— Целителя? — спросила нейра Без — пяти — минут — Дангорт, несколько отупело наблюдая за суетящимися вокруг неё служанками — Зачем это? Я не больна.
Старуха Ридд сложила руки на груди и молитвенно возвела взор к небу:
— Да нет же, Слава Богам! Конечно, не больны. Разве это недуг? Это — Благословение.
Поняв, О ЧЁМ говорит Распорядительница, Амелла сощурилась, превратив зрачки в кинжалы.
Вовремя пробудившиеся Разум и Здравый Смысл приказали заткнуться Болтливому Языку Невесты.
"Этого ещё не хватало... Хоть бы Дангорт не вернулся подольше. И хоть бы мне хватило времени... ЭТО порешить. Если, конечно, ОНО там есть... Если есть, так может, ИМ и сочтемся за Николаса? Жизнь за Жизнь, Дейрил. А то, помоги Боги, может и нет ничего?"
Приняв в руки глиняную, плоскую чашку с прохладным, кислым питьем, Невеста Карателя усмехнулась. Холодно и зло.
...Тем временем, ветви зеленой изгороди, задетые плечом нейера Дангорта, обронили несколько теплых, прозрачных капель, тут же скрывшихся с в трещинах каменных, садовых дорожек. Сам же Каратель не заметил этого, как не заметил ни лёгких проталинок под копытами коня, ни нескольких крохотных, едва набухших почек.
Ещё даже и не уехав, он уже торопился вернуться, натягивая поводья и изо всех сил стараясь справиться с оглушительно бухающим в груди сердцем.
Братья Трейд и ещё пара подручных едва поспевали за своим Хозяином...
Глава 20
Целитель явился быстро, и даже слишком.
"По воздуху, что ли, прилетел? — подивилась Амелла, вспомнившая внезапно свое быстрое прибытие в Дангорт, а после и в карателево поместье на беспрерывно "дырдыкающей" повозке, принадлежащей удалой троице Трейд — Не иначе, лекаря карациты гнали пинками под зад... А то и сам Каратель. Ведь вот же нейры, мать их ети... совсем терпежа не имеют, вынь им, дай и положь. К простолюдам бы так спешили целители, глядишь, те и дохли бы поменьше."
Однако же, она ничего не сказала вслух. Прежде всегда "языкатая", теперь приучала себя Невеста к молчанию. Обучение этикету подходило к концу, и из него вынесла вчерашняя сельчанка, что молчание всё таки золото, а та самая "сдержанность", о которой твердили обе преподавательницы никому ещё не принесла вреда.
"В груди — яд, на языке — мед. Нейра Радонир, понятен ли вам смысл этой фразы? Не всякое надлежит произносить вслух, больше молчания теперь, больше спокойствия после. Неосторожные слова — камни, бьющие в висок произносящего их..."
Получать в висок булыжником ни сейчас, ни потом девице Радонир не хотелось, поэтому на поздравления целителя со "счастливым положением" и статусом будущей матери ответила она тихим "Благодарю вас". На улыбки девушек — горничных и слезливые восторги старухи Ридд также постаралась улыбнуться, хотя на душе даже и не кошки скребли, а карациты своими когтями, да о фарфоровые черепки.
Хоть и напилась Амелла вдосталь сладкого чая, да кисленького, приятного питья, однако во рту было горько, ровно натолкали ей в глотку хины, а то и парского перца добавили. Слезы, хоть и не любила девица Радонир хныкать, рвали горло и просились наружу.
За что? Чем так прогневила она Богов? За какие такие дела под колени бьют? Наказание что ли? Или испытание? Если испытание, тогда куда и к чему готовят?
Глупые Боги! Тысячи бесплодных баб по всему Остару детей просят, так и дайте им. Тем всё одно, от кого приплод — лишь бы было. А ей, Амелле, и без него забот хватало.
Нет. В общем — то, дети это неплохо. Но... не так же быстро! И... не от НЕГО же.
Амелла даже знала точно — будь это чей угодно ребенок, она б стерпела. Примирилась, равно как мирится человек с плохой погодой, нехваткой денег, либо с болезнью. Примириться могут люди со многим, если некуда деваться и изменить ничего нельзя.
Примирилась же она с нейром Дангортом! И, что удивительно — мерзким Палач ей теперь и не кажется. Лицо изувеченное, изрезанное шрамами тело... близость с ним. А жгучий, коричный аромат грубой, бронзовой кожи сладок и приятен. И ласки, и неумелая, будто совсем первая нежность — приятны. Голос. Шепотки. Шипение. Иногда странное, ровно звериное "подрыкивание" — приятно. Когда нет его дома (вот как сейчас!), так немного даже и скучает она по нему...
"Стерпится — слюбится, а не слюбится, так свыкнется, — говорила когда — то тётка Лима, обряжающая в подвенечный наряд одну из соседских невест, выгодно проданную мачехой состоятельному, прижимистому вдовцу из ближней деревеньки — Не хнычь. Не в твоем положении перебирать, сама понимаешь! Не реви, говорю! Тебе легче будет, замужней. Своим домом проще жить, сама увидишь. Всяко не под мачехиным началом."
...Каратель, любовная постель, и даже замужество с ним это ОДНО. А вот приплод его — совсем ДРУГОЕ!
И, ежели с первым ещё как — то можно "свыкнуться", то со вторым...
Да от одной мысли, что придется таскать ЭТО в себе, а потом, вытолкнув наружу, кормить грудью, Амелле делалось настолько муторно, как если бы ей пришлось сейчас, вот сейчас облизать коровий, немытый зад. Или заблеванный пол в городской пивной.
Амелле Радонир был мерзок этот ребенок. Крохотный, едва лишь зародившийся в ней, он был намного мерзее, чем его отец. Даже нейер Дангорт в их первую встречу не вызвал настолько острого чувства.
— Ненавижу, — свистнула она сквозь зубы, пользуясь тем, что теперь находилась одна в спальне — Ненавижу. Тварь. Руки мне связать хочешь...
Прикрыв глаза, девушка положила руку на обнаженный, прохладный и пока ещё впалый живот. Смяв край ночной рубашки, прошлась острыми ногтями по нежной, белой коже.
И тут же... очнулась.
Вот же дура! Пока она лежит здесь и мотает на кулак воображаемые сопли, уходит время. Драгоценное, ЕЁ время!
Когда вернется нейер Дангорт? Ясно же, что не раньше завтрашнего дня или даже вечера.
Во первых, заговор есть заговор. Такое "с кандычка" не решается. Даже если уже и известно, кто да чем отравил Правителя, казнить злоумышленника за пять минут не выйдет.
Во вторых. Правитель нейеру хоть и сводный, а всё же брат. Удостовериться в том, что здоровью недужного ничего не угрожает, тоже дело не получаса.
