Lina Mur - Fifty And One Step Bac

травить себя пропитанным ложью воздухом. Садист

моей любви, моего тела и моей души. Люблю ли я его

сейчас? Да, чёрт возьми, да. Но когда отпустит? Когда

станет легче? Я не знаю, больше ничего в этой гадкой

жизни не знаю.

— Я хочу уйти. Где мы, вообще? — я открываю глаза, вздыхая, и поворачиваю голову к Роберту, странно

смотрящему куда-то вперёд.

— Это тот самый этаж, где проходит отдых. Многие

уединяются, чтобы после вот таких сессий, заняться

сексом и выплеснуть эмоции. Комнаты, уверен, уже

все заняты, — он моргает, переводя на меня взгляд.

— Бордель какой-то. Все тут пропитано гнилью, как и

каждый присутствующий. И это нравится? Эта боль

возбуждает? Эти рубцы и эта кровь? — сквозь ком в

горле говорю я, вставая с постели, и стирая руками с

себя ощущения, что я вся в грязи. Мне требуется

очиститься, смыть это с себя. Эту гадость. Это болото

из извращений и садизма. Я даже и думать не могла, что это будет настолько глубоко неприятно. Ведь то, что я читала, ароматные ландыши, по сравнению с

реальностью.

— Да, это очень возбуждает. Возбуждает каждого из

нас, — медленно говорит он, подходя ко мне. — Пока

ты не понимаешь этого, но пройдёт время и ты

осознаешь, что тебя тянет сюда. Тянет в эту жизнь.

— Глупости, никогда мне этого не понять и не принять.

Все намного отвратнее, чем я могла вообразить себе.

Все так ужасно, и я не знаю, что делать дальше. Уведи

меня, пожалуйста, я хочу домой. Я больше могу

стоять, не могу дышать, — с болью прошу я его, поднимая голову вверх, моля о помощи всевышнего.

— Ну что ты, — его руки ложатся на мои плечи, и он

сжимает их. — Тебе нужно успокоиться, и я тут для

этого. Мы не враги с тобой, Миша. Мы едины теперь, и

я ведь рядом. Я тут, я с тобой. Я помогу тебе.

Он притягивает меня к себе, как куклу, безвольную и

слабую, потому что рассудок где-то затерялся. А в

голове полный бедлам. И я вздыхаю на его плече, закрывая глаза, позволяя боли полностью овладеть

собой. Это невыносимо.

— Ты сейчас зла на него. Он предал твои чувства. Он

заставил тебя пережить самое жуткое, что возможно.

Обманывал тебя все это время, издевался и, уверен, обсуждал это все с другом. С Райли. Они оба

смеялись над твоей глупостью. Но я настолько

восхищен тобой, дорогая, так восхищен твоей

храбростью, твоей верой в людей. Ты самая

невероятная женщина, что я встречал. Самая чуткая и

добрая, и ты ведь готова была его принять со всем

этим. Но он нарушил своё же слово. Но нарушил свои

же обещания даже в нашем мире. Он не оправдал

доверия, но есть другие мужчины. И они ценят таких

женщин, как ты. Всегда будут оберегать и защищать от

таких как он. Ты ему не нужна, ему нужна боль и он

увидит её в твоих глазах. Но разве тебе хочется ещё

унижаться перед ним? Хочется снова терпеть все это?

Он не стоит это, Миша, совсем не стоит, — его низкий

голос, словно дурманит голову, и я тону в своём

отчаяние и его словах. Они так громко отдаются в

голове, что она плывёт, отказывая всему живому.

Я всхлипываю в его руках, пока его руки гладят мою

спину, а сам он подталкивает меня куда-то.

— Не плачь, твои слезы это дар для него. Не позволяй

ему видеть твою слабость, но мне можешь доверить

её. Он не достоин, не достоин ни грамма твоей

жалости и любви. Ни грамма...ни крупицы, — шепчет

он и я чувствую, как меня куда-то кладут. На что-то

мягкое, а в голове просто нет мыслей, она

отключается, как и силы покидают тело.

Чужие руки проходят по моему лицу, гуляя по телу: по

груди, по бедру. И я мотаю головой на эти

прикосновения, пытаясь оторвать его руки от себя.

— Тише, дорогая моя, сокровище моё, тише. Ты

спросила возбуждает ли меня это? Безумно, но

больше ты, такая ранимая, такая нежная, податливая

в моих руках. Прекрасная, а как ты плачешь? Так

искусно, так невероятно волшебно, — его пальцы

подхватывают платье и поднимают его.

— Прекрати, — шепчу я, открывая глаза и видя уже

приглушённый свет вокруг, а не такой яркий, как

раньше.

— Не могу, просто не могу. Я ведь не чудовище, как

он. Я буду нежен, обещаю тебе, ведь ты этого

достойна. Ты должна наказать его за предательство, отмстить ему. И я рад помочь тебе в этом, только

улыбнись и скажи мне, что ты моя.

Туман в голове продолжает держать моё сознание в

цепких лапах, но вот глаза, эти светло-голубые глаза, наполненные вожделением и опасным блеском словно

ударяют меня по голове.

— Отвали от меня, — я упираюсь в его грудь руками, но моей силы не хватает, чтобы бороться.

Он перехватывает мои руки, сжимая над головой.

— И эта благодарность? Эта вся твоя благодарность

за то, что я сделал для тебя, — зло цедит он.

— А что ты сделал? Ты такой же, как они! Отпусти

меня! — кричу я, брыкаясь ногами, но он резко хватает

меня за талию, переворачивая на живот, что утыкаюсь

носом в шелковое постельное белье.

— Я хотел по-хорошему! Видит Бог, хотел, но ты

упрямая, а это мне не нравится, — он пытается

поднять моё платье, чтобы оголить ноги, но я двигаю

ими, как и всем телом, пытаясь вырваться из этих

обманчивых лап.

— Помогите! — кричу я во все горло, что это

заставляет меня закашлять, но слышу в ответ только

смех. Отвратительный и жуткий смех, наполняющий

душу страхом.

— Вряд ли кто-то поможет. Твоему любовнику

наплевать на тебя, а все остальные так заняты собой, что примут твои вопли за желание продолжать. Ты не

в том мире кричишь, это лишь подстёгивает

продолжать. Ты молишь о большем, — он с силой

прижимает моё тело к постели.

— Отпусти меня! Роберт, ты не такой! Отпусти меня!

— продолжаю я кричать, но двигаться не могу, он

заблокировал тело, как и руки, достигая своей рукой

до трусиков.

Он прижимается ко мне своим членом, который я

чувствую сквозь ткань кожаных штанов. И это

отзывается в теле отвращением, что тошнота

подступает к горлу, и меня начинает мутить от

алкоголя, выпитого ранее, от паники в груди.

— Чувствуешь, сука, чувствуешь, как ты меня

возбуждаешь, — он делает движение вперёд, скользя

по мне своим органом, от которого мне становится

тошно.