Грейнджер боится тех, кто может скрываться во тьме, но она также боится и самой тьмы. Первые несут ужас, с которым она уже сталкивалась и знает его в лицо. Она боится их, потому что понимает, что их стоит бояться. Второй же её страх нельзя понять или увидеть. Но она сталкивается с ним при каждом новом шаге по плохо освещённым коридорам. Она отгоняет его от себя подрагивающим шаром света.
***
На пятом дежурстве, когда он собирается ступить на настолько узкую лестницу, что они могут идти по ней только поодиночке, она говорит:
— Лучше я пойду первой.
Она впервые нарушает их молчание. Он надменно фыркает, глядя на свою светящуюся палочку. А затем тянется к факелу, висящему на стене, потому что он, в конце концов, не настолько глуп, чтобы из-за собственной гордости подвергаться опасности, с которой он может столкнуться наверху. Только гриффиндорец пошёл бы на что-то столь безрассудное.
Но Грейнджер делает два шага в его сторону и останавливает его жестом, качая при этом головой.
— Нет, — говорит она. — Даже с факелом ты должен пустить меня первой.
— Почему? — спрашивает он, и в его голосе слышится слишком много любопытства и слишком мало враждебности.
— Потому что я лучше тебя в чарах, — говорит она, и это звучит так буднично, что палочка Драко в тот же миг оказывается нацеленной ей в область сердца, даже прежде, чем он успевает это осознать.
— Возьми свои слова обратно, — говорит он и сам понимает, что его голос дрогнул.
Она улыбается, и это ещё сильнее его бесит. Грейнджер столько всего боится. Она боится того, что происходит за стенами Хогвартса, того, что может проникнуть внутрь. Она боится Волдеморта и, вероятно, его отца. И она, по совершенно необъяснимым причинам, боится темноты. Но она не боится его.
— Забери свои слова назад, грязнокровка, — повторяет он, и его палочка подрагивает в руке.
Она прищуривает взгляд, но не отходит.
— Нет, — отвечает она. — Не заберу. Я лучше тебя. Я лучше тебя почти во всём, — она делает паузу, и он знает, что в ней говорит злость, когда она добавляет: — Я даже лучше тебя как человек. Я поднимусь по лестнице, чтобы защитить того, кто мне угрожает. Ты бы так не поступил. Так что нет. Ты не заставишь меня забрать обратно эти слова. И даже если ты убьёшь меня, они всё равно не станут ложью.
Это правда, думает Драко, опуская палочку и кидаясь к ней.
Он знает, что это правда, даже когда прижимает её к стене, даже когда наматывает её вьющиеся волосы на кулак, даже когда оттягивает её голову назад и прижимается губами к её губам. Он знает, что это правда, а ещё он зол, и весь этот гнев отражается в его поцелуе, в том, как агрессивно двигаются его губы и язык, в том, как крепко, пальцы впиваются, удерживая её голову. Он собирает всю свою ярость и выплёскивает на неё, а когда отступает, то видит свой гнев в её глазах, и теперь он доволен.
— Это должно было что-то доказать? — шипит она.
Драко улыбается. Он не уверен в том, что собирался сделать, или хотел ли он вообще хоть что-нибудь сделать, но результат его всё равно устраивает. У Грейнджер на левой скуле четыре красных пятна. Если она их в ближайшее время не зачарует, то наутро они станут синяками.
Она делает шаг в его сторону.
— Ты не очень хорошо целуешься, — говорит она. Он вздрагивает, и она замечает это и улыбается.
— Спорим, я и в этом лучше тебя, — добавляет она, делает ещё один шаг, а затем сама целует его с такой свирепостью, которую он ожидал ощутить от пощёчины.
В поцелуях она и правда лучше. И даже зная, что она, скорее всего, научилась этому, практикуясь с Уизли, чей предательский язык отличается любвеобильностью по отношению к маглорождённым — к грязнокровкам, — он не может не отвечать ей. И когда она отступает, он почти против воли снова тянется к ней. Это длится всего лишь мгновение, но он знает, что она это заметила.
— Я выиграла, — говорит она, снимает факел со стены и начинает подниматься по лестнице.
До конца дежурства они больше не разговаривают, но, по крайней мере, для Драко её слова до сих пор отдаются эхом в тишине, и он всё ещё ощущает её губы на своих губах.
Комментарий к Глава 1
Можно спокойно объявить 6 мая Днём Мрака. Не из-за того, что сегодня холодно и сумрачно (хоть это и так), а из-за того, что Во мраке сегодня будет полностью опубликован.
========== Глава 2 ==========
В пятницу они получают результаты своих тестов по зельям.
Снейп говорит:
— В классе всего одна идеально выполненная работа. Это неприемлемо.
Драко смотрит на свои 98 баллов, которые красуются в углу пергамента, и борется с желанием обернуться на стол в углу кабинета и посмотреть туда, где Грейнджер сидит вместе с Уизли, но и тут терпит поражение.
— Я богаче тебя, — торжествующе заявляет он в самом начале их шестого дежурства, и Грейнджер непонимающе смотрит на него.
— Что?
— Я богаче тебя. Даже в мире грязнокровок это должно что-то да значить. Но ещё и моя кровь чище, конечно же, — второй аргумент слишком запоздало приходит ему в голову, и он понимает, что порядок не совсем верен, но он так доволен тем, как ловко извернулся, что решает не волноваться из-за этого.
Она замирает, глядя на него, и он чувствует, что находится на верху блаженства. А потом она смеётся, и снова всё стремительно меняется.
— Даже если бы это хоть что-то значило, чистокровность и деньги — это то, что тебе досталось просто так, — говорит она, и в её взгляде нет гнева, там лишь презрение. — В этом нет твоей заслуги. И ты не зарабатывал этих денег.
Она не произносит: «Это не считается». И она не говорит: «Так что я победила». Но невысказанные фразы оказывают на него такое же сильное и болезненное воздействие, как и всё, что отец когда-либо швырял ему в лицо.
Проходя мимо кабинета зелий, он говорит:
— Я и не планировал, чтобы тот поцелуй казался хорошим.
Она смотрит на него, и он замечает, как её брови ползут вверх, даже сквозь завесу кудрей.
— Не планировал, — настаивает он, мучительно осознавая, как глупо звучит его высокопарное заявление.
Грейнджер смеётся.
— Оно и к лучшему, — отвечает она, и в её голосе отчётливо слышится насмешка.
На этот раз, когда он набрасывается на неё, она делает шаг навстречу, чтобы он снова не приложил её головой о стену. Они стоят посреди коридора, упираясь руками друг в друга, и со стороны всё это могло бы показаться борьбой, если бы только они в это время не касались друг друга губами. По ощущениям их поцелуй тоже немного напоминает борьбу: их языки скользят друг по другу, напряжённо извиваясь, отчего чистая кровь Драко закипает и бешено несётся по жилам.
Его глаза крепко зажмурены, чтобы не видеть лица той, кого он целует. На каблуках она как раз чуть ниже него, самый подходящий рост. Её волосы мягкие и пахнут лавандой, они как живые и приятны на ощупь. Когда она пытается отстраниться, он сжимает их крепче, удерживая её и всё ещё прижимаясь к ней губами.
Она кусает его. Это больно, шок заставляет его отпрянуть и распахнуть глаза. Её палочка упирается ему в горло, а свободную руку она вздёрнула вверх, повторяя хрестоматийную дуэльную позицию.
— Никогда так больше не делай, — дрожащим голосом произносит она. — Ты не можешь заставлять меня, когда я этого не хочу. В обоих мирах такие законы.
Он тупо кивает.
Грейнджер смотрит на него, и он замечает, как неуверенность проскальзывает в её взгляде, словно лёгкая тень, как одна их тех, что сейчас пляшут по стенам замка.
— Хорошо, — говорит она и засовывает палочку за пояс. — Продолжим.
Он шагает по коридору в их устоявшемся, размеренном темпе. Только после того, как он возвращается в подземелья Слизерина и бесконечно воспроизводит их разговор, в его голове возникает мысль, что в её последних словах мог быть заложен и другой смысл.
***
В среду он замечает, что он почти одного роста с Роном Уизли, и что Гермиона Грейнджер на каблуках в аккурат помещается у Уизли под рукой. Эта мысль не оставляет его в четверг, в пятницу и в субботу, за завтраком, в классе зелий и в коридоре, а в субботу вечером он приглашает Пэнси Паркинсон в свою комнату, чтобы попрактиковаться с ней в поцелуях.
