Но мне уже было наплевать на них. Остров окончательно доказал мне, что я не гребаный ангел и уж точно не Бог: я не в силах спасти всех, не в силах спасти друзей. Я даже не в силах спасти саму себя. Когда-то и Ваас упорно пытался вдолбить мне это в голову, но если бы тогда я поверила ему, вряд ли бы сейчас находилась здесь, а не была бы продана в какой-нибудь наркопритон Таиланда…
Я твердо направлялась вдоль ряда клеток, а мой взгляд судорожно выискивал среди пленниц знакомые черты лица. Заметив яркие красные локоны, сильно контрастирующие с привычными для туземцев черными волосами, я сбавила шаг, прикрывая рот рукой и в ужасе смотря в глаза уже заметившей меня девушке.
— Сара… — сорвалось с моих губ.
Я резко подорвалась к бамбуковой клетке, вцепившись в ее прутья. Заперто, кто бы сомневался.
— САРА!
Неформалка лежала на земле, припав затылком к бамбуковым прутьям — она еле заметно улыбнулась мне уголком губ и тут же сдавленно зашипела, почти что срываясь на вскрик от пронзающей ее тело боли. Лицо Сары было окровавлено и теперь сливалось с цветом ее волос, и только темные, впалые глаза выделялись на фоне этого месива. Однако мой испуганный взгляд был прикован к дрожащей ладони девушки, зажимающей рану на ее животе. Все было тщетно, кровь уже испачкала всю ее белую майку, она пропитала ее насквозь. Худое лицо подруги было совсем бледным, а тяжелые веки так и намеревались навалиться на затуманенные глаза.
— Боже мой… Сара, кто это сделал? — прошептала я, упав на колени напротив клетки.
Девушка нахмурила брови, прокручивая в голове страшные воспоминания, и попыталась выдавить из себя хоть слово, корчась от боли.
— Ракъят… — тяжело дыша, произнесла девушка.
Из-за отсутствия сил ее голос был очень тихим и нечетким, а от ее ответа внутри все похолодело…
— Сара, они… Они убили их, они их всех убили… Никого в живых не оставили… — вцепившись рукой в прутья, отчаянно прошептала я и подняла глаза на подругу.
Та продолжала внимательно смотреть на меня из-под полуопущенных ресниц и тяжело дышать.
— Цитра… Твою мать, я умоляла ее остановиться… Умоляла, стоя на коленях! Но эта сука никого не пощадила, никого не оставила в живых!
После моих слов глаза девушки намокли и она увела их, не желая верить в услышанное. Вот только удивленной она не выглядела…
— Я… Ты знаешь, я до последнего верила ей, Маш… — сорвалось с ее губ. — Верила… Что она не сделает этого, что это… Всего лишь попытка вернуть тебя, гребаная игра… И вот как я поплатилась за свою веру… Мы обе поплатились за нее… Жизнями остальных… А теперь и я… Своей… — грустно улыбнувшись уголком губ, Сара вновь обратила свой взгляд ко мне.
— Прости меня, прошу, прости меня… — как мантру повторяла я, мотая головой, и чувствовала, как окровавленная земля неприятно забирается под ногти. — Я не хотела, чтобы все так закончилось, не хотела, я не хотела…
Слова слетали с языка не громче шепота. Мне было совестно смотреть в глаза умирающей подруге — я прильнула к бамбуковой стенке, утыкаясь в нее лбом, слезы вновь покатились из моих глаз, и я закрыла ладонью лицо.
— Я хотела спасти вас, Сара… Но посмотри, что натворила… Посмотри, кем я стала… Господи, посмотри на меня…
— Не вини себя… — охрипшим голосом произнесла девушка.
Ей столько всего хотелось сказать, но каждое лишнее слово отдавалось режущей болью в районе окровавленного живота.
— Как ты оказалась здесь?
— Пираты… Нашли меня недалеко от храма… Ракъят бросили меня там, думали, я уже мертва… — все так же неразборчиво шептала обессилевшая девушка, но ее глаза горели ненавистью при воспоминаниях о племени. — Пираты привезли меня сюда и бросили в клетку… Сказали… Ваас вернется и сам будет решать, что со мной делать… Боже, Ваас… — на губах Сары вновь появилась эта грустная улыбка. — Я до конца не верила… Что он… Пойдет на это, знаешь? Что вернется в храм… И сотрет его с лица земли… АГХ, ЧЕРТ!
Сара прорычала, хватаясь за рану. На ее зажмуренных глазах непроизвольно выступили слезы от боли. Вся ее ладонь уже была испачкана в крови — когда острая боль немного притупилась, девушка вновь обмякла на бамбуковых прутьях, проводя рукой по лицу, после чего на ее виске остался кровавый след. Девушка долго не открывала глаз и тонких сомкнутых губ: она пыталась совладать с неровным дыханием и грызущим серде чувством разочарования и отчаянья. Она знала, что эту адскую боль ей придется испытывать до самого, не столь отдаленного конца…
Я смотрела на подругу, чувствуя, как буквально на куски разрывается мое сердце. Я хотела унять ее боль, хотела позволить хотя бы на минуту перестать мучиться, но я была беспомощна. И от этого слезы вновь навернулись на мои глаза.
— Маша? — наконец раздался голос Сары.
Я увидела в ее глазах появившуюся из неоткуда решимость, словно девушка была очень серьезно настроена на совершение того, что мучило ее душу все это время.
— Можешь… Исполнить мою последнюю просьбу?
Я неуверенно кивнула, не зная, чего ожидать.
Сдавленно шипя, неформалка полезла свободной рукой в кобуру на ее испачканных шортах — она выудила какой-то поблескивающий предмет и тут же его обронила из-за недостатка сил. Когда перед ней упал глок, я не успела ничего сообразить, прежде чем девушка последним резким движением отпнула его в мою сторону и с очередным стоном схватилась за рану.
— Твою мать, откуда у тебя…
— Пираты… Такие идиоты, ты знаешь… Я им сама сдалась… Они и обыскивать не стали… — ее взгляд зацепился за оружие. — У меня… Хватит духу… Но не хватит сил даже поднять его… — сквозь зубы процедила Сара, и я устремила глаза на девушку. — Прошу, только не смотри на меня так… — тяжело дыша, произнесла девушка при виде моего недоумения в глазах, которое тут же сменилось страхом.
— Нет… Нет… НЕТ, ТЫ СВИХНУЛАСЬ?! Я не стану этого делать! САРА! — в ужасе заголосила я, резко отпрянув от клетки.
Девушка продолжала пронизывать меня не столько молебным, сколько требовательным взглядом.
— Прошу, не заставляй меня делать этого… Я не хочу… Нет, пожалуйста… Сара, нет… Подумай, а если не все потеряно?! — в отчаянье бросила я. — Подумай, а если ты выживешь? Сара, все будет хорошо! Ты же сама говорила мне, помнишь…
«— Мы спасем остальных и уедем домой. И все будет хорошо, Маш. Обещаю тебе…»
Запустив пальцы в волосы, я продолжала говорить несвязные, абсурдные вещи, все, что приходило на ум. Я сама не верила в то, что произносила, но мне было необходимо зацепиться за последнюю, заведомо разрушенную надежду.
— Маша, ЭТО КОНЕЦ! — замотала головой девушка, и на глаза ее навернулись слезы. — Посмотри на меня… ПОСМОТРИ! Мне страшно умирать, Маш… Но я смирилась… Потому что это неизбежно, твою мать! А Ваас… Он не позволит мне быстро умереть. Он отыграется. Отыграется за все…
Со страхом в глазах шептала девушка и вдруг подняла на меня сочувствующий взгляд.
— Поверь мне, он жестокий человек… Что бы он ни говорил тебе, как бы ни поступал… Ваас не тот, кто тебе нужен, Маш.
«Она все знает. Она все поняла и поняла уже давно…»
В глазах напротив не было упрека, не было обиды, не было разочарования, которое я привыкла видеть в глазах своих погибших друзей. А в ее глазах было лишь искреннее беспокойство, желание помочь и вразумить…
Я стыдливо увела взгляд в сторону — хотела ответить хоть что-нибудь, но слова не лезли в голову. Поэтому в конечном счете я лишь тяжело вздохнула, бросая взгляд на холодную землю под ногами.
«Как же это все неправильно! Блять!»
— А вот ты… Можешь облегчить мои страдания, — прошептала девушка, бросив взгляд на пистолет возле ее ног. — Можешь прекратить это все… Подарить мне легкую смерть… Пожалуйста, Маша… Сделай правильный выбор…
Я смотрела на скорчившееся от боли лицо девушки, закусив губу. Как бы сложно ни было это признать, но Сара была права: она уже потеряла столько крови, что ее смерть была неизбежна. И даже я не могла предугадать, что по возвращении в лагерь мог с ней сделать Монтенегро, а вариант того, что главарь без раздумий оставит девушку еще на несколько часов, чтобы та медленно умирала от потери крови, как и остальные прихвостни его сестры, не казался мне выходящим за рамки его жестокости… Я прекрасно осознавала, что могу в один миг облегчить ее муки, освободить от страданий. И я хотела этого, искренне хотела, но блять не таким гребаным способом. Я не хотела ее смерти и еще больше не хотела собственноручно лишить ее жизни…
