Lina Mur - Fifty And One Step Bac

чертям. Я ничего не хочу, кроме как немного тишины

и...просто тишины от всего. У меня везде проблемы, ничего не умею, не научилась сохранять в своих руках.

У меня нет семьи, нет его, а я уже скучаю. Мне больно, внутри больно так громко, что это оглушает меня и я

не могу дышать. Думаешь, я хочу этого? Нет, я просто

оступилась, сделала неверный шаг, но его не

изменить. Мне остаётся только ждать. Верить в то, что

я не сошла с ума и не придумала его чувства к себе. А

если же я его больше не увижу, то я не знаю...не хочу

думать. Не могу даже позволить себе идти в этом ходе

мыслей.

Я перевожу дыхание от своей пылкой речи, и устало

смотрю на парня, шокированного моим выпадом.

— Прости, я переживаю за тебя. И хочу, чтобы у тебя

все получилось. Правда, хочу, Мишель, — говорит

Марк, вставая со стула и подходя ко мне. — Хочешь, обнимашки? Амалие всегда помогает.

Он расставляет руки, и я смеюсь, сейчас искренне и

киваю, падая в его объятья.

— Всё будет хорошо в любом случае, детка. Это вот

такая дрянная жизнь у нас, любить не тех, кого мы

достойны. Но поверь, я видел то, что он чувствует. И я

видел любовь к тебе, правда, какую-то странную. Но

любовь. Наверное, правильно, всегда нужно время, чтобы успокоиться, пережить кризис и вернуться с

новыми силами и мыслями. И он уже понял, как плохо

без тебя, только вот мы, мужские отродья, тупые и

гордые. Мы боимся всего этого, как медведи в свете

фар. Время самое сложное, и это надо принять, — говорит он, поглаживая меня по спине, затем целуя в

висок. — Ты замечательная, умная и сильная девушка, Мишель. И когда-нибудь, когда я остыну от Камилл, я

обещаю приударить за тобой, если этот остолоп не

поймёт, какое чудо он теряет.

Я поднимаю голову с его плеча, а глаза от этих слов

поддержки наполнятся слезами. Вот это я хотела

услышать от мамы, от своей семьи. Что вопреки всему

мы живём и двигаемся дальше, и что будет, то будет, и я справлюсь.

— Спасибо тебе, — я целую его в щеку и отстраняюсь.

— Спасибо за все.

— Какие планы? У меня нудная работа, хотя мне

нравится. Сидишь, растишь пузо и печатаешь, мечта, а не работа, — улыбается он.

— Да все нормально с твоим телом. Хочу заехать к

отцу, узнать как он чувствует себя. Затем поеду на

занятия, а дальше... — я вздыхаю, проводя рукой по

волосам.

— А дальше я всегда тут и с радостью предоставлю

свою жилплощадь и плечо-платочек для тебя, — нежно предлагает Марк, и я не могу не улыбнуться его

доброте.

— Спасибо, я подумаю. Но сегодня я хочу девчачью

компанию, может быть, пойдём в бар и я напьюсь, — пожимаю я плечами.

— Вот разве честно? Раз я не девочка, то со мной

нельзя в бар? Я даже угощу тебя, потом подержу

волосы, пока тебя будет рвать, а потом, может быть, если сам не облюю все вокруг, даже воды поставлю на

пол, — наигранно обиженно говорит он.

— Марк, да ну тебя, — смеясь, я разворачиваюсь и

иду к двери, где лежит мой рюкзак.

— Но я на связи, захлопни просто дверь, — кричит он

мне в спину.

— Окей, до встречи, — бросаю я через плечо и

подхватываю свои вещи, делая так, как он сказал.

Как только за мной закрывается дверь, то все лёгкое

настроение, которое появляется рядом с Марком, моментально спадает, и меня бросает в яму страха и

нежелания даже двигаться. Но я делаю шаг, а затем

ещё. И ведь душа должна была немного успокоиться, все уже случилось, на что намекала моя интуиция. Но

нет...грудь продолжает неприятно давить, и я уже

опасаюсь, что у меня что-то с сердцем, какой-то

диагноз. Неприятно. И я кривлюсь на свои ощущения, забираясь в машину.

Очень сложно жить в неведении, ждать чуда и верить

в него. И сложность состоит в том, что ты с точностью

можешь сказать, что этот мужчина для тебя намного

важнее, чем кто-либо. Все что с ним связано для тебя

проходит острее и болезненнее. Ничего и никто этого

не изменит, так будет всегда. Мне не требуется

разлука, чтобы понять своих чувств. Ещё вчера меня

изнутри скрутила тугая верёвка из тоски и желания

вернуться самой. И я даже встала, собрала рюкзак, но

потом поняла, что не держу своё слово. Ник всегда

давал мне выбор: уйти или остаться. И я была

свободна в своих действиях, только вот когда даёшь

свободу мужчине, которого ты любишь всем сердцем и

от которого будет стонать душа, ты узнаешь, что

означает отчаяние. Почему всегда так бывает: женщины намного глубже переносят разлуку, чем

мужчины? Потому что последние не умеют любить?

Или же любили слишком часто? Нет. Они просто

скрывают от самих себя правду, которая лежит на

поверхности. Они все садисты, наслаждающиеся

нашими мучениями. Или же мазохисты душевные, терзающие себя изнутри и не понимающие, что есть

счастье. И это больнее всего, что мы, женщины, будем

дарить им эти чувства, потому иначе мы не умеем

любить.

Я заглушаю мотор у госпиталя, не понимая, зачем, вообще, я сюда приехала? Ведь вчера я решила, что я

тут лишняя. Только вот ещё вчера я не знала, что я

лишняя везде.

Я скатываюсь с водительского кресла, неуверенно

блокируя машину, и плетусь к главному входу. Когда я

стала так зависима от мужчин? Если нет Ника, то мне

нужен отец. И я не понимаю, почему это происходит со

мной. Я нуждаюсь в совете, в чётком указании дороги, потому что сама ни черта больше не вижу впереди, кроме густого и непроглядного тумана. Мне нужен

координатор, мне нужен Ник. С ним я могу многое, а

без него ничего не представляю.

Мне выдают халат и бахилы, и я прохожу по

знакомому белому коридору, останавливаясь у

палаты. Оттуда доносится приглушённый звук

новостного канала, и я делаю шаг назад. Зачем я

приехала? Зачем? Не могу понять себя, но мной ведёт

кто-то. Моя рука ложится на ручку двери и опускает её

вниз с характерным щелчком.

Я на секунду замираю, собираясь с силами или же не

давая себе бежать, как трусихе, и вхожу в палату.

Отец поднимает голову с подушки, удивлённо смотря

на меня, как и я на него. По нему видно, что все эти

капельницы, трубки в его теле истощили его. Под

глазами залегли тёмные круги, а глаза потеряли

жизненный цвет, кожа приобрела неприятный

желтоватый оттенок, а лицо отекло.