— Ты в порядке, Рози? — позвал охранник из дверей торгового центра. Он наблюдал за тем, как Рози шла к своей машине с тех пор, как она получила эту работу много лет назад.
Так мило. То, что он присматривал за ней, было немного странно, учитывая, что он не делал этого ни для кого другого, но он был таким безобидным дедушкой, она никогда не сомневалась в этом.
Прыгая на одной ноге, она помахала в ответ.
— Все о тлично, Джо!
Погруженная в свои мысли и с приступом боли в пятке, Рози потребовалось мгновение, чтобы увидеть конверт на лобовом стекле, засунутый под один из дворников.
Ее имя было написано на лицевой стороне знакомой рукой.
Рукой Доминика.
Желудок Рози подскочил к горлу, как испуганная птица, когда она вытащила конверт. Держа его в руке, она оглядела пустую парковку, как будто ее муж мог стоять, прислонившись к фонарному столбу, но там никого не было, кроме развевающихся на ветру упаковок из-под "Макдоналдса" и пакетов с покупками.
Она достала ключи от машины и открыла дверь, в последний раз помахав Джо, прежде чем сесть на водительское сиденье и запереть "Хонду". После мгновение поразмыслив, она положила письмо на пассажирское сиденье и завела машину. Она прочитает его, когда вернется домой и переоденется в пижаму. Но она проехала два фута, прежде чем ударила по тормозам и снова припарковала машину. Глубоко вздохнув, достала письмо и включила верхний свет, вытащив сложенный листок бумаги.
Рози,
У тебя веснушка за ухом, в месте, которое ты не можешь увидеть. Я не уверен, рассказывал ли тебе кто-нибудь об этом, но иногда я притворяюсь, что это мой секрет. В первый раз, когда я поцеловал ее, мы были на встрече выпускников. В начале выпускного года. Я прижал тебя спиной к себе, и в этот момент зажегся свет. Танец закончился, и казалось, что мы только что пришли в себя. Мы огляделись, и увидели, что все вокруг исчезли. Когда ты повернула голову, именно тогда я увидел веснушку, прямо в складке, где твое ухо соприкасается с головой. Я наклонился, поцеловал ее, и ты впервые сказала мне, что любишь меня.
Прошептала это, пока они складывали стулья вокруг нас. Ты помнишь это? Я был убежден, что веснушка — это волшебство. Тайный способ, которым я заставил тебя влюбиться в меня. Когда ты ушла, моей первой мыслью было, что я должен был чаще целовать эту веснушку. Держу пари, ты не знала, что вышла замуж за нелепого человека.
Пожалуйста, просто подумай о возможности того, что я люблю тебя больше, чем ты думаешь или больше, чем я способен выразить словами?
Если я прошу слишком многого, достаточно сказать, что я горжусь тем, что ты моя жена. Я горжусь той, кем ты была в ту ночь на встрече выпускников, той, кем ты стала, когда меня не было, и, самое главное, той, какая ты сейчас.
Ты невероятна. Прости, что я не говорил тебе это достаточно часто.
Твой Доминик.
Письмо выпорхнуло на колени Рози. Ее пальцы слишком сильно покалывало, чтобы держать листок бумаги хоть на секунду дольше. Ты невероятна.
В тот момент она чувствовала именно это.
Легко и тяжело одновременно. Существенно.
Рози была сильной женщиной, и ей нравилось думать, что ее не нужно похлопывать по спине. Но письмо Дома было чистой правдой. Это было откровенно, и она не могла отрицать новую энергию, текущую через нее, зная, что она заставила кого-то гордиться.
Я должен был больше целовать эту веснушку.
Она почти чувствовала губы Доминика позади себя, шепчущего те слова, которые заставляли ее чувствовать себя такой желанной. Не как сексуальный объект, а как особенную женщину. Как Рози. Горячий поток, казалось, вырвался на свободу внутри нее, пройдя весь путь до ее живота. Она вдруг почувствовала себя такой наполненной. Ее бедра чувствовали себя очень живыми на сиденье, покрытом гусиной кожей, и она пошевелила ими, просто чтобы почувствовать, как мягкий, изношенный материал водительского сиденья натирает ее колготки. Она откинула голову назад и вспомнила ту ночь на встрече выпускников, ее губы растянулись в улыбке. Вот что она чувствовала тогда. Как женщина. Как объект чьего-то внимания.
Важной.
Настоящей.
Она могла сделать что угодно, когда чувствовала себя так.
Сердце билось в горле, Рози прочитала снова письмо. И снова. Она готовилась прочитать это в четвертый раз, когда стук в окно сократил ее жизнь примерно на девять лет.
Джо, охранник, помахал рукой с другой стороны стекла. К счастью, он держал свой фонарик подальше от окна, потому что ей не нужно было, чтобы милый пожилой джентльмен видел, что письмо Доминика сделало с ее телом. Ее соски были напряжены, бедра сжаты вместе, эти крошечные мышцы внутри нее сжимались, ища внутри ту толщину, которую обычно обеспечивал ее муж.
— Ты там в порядке, Рози? — Раздался его приглушенный голос из окна.
— Да, — прохрипела она, засовывая письмо обратно в конверт. — Я как раз собиралась уезжать, спасибо, что проверил меня.
Джо кивнул.
— Не хотел бы провиниться перед Домиником, — сказал он почти рассеянно, подмигнув ей. — Или упустить те дополнительные пятьдесят долларов в неделю, которые он дает мне, чтобы убедиться, что ты благополучно добралась до своей машины.
— Он… что?
— Я положил их в фонд колледжа для моей внучки. — Он усмехнулся. — Она хочет заниматься компьютерами. Черт побери меня, если я хоть что-то из этого понимаю. Береги себя, Рози!
Потрясенная, Рози уставилась на удаляющуюся спину Джо. Пока он не обернулся и не помахал ей, призывая к действию. Пальцы все еще покалывало, она завела машину и выехала со стоянки, радуясь, что дорога обратно в Порт-Джефферсон была в основном пустой в это ночное время, потому что она ни в коем случае не должна была управлять автомобилем в таком состоянии. По пути через город она обнаружила, что делает крюк по одной из боковых улиц, недалеко от главной, и останавливается перед пустым торговым помещением, о котором она мечтала с тех пор, как оно появилось на продажу в объявлениях.
Сегодня вечером она впервые пришла посмотреть на него лично и это было все, на что она могла рассчитывать. Это было вне ее ценовой категории, даже с пожертвованиями GoFundMe, но какое-то время оно оставалось пустым. По крайней мере, она могла позволить себе сделать предложение, даже если оно было значительно ниже запрашиваемой цены. Витрина магазина возможно была немного закрытой, но в конце концов, когда у нее будет капитал, это можно будет исправить, превратив в ресторан, это бы привлекло клиентов ближе. Открытые окна, льющаяся музыка, аромат аргентинских специй, доносящийся с улицы. Огни. Там было бы так много огней, всех цветов, свисающих с потолков и со стропил заднего дворика. Растения. Повсюду будут расставлены зеленые, пышные растения, создавая у посетителей впечатление, что они сели в самолет и проделали долгий, долгий путь из Порт-Джефферсона.
Если бы мать Рози была еще жива, она бы хотела, чтобы официанты были безупречно одеты. Это была одна из любимых мозолей ее матери — пойти поесть и быть обслуженной официантом с растрепанными волосами или в расстегнутой рубашке. Она бы фыркала на Рози и ее отца и закатывала глаза. Боже, она скучала по этому закатыванию глаз. Так сильно скучала по тому, что они оба были рядом. Может быть, когда… если Рози откроет ресторан, она отдаст дань уважения своей матери, сделав обязательную черную униформу. Хотя она добавила бы немного красного. Это было бы для нее.
Что она здесь делала? Задерживаться на обочине в это время ночи, сплетая мечты через окно своей машины? Рози не знала наверняка, но в ней была уверенность — чувство собственного достоинства, которого не было в начале дня. Или даже когда она закончила свою смену. Это появилось, когда она прочитала письмо. Слова. Она действительно нуждалась в них. Ее друзья поддерживали ее устно с тех пор, как они создали Лигу "Только мы", и это во многом помогло ей понять, что она заслуживала большего. Большего в ее жизни, ее отношениях, ее карьере. Но было что-то в том, чтобы слышать голос Доминика, даже на бумаге, что заставляло ее чувствовать себя прежней. И чем дальше она продвигалась к своей сути, тем больше росла ее самооценка.
