Lina Mur - Fifty And One Step Bac

Почему он так ведёт себя? Что хочет получить? Какие

выводы или же подтверждения?

— Я не собираюсь с тобой драться. Я выше этого, — гордо заявляет Марк.

— Вот с этим разобрались. Но я ещё не услышал, что

за причина побудила тебя затолкать её в свою

машину? — напоминает Ник.

— Потому что ей нужна защита. Раз ты такой умный, что же сам этого не подметил? А где-то шляешься? Ты

должен был запретить ей, вообще, куда-то ходить, а

не качаться как привидению, — обвинительно

отвечает Марк.

— Господи, Марк, хватит, я сама пошла, — тихо

произношу я.

— Достаточно, меня это задолбало. Зачем припёрся

сюда? Уходи, ты лишний. Ты уже достаточно помог, теперь моя очередь, — цокает Марк, даже не обращая

внимания на мои слова.

— Очередь? Я никогда не стоял в очереди. Я был

единственным у неё, так было, есть и всегда будет, что бы между нами ни произошло. Лишний? Возможно, не отрицаю. Но я ехал как раз к университету, когда

мне доложили, что ты забрал её. Пришло время

прекратить этот спектакль, который ты и устроил. Я

даю ей вариант свободной жизни, право выбора, которого ты её лишаешь. Пришло время решить всё, что она хочет от этой жизни, — он поворачивается ко

мне, и я вновь вижу тепло его глаз, это вселяет в моё

сердце яркую и горячую пульсацию любви. Я только

хочу ответить ему, что уже давно всё решила, но не

успеваю. Для меня все воспринимается как-то

заторможенно, медленно и лениво. И я не могу

ускорить эти процессы, потому что организм отвергает

их.

— А что ты дать ей можешь? — усмехается Марк.

— А что ты готов дать, чем жертвовать ради неё? У

тебя ничего нет, кроме денег твоего отца. Ты не

знаешь ничего об этой жизни. Сказочный принц, ты не

из нашей сказки, потому что принцесса выбрала

чудовище, — отвечает спокойно Ник.

— Стабильность. Защиту. Любовь. Что ты можешь

поставить против этого? — незамедлительно

произносит Марк.

— Хватит делить меня, словно я неживое существо.

Хватит уже этого, потому что я не в силах смотреть на

вас обоих. Я не вещь, которую можно тягать. Никакой

любви, Марк, о чём ты говоришь? Что вы, вообще, тут

устроили? Ещё ставки сделайте, — я не могу сдержать

слез обиды, а они уже катятся по щекам, когда я

осматриваю то одного, то напротив его второго.

— Это ты прекрати ломать свою жизнь. Да посмотри

на него, то он гей, то оказывается тот, из-за которого

тебя бьют. Куда ты катишься? Прекрати врать самой

себе. Открой глаза, Мишель, — зло говорит Марк.

— Открой глаза, крошка. Вот наша жизнь. У меня нет

пустых слов, которые я брошу тебе под ноги. Ведь я не

знаю, как сложится судьба завтра. Но сегодня я могу

точно сказать, что не собираюсь отпускать тебя, потому что ты со мной. Часть меня. Я не обещаю, никогда не обещал того, что не смогу исполнить.

Только вот я хочу, чтобы ты выбрала своё завтра. Я

даю тебе такую возможность, всегда буду давать. А

ты, Марк, не достаточно силен, чтобы защищать её.

Ничего не знаешь о ней, а я навсегда запомнил, что

ради одной, ты готов разрушать самого себя, ломать и

строить заново. И это тот фундамент, которого у тебя

никогда не будет. Поэтому я не заставляю Мишель

выбирать.

— Но ты ушёл...сказал про ту квартиру, — сдавленно

шепчу я, поворачивая голову и смотря в его тёплые

глаза. Он улыбается, словно ничего не было с утра, словно это не он бросал в меня обвинениями.

— Да, но я всегда возвращаюсь, и я не могу позволить

тебе подвергнуть себя тому, что я видел вчера. Лучше

там, если не со мной. Но там ты будешь в

безопасности и вольна делать все, что угодно. Не

зависеть ни от кого, потому что это я обещал тебе.

Даже если все закончится, я всегда буду помогать

тебе.

— Прекрасная лживая речь, — хмыкает Марк, и Ник

возвращает на него свой взгляд. — Думаешь, сказал

это всё и снова сказка распахнёт свои двери?

— О, нет, вчера не было ничего сказочного. Но это и

есть жизнь, которую ты не знаешь. Каждая рана, каждый порез на её теле, каждая слеза и каждый звук

— мой. А ты чувствуешь это, Марк? Чувствуешь, как ей

сейчас больно? Как пульсирует её висок, как тянут

швы, насколько она боится этого? Нет, ты ни черта не

знаешь об этом, а я многое. И я переживал это вместе

с ней, но я не в силах забрать эту боль. А это самое

желанное для меня. Готов ли ты пережить это, ощутить своей кожей каждое прикосновение лезвия

или же твои слова напрочь лживы? Готов ли ты видеть

её глаза, напуганные и с сумасшедшим блеском?

Готов ли ты каждую ночь успокаивать её и слышать

крик страха и знать, что она живёт даже во сне в

кошмаре? Готов ли ты получить за неё миллион

ударов от самого себя? Готов ли ты знать, что она

уйдёт от тебя, когда узнает лучше, но ты продолжаешь

идти к ней, потому что она твоё солнце? Готов ли ты к

этому?

Я замираю с удивлением и появившейся в груди

теплотой смотрю на Ника во все глаза, но он опускает

голову, кривясь на свои же слова.

— Нет. Я отвечу за тебя, Марк. Ты не готов к этому, потому что не знаешь, как противостоять всей боли, скопившейся в ней. Я не из тех людей, которые кричат

о своей значимости, и таких презираю. Не заставляй и

тебя презирать, Марк, потому что ты мне нравишься, — Ник поднимается со стула и глубоко вздыхает, переводя взгляд на меня, совсем уже не понимающую, как, вообще, такое может происходить со мной, как я

ещё дышу и наблюдаю за этой сценой.

— Ты уходишь? — сдавленно спрашиваю я, а губы

снова дрожат от новой порции слёз.

— Да, Мишель. Я ухожу, ведь приехал я сюда не для

того, чтобы забрать тебя. Нет, я не имею на это права

больше, — он наклоняется ко мне, проводя внешней

частью пальцев по дорожке от слез. Так нежно. Так

сладко. Так страшно. Словно прощается со мной.

— Имеешь, — шепчу я, но он качает головой, мягко

улыбаясь мне и наклоняясь ниже, оставляя поцелуй на

макушке.

— Нет, больше не имею, потому что ты взрослый

человек. Только и я взрослый, я не собираюсь делить

песочницу. Ты вольна поступать так, как пожелаешь.

Майкл будет ждать тебя снаружи, если ты решишь

начать самостоятельную жизнь. Без любого внедрения

в неё. Моя ошибка в том, что я слишком сильно