не успела вскрикнуть от боли в заломленной руке, как удар кованным носком боевого сапога по шлему погрузил ее в темноту.
Очнулась она вспышкой — будто кто-то резко распахнул окно в горницу. Разом почувствовала и щекочущую траву лицом, и прохладный ветерок, обдувавший спину и голые ягодицы. Голые?
Пока она была без чувств, ее надежно связали и взнуздали: плотно забитая в рот тряпка притянута узким ремешком грубой кожи, руки стянуты за спиной, причем не только в запястьях, но и в локтях. Ноги не связаны, но от этого не легче — спущенные до лодыжек кожаные штаны перекрутились на сапогах и спутали надежнее кандалов. Ирма готова поклясться, что не шевельнулась, но…
— Семнадцатый, дева-воительница зашевелилась. Давай ее сюда.
Кто-то невидимый без усилия подхватил ее под связанные локти и подтащил к предводителю. Рывком поставил на колени и за волосы запрокинул голову. Было странно чувствовать себя голой ниже пояса, камешки и трава кололи кожу. Ирма инстинктивно попыталась сдвинуть ноги, но стоявший перед ней Степной Волк неуловимо быстрым пинком заставил ее широко раздвинуть колени.
Предзакатное солнце било Ирме в глаза, в голове шумело после удара, но она была уверена, что перед ней тот самый воин, с которым она вступила в схватку.
Черный матовый пластинчатый доспех облегал его, как вторая кожа. Ножны меча и кинжалов, казалось, приросли к нему. Когда он переступал, казалось что движется черный морок — ни один звук, ни один шорох не сопровождали его движения.
Идеальный лазутчик, идеальный воин ночи.
— Ну что, дева-воительница, очухалась? — степняк говорил на абсолютно правильном имперском. — А ты меня удивила. Я только собрался отрезать напавшему на меня егерю яйца, запускаю руку в штаны — а там нет яиц!
Вокруг прокатился смешок. Ирма поняла, что кроме воина, притащившего ее, есть и другие, сгрудившиеся у нее за спиной. Незамысловатая шутка рассмешила их, но никто не расхохотался в голос. Они продолжали оставаться воинами в набеге, на вражеской территории и не собирались полностью расслабляться.
— Ты дерзка и глупа, девка. У тебя же был лук. Надо было стрелять. Тогда у тебя могло бы что-то получиться. А была бы умная — воспользовалась бы оплошностью моих людей, затаилась бы до нашего ухода и кинулась бы к ближайшему посту. Знай солдаты, сколько нас, сколько рабов увели, куда пошли — нам могло бы быть туго. Но ты оказалась дерзка и глупа. Боги на нашей стороне.
