Как и в келье братства, постель здесь была большая. Правда по другим причинам. Хоть постоялый двор и был неприглядным, но постельное белье оказалось чистым. На окне были почти целые занавески. Хозяин любезно предложил согреть воды и предложил девушку на ночь. Ольгерд согласился только на воду. Обтеревшись влажными полотенцами, путники наконец смогли остаться наедине. Ночная рубаха, выданная хозяевами Ольгерду, пришлась в пору, а вот Ками оказалась маловата. Она никак не желала расставаться с привычной одеждой, но совершать омовение в таком наряде было не очень то и удобно, особенно полотенцами. Но следуя примеру своего господина, она все же сменила свою сбрую на рубаху.
— Могу я спросить, господин?
— Спрашивай, — разрешил Ольгерд.
— А как случилось, что вы знакомы с его святейшеством вторым патриархом Гарротом?
— Это для тебя он святейшество, а для меня шарлатан. И встретились мы впервые, когда он еще не был патриархом. Да и в Бога то вовсе не веровал. Церковь милосердия только поднимала голову. Было время, когда белые братья учили детей, помогали страждущим и преследовали благие цели. Уже тогда было ясно, во что все это выльется. В этом плане люди в разных мирах мало чем отличаются, дай только власть… В общем, хорошенько встряхнув этого проходимца, я посвятил его в истинное положение вещей. Уверовав в меня как в пророка, он стал тайным агентом ХАБа в лоне церкви. Мерзавцем Гаррот быть не перестал, конечно, но понял, как сильно и за что может получить по голове. Не прошло и двадцати лет, как он стал патриархом. Что, кстати, в очередной раз говорит не в пользу вашей церкви.
— Если бы люди не были грешны, они бы не искали искупления, — рассудила жрица.
— Верно. Вот только искупления то они ищут, да меняются редко. Ты, сидя в своем подвале много чего не видела, а я изучил деятельность церкви за последние годы без особой радости. Ассасины, пущенные по нашему следу — это так, мелочь. Твои святые братья взяли на себя смелость судить и карать. У церкви милосердия теперь есть целая армия фанатично преданных бойцов. Я даже больше скажу. Многие из них искренне верят в святость избранного пути.
— А кто тогда те, кто следит за нами с неба? — осторожно спросила она.
— Как тебе сказать… Мы тут не единственные чужаки. Есть в этом мире и другие пришельцы. Я знаю кто они, откуда и как попали сюда. Но нам они не интересны, ибо ничто сущее не противоречит воле богов. В конце концов все происходит по их воле.
— Тогда… зачем вы здесь, господин?
— Все дело в аномалии, Ками. Кое что в этом мире сильно возмущает эфир. К северу отсюда есть брошенный монастырь, у подножия которого есть разлом. Скала, рассеченная надвое. Там уж лет тридцать творится неладное. Но Боги от чего то заволновались только сейчас. И с Гарротом мы встречаемся потому, что они считают церковь милосердия причастной к этим делам. Еще вопросы?
— Нет, господин…
— Стесняешься, что ли? — улыбнулся Ольгерд.
— Простите… но ваши слова порождают такие вопросы, ответ на которые я знать не хочу.
— Хм… мудро. Да и спать крепче будешь, верно?
— Вы правы, господин.
Проворочавшись битый час, не привыкшая спать на мягком, жрица снова повернулась к нему лицом. От чего-то у Ольгерда это вызвало улыбку.
— Спрашивай уже… — зевнул он протяжно.
— Не сочтите за дерзость… но я уже несколько недель в вашей власти. Разве я не красива?
— Красива, — честно признал он. — Я бы даже сказал — прекрасна.
— Так почему вы не прикажете мне? Ведь мужчина должен желать женщину. Может вы не здоровы… или кукла по имени Кира утоляет ваши желания?
— Ну нет… — он даже смутился. — У Киры, конечно, предусмотрена такая возможность, но я до такого не опускался. И со здоровьем у меня тоже порядок…
— Должно быть у вас есть жена и вы храните ей верность?
— Гм… я как-то подзабыл такие слова. Жена… дети… Все это где то очень, очень далеко, на задворках памяти. А ты точно не шпион, приставленный церковью?
— Нет господин, — замотала она головой.
— Ладно, поверю, — улыбнулся он. — Была у меня семья в прошлой жизни. Жена любимая, дети, дом… Но все имеет обыкновение кончаться. Порой это случается внезапно, и ты даже не успеваешь ничего понять. Ни тебе рая, ни да, только тьма, покой и выбор.
— Должно быть это грустно?
— Ну, не все так плохо, ведь у меня есть Норман и Кира. Теперь еще ты нарисовалась. Продать я тебя не могу, так что придется таскать за собой. Все веселее, чем в клетке сидеть?
Она потупила взор и кивнула.
— А к чему ты спросила то? — Ольгерд понизил голос. — Никак интерес ко мне проснулся?
— Меня терзает зов плоти, господин… Я теряю концентрацию, — так же тихо сообщила она.
— Так… ты же вроде монашка, — усомнился он.
— Вы сняли с меня все обеты и печати, заключив договор, господин. Это становится проблемой. Ели так дальше пойдет, я не смогу нормально сражаться, — стараясь хранить спокойствие рассказала она.
Дыхание Ками участилось. Щеки ее подернулись румянцем. Похоже, что ее внутреннее напряжение достигло своего предела. Учитывая ремесло Ками и нестабильное эмоциональное состояние, это действительно могло стать серьезной проблемой. После стольких лет в подземелье она могла легко сорваться и натворить дел.
— А у тебя вообще был мужчина? — осторожно спросил Ольгерд.
— Да, господин… смерть его была быстрой.
— Понятно. Я и рад бы тебе помочь, но сама понимаешь…
Ками сунула руку под кровать и достала оттуда узкий ремень. Протянув его Ольгерду, она повернулась спиной и протянула руки.
— Если вы свяжете их за спиной, я не смогу вам навредить, господин.
Ками предусмотрительно подготовилась. Дыхание стало прерывистым, возбуждение жрицы росло. Она застыла, ожидая решения Ольгерда. Похоже выбора не осталось. Перекинув ремень через запястья, он со знанием дела обмотал предплечья и стянул локти на сколько это было возможно. Затягивать туго не имело смысла, ведь в таком положении освободить руки было бы просто не реально. Потеряв равновесие, жрица уткнулась лбом в прохладную простыню. Потянув за руки, Ольгерд осторожно развернул ее и уткнул лицом в подушку. Природа уже взяла свое, осталось лишь скинуть с себя рубаху…
В тусклом свете масляного фитиля, Ольгерд раздвинул коленями ее стройные, крепкие бедра. Ками уже теряла терпение, ее трясло крупной дрожью. Он продел руку меж ее ног и мягко прикоснулся к лобку, давая прочувствовать свое тепло и тактильно обозначая намерения. Нежно поглаживая спину девы, он помог ей успокоиться. Когда шаткое доверие меж ними установилось, жрица сама прогнулась навстречу. Лаская нежные бедра, Ольгерд поддел головкой ее приоткрытое преддверье и проник внутрь. Его ровный, правильный член, введенный анатомически верно, быстро и без труда занял назначенное природой место. Томный, приглушенный подушкой стон лишь подтвердил это…
Ками попала в умелые руки. Ольгерд в бытность свою земную, был умелым, выносливым, а главное — нежным любовником. Вникая в ее трепетные альковы, он держал сердце горячим, а голову холодной. Плоть ее была тугой, но податливой. В моменты экстаза она сжимала его так крепко, что удовольствие граничило с болью. Когда же по истечении двух часов сладкой маеты порывы его остались безответны, Ольгерд покинул обмякшее лоно. Уложив Ками на живот, он освободил ее руки. Крепко обняв влажную от пота и слез подушку, она тут же засопела, провалившись в царство Морфея. Ольгерд, восседая верхом, не отказал себе в удовольствии ощупать ее сильные плечи. Крепкое сложение, прямые блестящие волосы и благородный изгиб шеи, делали ее похожей на младую ретивую кобылицу. Погладив деву, он улыбнулся такому сравнению и хотел уже упасть рядом. Но, скользнув меж ее ягодиц, его мужское достоинство наткнулось на маленькую, трепетную ложбинку. Она была так горяча…
Это могло кончиться плохо. Но было уже поздно. Дева, прежде дарившая кровавое милосердие, сейчас была столь раскована и утомлена, что его влажный член вошел сам. Хватило неосторожного вдоха. Пробормотав что-то невнятное, жрица заерзала и просунула ладони под свой лобок. Взглянув в безмятежное бледное личико, он так и не понял спит ли она. Расценив ее жест как приглашение, Ольгерд все же колебался. Но любопытство взяло верх. Щедро сдобренный ее любовными соками член, слегка изогнувшись, преодолел символическое сопротивление. Мягкими, бережными толчками он проскальзывал сквозь ее плотное, подрагивающее колечко до тех пор, пока не вошел весь. Ольгерд не думал, что это может быть так волнительно… А дева сопела себе, мерно вздыхая, словно и не случилось ничего. Ему захотелось продлить это мгновение. Убрав ее волосы в сторону взволнованный оперативник ХАБа, распластался на спине девы, Прижавшись к прохладной коже небритой щекой. Изливать свое семя изначально в планы не входило. Лишь снять ее пугающее напряжение и только! Но сейчас придерживаться плана было куда сложнее чем минуту назад.
