Вик, осознав произошедший с ним треш, сначала напрягся, привычно выстраивая в голове логическую цепочку — как такое могло случиться. И что сделать, чтоб вернуть все на круги своя.
А потом… Потом вообще не думал. Сидел перед ноутом, пил горький чай, смотрел, как мирно спит Снегурка в своей кроватке.
Какая она маленькая под этим одеялом. Вот, перевернулась. Ножку выставила. А ступни у нее, как у ребенка. Крошечные. У него на ладони поместятся.
Увеличивал изображение, разглядывал расслабленное лицо, курносый носик, прядь волос на лбу.
Отчетливо понимал, что все это отдавало маникальностью. Нездоровым чем-то.
И все равно не мог остановиться.
В итоге утром сделал то, что сделал.
Сорвался на Снегурке, наплел что-то про негласников, про новую работу, про… Да мало ли что мужик скажет, только чтоб найти предлог для секса?
Ему со Снегуркой вроде и предлога никогда не надо было, но все равно… Хоть формально.
А она взяла и поверила.
И испугалась. Но одновременно ощетинилась ежиком. Вот нравилась Вику в ней эта черта характера. Независимость, причудливо сочетающаяся с приобретенной хитрожопостью, умением лавировать, подстраиваться, находить свою выгоду. И в то же время охранять себя. Свое внутреннее «я», свое достоинство человеческое.
Взять хотя бы, как она с ним себя вела.
Другая бы уцепилась так, что не вырваться, еще после первой ночи! На Красную Поляну Вик же на полном серьёзе звал ее! Ни одна из знакомых барышень бы не потерялась.
А эта…
Осталась на ночь, а утром свалила. После всего!
Ну вот кто так поступает?
И потом нашлась только, когда сама захотела. И предложение его приняла с оговорками.
И дальше…
Загадка, сплошная загадка. Создавалось впечатление, что она следует какой-то своей логике, своей внутренней правде. И не поменяется, даже если все будет крайне плохо для нее.
Пугающаяся, заикающаяся Снегурка — очень симпатичное зрелище.
Вик не смог себе отказать в удовольствии.
Эти глаза, широко распахнутые, словно не верила и в то же время понимала, что Вик реально мог так сделать. Мог ее провести по своему ведомству, как агента.
Вик реально мог.
Но не делал. Хотя… Еще не вечер…
А пока что почему бы не поиграть в злого работодателя?
— Тыыы… — передразнил он Снегурку, наклоняясь и жадно всасывая кожу на нежном горле. Сашка дернулась так, словно разряд тока словила, ахнула.
Как Вику всегда ее реакция нравилась! Искренняя, чистая такая! Хотелось повторять снова и снова! Ну и в чем дело? Что его останавливает? Кто ему помешает?
— Говорииии…
А сам ниже губами, к ямочке между ключиц, чтоб пощекотать языком.
— Но я же объясняла… Телефон… Он… Яааа… Спала…
Каждое слово давалось ей тяжело, с выдохом и стоном.
А это он еще даже одежду форменную не расстегнул!
Горячая девочка какая!
— А утром? Почему не набрала? Видела же, что я звонил?
— Нет! Не видела!
Сашка неожиданно уперла ладони ему в плечи, в праведном гневе.
Да плевать ему на звонки! Это повод вывести из себя, расшатать немного, растормозить… Так хочется, так вкусно…
И не надо мешать получать кайф!
Вик резко перехватил тонкие запястья, припечатал над головой Сашки к кровати. Заглянул в светлые глаза, в которых уже не было страха, только возмущение. Ух, как интересно!
— Возражаем? Начальству?
— Да я же не виновата!
Она дернулась, прогнулась, щеки запылали от гнева.
— Степень вины определяет руководство. Так же, как и размер наказания.
— Да за что?
— У нас обычно не объясняют подробности косяков. Эмпирический способ воспитания сотрудника.
— Что?
Вик с удовольствием наблюдал, как от того бреда, что сейчас несет, у Снегурки понемногу едет крыша.
Загрузил девчонку, молодец…
Ее запястья, перехваченные над головой, будоражили. И сама поза, полная беззащитности, заводила.
И хотелось усилить ощущения.
Надо взять на заметку эти эмоции. И поиграть как-нибудь… Но в другой раз. Не сейчас. Сейчас и напряг Снегурки сам по себе вкусный.
Вик наклонился, поймал мимолетный отблеск замешательства в светлых глазах, усмехнулся и неторопливо поцеловал.
Сашка ответила. Податливо раскрыла губы, дернула руки, словно желая, чтоб отпустил. Для чего? Обнять? Оттолкнуть? Неважно. Потому что пока нет. Еще не до конца кайфанул.
Он так и целовал ее, прижимая запястья к кровати, второй рукой уже вовсю пробираясь под подол форменного платья, к простенькому белью.
Сашка раздвинула ноги и толкнулась бедрами навстречу.
Как всегда, ее тело действовало быстрее головы. И правильнее.
Вик прервался только для того, чтоб стащить с нее трусы и приспустить с себя спортивки.
Замер, поймав взгляд Сашки на своей члене. Горячий, немного напряженный.
Она и сама смотрелась невозможно горячо. В расстегнутом до пояса форменном платье, зацелованная, покусанная, растрепанная, с задранным подолом и без трусов. Огнище!
— Ну что, агент, готовы к наказанию?
— А я думала, что это… Ах!
Вик, не собираясь слушать, что именно думала в данный момент Снегурка, задрал ее ногу себе на плечо и вломился в податливое тело с такой силой, что у Сашки глаза закатились и дар речи пропал.
— Бооожеееее… Да! Да-да-да-да!
Зачастила она, судя по всему, забыв совершенно про то, что думала, что хотела сказать.
Вскрикивая на каждый жестокий толчок, потому что Вик не церемонился, наказывая, цепляясь за покрывало на кровати, запрокидывая голову назад, она была настолько сексуальна, настолько заводяща, что он неожиданно даже для себя обезумел и начал вколачиваться в беззащитное тело с бешеной скоростью и силой. Не заботясь об удовольствии партнерши, не думая о смене позы, угла проникновения, темпа и прочей херне.
Чистый, животный трах. То, чего сейчас безумно хотелось. Не думать. Не прикидывать. Не планировать.
Иметь ее, как зверь имеет свою самку. Пометить так, чтоб все, а в первую очередь, она — знали, кто тут кого ебет. Кто должен быть рад. Кто должен ждать! Всегда! И хотеть!
И Сашка, забываясь вместе с ним в этом первобытном кайфе, могла только отвечать, поддаваться, плыть тягучим пластилином в грубых руках.
Вик сам не осознавал, что делает. Почему именно так.
Это было странно и очень правильно. Для него, по крайней мере. Словно итог всех его размышлений, переживаний, попыток подстроить ситуацию, выходящую из под контроля, в привычное русло.
Не получилось. Вик осознал это именно сейчас. Полностью растворившись в Сашке.
Его тело, как выяснилось, тоже реагировало быстрее головы. И правильнее.
И в финале, навалившись на свою Снегурку, закинув уже обе тонкие ноги себе на плечи, он выбивал каждым движением мучительный стон, проходящий лезвием по нервам. Остро, больно и сладко.
Убойное сочетание. Дикое. Как и вся ситуация в целом.
Но особенно дикой она стала, когда Снегурка, вместо того, чтоб попытаться остановить его, потому что ну явно это не секс, это гребанный марафон, в котором хорошо только ему, а вот ей — наверняка не особо, обняла, прижалась, начала бестолково и быстро целовать шею, грудь, шептать лихорадочно:
— Да-да-да-да-да! Вот так! Так-так-так-так! Даааа…
Сжала его внутри сильно-сильно, закатила глаза, кончая…
И Вик не смог больше терпеть, догнал ее в их общем кайфе, разделил его на двоих. Усилил.
И потом долго лежал, придавив беспомощно сопящую под ним Сашку, пытаясь прийти в себя.
И понять.
Что это, нахер, такое было сейчас?
И почему желание поиграть, просто поиграть со Снегуркой переродилось вот в такое безумие?
Где он проебал контроль?
И что теперь с этим всем делать?
28. Не совсем законные методы
— Вот что мне в тебе нравится, Гор, так это умение делать рожу кирпичом при самых неблагоприятных прогнозах.
