— Иди сюда.
— Что?
Эмин вытянул руку. Я тут же представила, как положу голову ему на плечо и тихонько так, тихо зарыдаю.
Это даже выглядело жалко. Эмин Шах, враг моего бывшего любовника предлагал поплакаться ему в жилетку, вроде ему не все равно.
— Эмин, я благодарна тебе за все. Однако жалость мне не нужна, — тихо, но отчетливо.
Максимум, с кем вместе я буду плакать, так это с одиночеством.
Шах опустил протянутую руку, но посмотрел на меня иначе, под другим углом. Будто он ожидал совсем другого, например: слабости, слез, жалкости.
Эмин привык к Диане. В детстве по дружбе она часто плакала, не удивлюсь, если и сейчас она не изменилась.
— Просто плачь больше. Не держи в себе — сделаешь только хуже. Выноси детей здоровыми, хотя бы одного.
Эмин умел поддерживать.
Я кивнула, а когда мужчина пошел на выход, то крикнула в спину:
— Давид убил мою семью.
— Поэтому ты с ним разделалась?
— Я не хотела его смерти. Все вышло случайно.
Эмин внимательно оглядел меня, сухо кивнул и ушел.
Я успокаивающе погладила живот, оставшись в квартире совсем одна. Одна с двумя напоминаниями о Давиде.
Глава 14
Давид
— Я ее нашел.
— Не прошло и года. И где она?
— В Волгограде. Ее Эмин покрывает.
Вадим тихо присвистнул.
— Только на кой черт оно тебе надо, Давидо?
Я затянулся. Когда вижу ее, курить хочется больше. Потреблять, потреблять… скрыть свою ярость за едким дымом и присмирить внутреннего демона.
Есть разница между сигаретами и женщинами. Первое всегда будет при тебе, второе — непостоянное, неясное, неизведанное.
То, что может убежать, скрыться. И искать придется целые месяцы. Столько я ее и искал.
Общее между ними тоже есть: это зависимость.
Я знал наверняка, что сигареты отравляют легкие, но про женщин такое отец не говорил. К такому не готовил, не учил.
А она отравить смогла.
— Узнаешь, Вадим. Видишь, как удобно быть для всех трупом?
— Чем удобно? Тем, что ты оставил меня одного разгребать это дерьмо?
Вадим усмехнулся в трубку и тоже закурил. Доменико заставляет нас нервничать.
— Можно дышать Шаху в спину, а он этого даже не почувствует.
— Ты осторожнее, Давид. У нас хватает проблем, понимаешь? Доменико ускользает из наших рук подобно песку. Я невероятно зол.
— Пусть ускользает. Мне бы сейчас до Жасмин добраться, но пока не могу.
— Пусть ускользает? Какого хрена, Давидо?
Вадим всегда называет меня Давидо, когда злится.
Я хлопнул дверью, выбираясь из прохладного салона. На дворе почти ночь.
Она живет здесь. Точнее прячется. Обычная девятиэтажка, я видел, как он привез ее сюда ближе к ночи.
Я нашел ее сегодня. Надеюсь, что я сделал это раньше, чем Доменико. До этой ночи я никак не мог узнать место, где она прячется. Видно, место было надежное.
— Подожди, Вадим, — велю тихо.
Вне салона стоит невыносимая жара. До сих пор не привык к июлю: в башке так и сидит ноябрь.
Ноябрь и Жасмин.
Сука.
Я притаился за деревом. В принципе сейчас темно, Жасмин все равно ничего не увидит. Даже если приглядится, даже если вдруг почувствует меня.
Но укрытие лишним не будет. Скоро от нее должен выйти Шах… не останется же он с ней на ночь. Привез, перепрятал, но я нашел.
— Ты чем там занят, Давид?
Пытаюсь нащупать взглядом нужное окно. Квартиру тоже выведал, знал, что окна выходили во двор.
Ну же, девочка, выгляни. Я знаю, это твоя погрешность: ты любопытная у меня. Я не успел хорошенько рассмотреть тебя, когда ты быстро заходила в подъезд.
— Как думаешь, Доменико ее тоже нашел? — интересуюсь у Вадима, — Волгоград — город небольшой. Вдруг он уже близко? Надо перепрятать Жасмин через месяц или раньше.
— Ребята сказали мне, что Доменико не выезжал из страны.
Конечно, он ее ищет.
Доменико думает, что справился со мной и теперь хочет избавиться от свидетелей.
— Одного только не пойму, Давид. Сдалась тебе эта девчонка? Пусть делает с ней, что хочет. Нам-то какое дело?
— Не лезь.
Алероева злила моя помешанность.
Меня, признаться, тоже.
С удовольствием затягиваюсь, когда в окне мимолетно появляется знакомая мордашка. Темные волосы, печальные глаза и пухлые, искусанные губы… по крайней мере я помню ее такой. Но лицо бледнее стало, словно на улицу Жасмин совсем не выходит. Наверное, так оно и было, потому что боится.
Выходила бы — давно поймал.
Давно бы к стенке подпер.
Спросил за все содеянное.
— Если Доменико ее ищет, я должен перепрятать Жасмин.
— Зачем она ему сдалась? Я не понимаю, — Вадим раздражался.
— Свидетель, — коротко, но емко, — Жасмин знает, как он выглядит. Она сделала свое дело — грохнула меня. Больше она ему не нужна.
Я сцепил челюсти.
Меня злило, что Жасмин так слепо верила Доменико. Даже любила. А теперь прячется от него под крылом Эмина Шаха. Хорошо прячется, раз даже я не сразу нашел.
— Продолжай залегать на дно, Вадим. Как только я заберу Жасмин, мы вместе закопаем Доменико.
Я бросил трубку, не сводя взгляда с окна. Но Жасмин к нему больше не подходила. Через кухонное окно я увидел, как в коридоре потух свет. В спальне, наоборот, зажегся.
Я нырнул обратно в прохладный салон. Чуть позже со двора медленно выехало авто Шаха.
На улице стоял июль.
Эмин хорошо ее прятал, сукин сын. Только одно оставалось непонятным.
Ради кого или чего он так выгибался?
Дал ей новое имя. Кристина.
Устроил жилье, помогал ей явно не первый месяц.
Я крепче сжал руль. Шах не станет помогать просто так. Здесь есть скрытый смысл, известный лишь им двоим.
— Пришло время покопаться в твоем прошлом, Кристина.
Я тронулся. Возможно, слишком резко. Возможно, если она снова подойдет к окну, я привлеку ее внимание.
Мне этого хотелось. Хотел бы я увидеть ее ближе и всю, а не только испуганное лицо в окне.
Но светиться нельзя.
И к Шаху нельзя.
Остается ждать Доменико. Он уже близко. После нашего разговора с Вадимом, который мы разыграли для него, Доменико скоро появится у Жасмин.
Доменико предполагал, что я могу выжить, и с недавних пор прослушивал Вадима. Это сыграло нам на руку: узнав сегодня, что Жасмин прячется в Волгограде, он к ней приедет.
И я буду рядом.
Я набрал знакомые цифры.
— Слушаю, Давид.
— Добудь мне всю информацию об авиакатастрофе 11 марта шесть лет назад. Рейс Абу-Даби-Джакарта.
— Будет сделано. Я наберу утром.
Я задумался.
Начнем копать отсюда и посмотрим, что раскопаем. Вспомнил, как Жасмин говорила о родителях:
«— Ты сказала, твои родители погибли?
— Авиакатастрофа. Они летели из Абу-Даби в Джакарту. Не долетели.
— На отдых?
— Одиннадцатое марта. Я тот день как сегодня помню. Почему ты спрашиваешь?
— Хотел помочь. Я бы отомстил за них. Ради тебя.
— Поверь, это дело времени».
— Есть тебе какая-то выгода, Шах, — решил я.
Я знал, какой лютой ненавистью ко мне горел Шах.
И не только из-за того, что я однажды похитил его жену. Диана лишь стала триггером, спусковым крючком.
С Шахом мы встретились намного раньше, и уже тогда не поделили добычу.
Это был мой заказ в Новосибирске.
Все случилось весной. Ночь стояла глубокая — до рассвета еще было время.
В такой час сон обычных людей достигал самой крепкой стадии. Идеальное время для совершения деяния. Благого или как сегодня — не очень.
— Можете идти.
— Хорошо, господин Шах.
Я остановился. Мышцы дернулись, напряглись. Я заглушил дыхание, оглядывая территорию дома во тьме.
Было пусто. Я осмотрелся прежде, чем забираться в этот дом.
Откуда голоса?
— Жду сигнала, как закончите чистку. Я зайду через главный вход. Все понятно?
— Да, господин Шах.
